Глава 9

ЕДИНСТВЕННО ВЕРНАЯ ПАРА

Эти годы — годы колебаний для пары. Взлеты поразительны — восторженные, победоносные порывы “мы можем!” Падения — это тяжелые удары, обрушивающиеся на нас. Находясь на гребне наших иллюзий, мы пытаемся игнорировать неудачи и выбросить их из головы, но, тем не менее, готовы признать, что кое-чего все же не можем. Мы с оптимизмом смотрим в будущее. Счастливое время наступит. Мы не поймем, были ли счастливы, пока не покинем период двадцатилетнего возраста.

Мы не знаем ни своей внутренней жизни, ни внутренней жизни партнера. На этой стадии нами управляют, в основном, внешние силы. Мир взрослых не заботит, здорова ли психика молодой пары. Этот мир не представляет, что молодая пара может иметь возможности, одинаково служащие как для развития каждой личности, так и для обеспечения их общей безопасности. А ведь именно здесь можно достигнуть великолепного компромисса. Как уже отмечалось ранее, рост личности мужчины и женщины происходит не синхронно. Когда он продвигается, она чувствует себя спящей, и когда она чувствует, что готова воспарить, он может впасть в отчаяние. Попытка стабилизировать этот процесс — задача двадцатилетнего возраста.

Среди психологов и социологов, занимающихся проблемами семьи и брака, весьма популярно идеалистическое представление о развитии пары как о параллельном процессе. Мы встречаем это мнение и на страницах женских журналов, и в лекциях по психологии.

Однако даже в относительно стабильном обществе маловероятно, что индивидуумы, составляющие пару, могут развиваться синхронно. Элвин Тоффлер в своей книге “Шок будущего” разделяет это мнение и указывает на то, что такие единичные случаи исчезают при больших социальных изменениях, как это происходит в Америке: “В быстро развивающемся обществе, где многое меняется, где муж продвигается то вверх, то вниз по экономической и социальной лестнице, где семья снова и снова отрывается от дома и общины, а индивидуумы отходят от первоначальной религии, а позднее и от традиционных ценностей, было бы чудом, чтобы два человека могли одинаково развиваться”.

Решающим фактором в нашем отрицании неравномерного роста личности индивидуумов, составляющих пару, является наше стремление к внутренней гармонии. Обнаружив внутренние противоречия, мы воспринимаем их как свидетельство нашей никчемности или, что более привлекательно, недостатков партнера. В первый год супружеская пара обычно счастлива. Где-то на втором году совместного проживания удовлетворение жизнью начинает уменьшаться по параболе, низшая точка которой приходится на возраст после тридцати пяти лет. Разрыв наиболее вероятен через семь лет после заключения брака, когда люди достигают периода осознания своих тридцати.

Такая вероятность, основанная на ряде исследований и статистических данных, не соответствует представлениям о долгом семейном счастье, которое многие из нас ожидают в свои двадцать два года.

Если отношения в браке остаются стабильными в течение длительного периода времени, это происходит потому, что супруги научились балансировать: давая что-то другому, одновременно сохранить чувство любви к себе, — и развили способность к взаимопониманию.

Прежде чем супружеская пара сможет достичь взаимопонимания, каждый должен обрести свое собственное разумное чувство личной индивидуальности. Ранний брак часто замыкает молодых людей друг на друга. Они попадают под гнет обязательств: действовать как супружеская чета и как родители.*

* Средний брачный возраст вырос до двадцати одного года для женщин и до двадцати трех лет — для мужчин. Но независимо от этих статистических данных очевидно, что большинство хорошо образованных молодых людей ждут еще несколько лет для того, чтобы закончить обучение или начать карьеру, прежде чем сдержат слово, данное при обручении.

Еще в 1950 году Эриксон писал, что развитие взаимопонимания является центральной задачей двадцатилетнего и тридцатилетнего возрастов. Но система ценностей, принятая в то время под влиянием психоанализа, очень туманно описывала “истинное взаимопонимание” как самоотверженную преданность другому. В то время “я” рассматривалось в общих чертах. Но теперь, когда фокус переместился на автономное развитие партнеров, пары в двадцатилетнем возрасте должны знать, как сбалансировать свои взлеты и падения. Это большое искусство, но они уверены, что обладают им.

Серена Картер (молодая женщина, с которой мы встречались в главе 6) заверила меня, что она и ее супруг пережили кризисную ситуацию. Ее письмо было возражением на мою статью, в которой я описала общие проблемы супружеских пар в тридцатилетнем возрасте. Серена отнеслась к этому без симпатии.

"Ваши мужчины несерьезны, не уверены в себе, таких не существует. Они заявляют, что во всех их неудачах виноваты жены, а успехи основываются на их собственных правильных решениях. Не могу представить себе, чтобы мой муж подошел ко мне после того, как я разменяла свои тридцать, закончила колледж, но еще не обзавелась детьми, толкнул меня локтем и сказал: „Дорогая, пора тебе развиваться"”.

Ее письмо, несомненно, было проникнуто духом двадцатилетнего возраста. Она уверена в том, что ее жизнь развивается в правильном русле и что с помощью рациональных усилий можно решить все проблемы.

“Я думаю, что вы и ваш муж являетесь идеальными представителями взглядов двадцатилетних. Могу ли я включить вас в мою книгу?” — написала я в ответ.

Они с энтузиазмом согласились. Им обоим было по двадцать четыре года, они были любопытны. Они недавно переехали с протестантского Среднего Запада и влились в бурлящий людской поток Манхэттена. Серена перенесла это спокойно и бодро. Ее муж, нерешительный блондин по имени Джеб, испытал потрясение. Оба они в одних и тех же выражениях заверили меня, что не было таких проблем, для которых они бы не нашли “счастливого компромиссного” решения. Однако в конце нашей первой беседы Серена неодобрительно посмотрела на меня и сказала (наверное, это может быть девизом для данной стадии развития): “Почему моя уверенность в себе постоянно сменяется сомнениями?”

Под броней оптимизма большинство двадцатилетних людей чувствуют себя хорошо. Правда заключается в том, что ни Серена, ни Джеб Картеры не были знакомы с очевидными кризисами взросления. Хорошо, что они, сами того не зная, оказались способными помочь друг другу при проходе через последнюю ступень развития. При чередовании независимости и зависимости один помогает другому приспособиться к новой ситуации.

Уж кому-кому, а испуганному Джебу Картеру можно было не говорить о том, что благополучно пережить кризис в возрасте двадцати одного года — это просто подарок судьбы. До этого времени взаимопонимание для юноши было несбыточным. Он не мог позволить себе это после того, как они с матерью застали отца со шлюхой на старой мельнице по дороге в Иллинойс и Джеб увидел, как мать побледнела и начала задыхаться, и словно “резко захлопнулась дверь” после двадцати пяти лет супружества. Но юноша уже стоял на собственных ногах, учился в университете и в итоге выжил.

Вернувшись из университетского городка Биг-Тен, юноша поразился, как мал был тот мир, где он провел детство. Численность жителей по-прежнему составляла семьсот пятьдесят человек. Движение по единственной скоростной автомагистрали, ведущей в Миссисипи, стало значительно меньше. Ничего не изменилось. На фоне ярких впечатлений студенческой жизни это место показалось ему игрушечной парусной шлюпкой, которую поместили в стеклянную бутылку.

Одна часть его “я” стремилась забраться внутрь, а другая — боялась, что сожмется и не сможет там дышать. Делать в этом городишке было нечего. Работа на шлюзах и плотине да пьяные гулянки — вот и все, что он мог предложить молодому человеку. Событием большого значения, о котором долго потом вспоминали, было открытие прачечной самообслуживания в 1965 году.

Юноша не мог сказать, каким образом все это было связано с пьянством отца. У Картера-старшего было болезненное самолюбие. Он никогда его не показывал, только молча страдал и жалел себя.

Отец был сменным инженером, проводил корабли через шлюз. Он работал большей частью в ночную смену и являлся домой, чтобы переодеться, обойдя все таверны на тридцать миль вокруг. Его приятелями по выпивке были крупные грубоватые мужики, с которыми он вместе работал, и женщина по кличке Дармовое Пиво. Небольшие автомобильные аварии и его отсутствие дома по ночам стоили нервов его жене, однако она никогда его не искала. Но однажды, когда Джеб приехал на выходные, она настояла на том, чтобы немедленно найти отца.

Они нашли его на старой мельнице. Джеб ждал в автомобиле, а мать пошла туда и застала мужа с женщиной. Вернувшись домой, отец встал в позу оскорбленной невинности. Родители подрались. “Но ведь все дерутся. Это пройдет”, — думал Джеб, молясь.

Проснувшись утром, он впервые услышал, как отец говорит: “Я хотел бы развода. Я хочу этого”.

Юноша испытал шок. Сначала его охватила злость, а затем он словно оцепенел. Однако постепенно он пришел в себя.

Мать Джеба работала в продуктовой компании. Ее перевели работать в другое место, и она переехала со своим жилым автоприцепом в другой город.

“Джеб Картер, не беспокойся обо мне. Мне хорошо”, — сказала она сыну.

Джеб всегда симпатизировал матери. В школе он был самым младшим среди четырех мальчиков, и притом самого маленького роста. До окончания подготовительной школы его рост был четыре фута десять дюймов,* как и у его матери. Она никогда не смеялась над ним, и с ней он часто плакал. Со всеми другими Джеб вел себя сдержанно.

* 1,47 м. (Прим. ред.)

Он боялся, что может оказаться не единственным малышом, который хочет “стать президентом”. Он делился своими чувствами только с матерью, а когда это не удавалось, то скрывал свои чувства, как и отец.

“Я никогда не рассказывал людям о своем внутреннем состоянии. Поэтому, если они смеялись, я знал, что они смеются не надо мной”.

Эта “маска” помогала ему до последнего курса колледжа, пока Джеб не начал думать о том, что скоро учеба закончится. По совершенно необъяснимым причинам юноша хотел стать инженером. Однако наставник предостерег его: “Вы ошибаетесь, выбирая эту профессию. Результаты тестов Кудера показывают, что вам нравятся люди, а инженерам больше нравятся вещи”. Джеб поблагодарил его. Он достиг хороших успехов, изучая в течение четырех лет профессию своего отца (“Нужно думать, что все это в конце концов принесет свои плоды”.).

С сознанием долга каждое лето он отправлял докладные записки в фирму, объясняя, почему отверстия в банках с краской на целый дюйм не совпадали с техническими чертежами. Летом после окончания колледжа он ругал себя последними словами. “Оператор был с похмелья”, — написал он на своих докладных записках, впервые наслаждаясь собственной независимостью. Проблема заключалась в том, что избрав профессию инженера, Джеб не строил других планов на будущее. “Меня не интересовала карьера в сфере менеджмента, я не хотел набить себе карман на спекуляциях пригородными участками. Меня ничто не привлекало”.

Джеб отстранился от отца. Мать, единственная, чья улыбка придавала ему уверенность в своих силах, забрала все свои вещи и стала жить в маленьком душном автоприцепе в другом городе. Джеб въехал в квартиру брата, который недавно развелся с симпатичной милой женщиной из Миссури и постоянно говорил о том, что внезапно перестал испытывать какие-либо чувства по отношению к своим детям. Так прошло тоскливое опустошающее лето. Это был конец.

Джеб думал, что отождествление с отцом было убито в нем, однако у него все же оставалось сильное влечение к старому семейному крову. Друг предложил ему работу инженера в государственной системе. Он соблазнился, и это было отступлением.

Только потому, что этого требовала его работа, он стал посещать курсы по юриспруденции и добился великолепных результатов в учебе. Директор курсов написал ему рекомендацию для поступления на юридический факультет.

Он подумал: “Зачем это нужно? Юридический факультет и имидж чиновника с Уолл-стрит слишком отличаются от того, для чего меня растили”. Он точно знал, что ему предстояло. Налицо был классический кризис личности.

Для Джеба метания ищущих и объединяющих внутренних сил могли закончиться несколькими вариантами. Он мог вернуться в штат Иллинойс и стать государственным инженером, как его отец. Или он мог бы порвать со всем этим знакомым миром и независимо от готовности окунуться в учебу в элитном юридическом институте на экзотическом побережье. Но он мог также остаться и на своем старом месте — там, где взрослел. И он с присущей молодости находчивостью прибегнул к весьма своеобразной терапии, чтобы выйти из кризиса:

“В силу ряда причин мне потребовалось поработать на газозаправочной станции”. Это была физическая работа на свежем воздухе. Холодильник был всегда заполнен пивом. Он постоянно пил светлое пиво с парнями. “Я люблю выпить”, — признавался Джеб и незаметно стал скатываться на путь отца.

В это же время начали развиваться его первые интимные отношения.

“Она была первой женщиной, с которой я почувствовал себя надежно и которой смог открыться. Она никогда не смеялась надо мной”. По мнению Джеба, Серена изменила его.

Интересно, что Серена твердо уверена в том, что она здесь ни при чем. Она точно знает, кто же из них двоих является сильным лидером.

“Я в первый раз встретилась с Джебом после неудачной любовной истории. Расставшись со своим другом, я начала спать с разными мужчинами, со мной случались пьяные истерики. Я потеряла уверенность в себе, это было ужасно”.

Ей было двадцать лет. “Только два человека помогли мне выбраться из этого. Моя соседка по комнате, заменившая мне мать, и Джеб. Я плакала на его плече”.

“Мне нравится Серена, но я не хочу брать на себя роль сильного лидера”, — думал Джеб сначала.

Но вот что говорит Серена: “Джеб — единственный человек, который позволяет не соглашаться с ним, не оскорбляется из-за этого и не угрожает мне. Я сильная, и мне нужен такой человек, который умеет ладить с силой”.

Джеб удивляется: “Но я не считаю себя сильной личностью”.

“Я думаю, ты намного сильнее других мужчин”, — настаивает его жена.

“Даже сегодня Серена не понимает, в какой ситуации я находился, когда мы встретились”.

“Он был на пути исправления, а я просто оказалась рядом”.

“Если бы Серены не оказалось рядом, я бы сдался”.

И так далее. Прекрасно, что они оба правы. Каждый из них оказался сильным там, где другой нуждался в поддержке.

Что касается карьеры, то Серена была заметной фигурой в своем городке в штате Иллинойс. Она уже не собирала сплетни для институтской газеты, а отвечала за планирование встреч для редактора городской газеты. Девушка мечтала о серьезной журналистике, хотела окунуться в водоворот событий. Но вскоре ее романтические планы рухнули, а от оптимизма не осталось и следа.

Ей катастрофически не везло с мужчинами. У нее была какая-то поразительная способность влюбляться в легкомысленных и бесчестных ловеласов, которые к тому же оказывались обручены. Последний такой мерзавец оставил Серену, удивляясь, что она оказалась беременной. К счастью, она ошиблась, и беременности не было. Когда позднее девушка сказала ему, что не может спать одна, он отругал ее за то, что она слишком легко раздавала свою благосклонность. До встречи с Джебом она считала себя шлюхой. Больше всего сейчас ей нужен был период “возвращения своей девственности”. А Джеб был девственником.

Что он мог знать о сексе, прийдя из прерий Среднего Запада, где в школе изучают любовь по Шекспиру? “Я не скажу, что это было для меня очень легко, но с Сереной я чувствовал себя надежно. Сначала она немного колебалась...”

В свою первую весну они были только приятелями. “Я не хочу, чтобы он оставил меня. Кто тогда обо мне позаботится?” — четко решила для себя Серена. В июне их пути разошлись. Джеб остался до конца лета, а Серена вернулась домой, чтобы снова почувствовать себя “девственницей”, изображая перед реакционными южанами целомудренную красавицу.

Их снова свел случай. Однажды вечером на газозаправочной станции Серена вскрикнула и бросилась на шею маленькому робкому юноше в стандартной униформе. Вскоре после этого Джеб переехал к ней. Он наслаждался чувством согласия, разделяя его со своей подружкой. Вскоре он сделал ей предложение.

Кому-то может показаться нереальным брачный союз амбициозной журналистки и простого работника газозаправочной станции.

“Я нашел человека, с которым чувствовал себя свободно и которому мог открыться. Я не хотел потерять ее. Наверное, это любовь”, — говорит Джеб.

“Я так устала от этих любовных связей, которые ни к чему не приводили. Я решила сделать все, что в моих силах, чтобы наши взаимоотношения не зашли в тупик. Я сказала себе: хватит просто спать с кем-то, пора выходить замуж”, — говорит Серена.

Джеб дополняет с характерным для двадцатилетнего возраста самоанализом: “Это было стоящим делом. Я хотел жениться. Серена вела себя независимо. Ее не волновало, куда я пойду и как буду устраивать свою жизнь”.

Прежде чем они обменялись клятвами, Джеб попытался поступить на юридический факультет, однако его кандидатуру отклонили. Выяснилось, что директор курсов дал ему недостаточно хорошую рекомендацию. Это было неприятным сюрпризом для обоих.

“Поэтому Серена закончила колледж и получила профессию журналиста, а я с удовольствием проработал еще год на газозаправочной станции”, — объясняет Джеб.

Ему нравились работавшие с ним люди, особенно босс, который любил ликер и мог пить его на спор хоть под столом. Джеб стал работать в ночную смену — и это ему тоже нравилось. Он не заходил домой переодеться, а сразу отправлялся в местный ночной бар, где пол был усыпан опилками, и пил там до закрытия. К нему присоединялась и Серена, его жена. Так продолжалось год.

Придерживаясь знакомой жизненной структуры, мы неосознанно пытаемся соблюдать форму родительского фантома вместе с его слабостями. Что и сделал Джеб. Работая физически, он, как и его отец, начал сильно пить, хотя мог избавиться от “плохих” сторон родительского фантома и приобрести “хорошие” его части. Однако он понял, что может пить и не стать алкоголиком, может наслаждаться физической работой, не дожидаясь, пока станет инженером, выражать свои чувства и не быть жестоким со своей женой. Джеб имел свои собственные ценности.

Этот период личного моратория позволил молодому человеку сделать развивающий шаг уже на следующий год. Собрав все свое мужество, он был готов рискнуть и избрать новый путь в жизни, отличный от того, к которому его готовили. Он решил попытаться стать адвокатом. Ну, а если кто-то и посмеется — что с того. У него была Серена, которая в него верила.

“К концу года я уже знал, что хочу поступить на юридический факультет в престижный университет. И я сделал это. На этот раз меня приняли в Колумбийский университет в Нью-Йорке. Я все удивлялся, как мог деревенский мальчик попасть в большой город”.

Великолепная передышка для Джеба прекрасно совпала с потребностями Серены. Ей нужен был человек, который оценил бы ее дружбу и лишь потом стал ее любовником. Она также собиралась закончить учебу там, где ее знали, гае она что-то значила.

Единственной ошибкой для “единственно верной” супружеской пары было бы ожидание того, что эта счастливая синхронность будет продолжаться и дальше.

Единственно верная супружеская пара и изменения

Партнеры не могут координировать все кризисы своего развития, и реализация внешних возможностей не всегда будет синхронной. У каждого из нас есть структура внутренней жизни, зависящая от особенностей характера. В зависимости от того, как шло личностное развитие индивидуумов до объединения в пару, для каждого из них будут свои периоды уверенности, надежды и больших возможностей или, напротив, повышенной ранимости, растерянности и страха.

Вот в чем сейчас заключается настоящая проблема семьи Картер. Впервые два человека, считавшие, что они защищены от кризиса как супружеская пара, оказываются в ситуации, в которой нельзя найти “счастливое компромиссное” решение. Они не могли с этим смириться.

“Серена опасалась переезда в Нью-Йорк. Она боялась, что это изменит нас”, — виновато начинает Джеб. Так и оказалось.

“Я была готова к тому, чтобы воспользоваться представившейся возможностью. Была готова уехать в колледж, академию, университет. Однако я оказалась не готова к переезду в Нью-Йорк. Я думаю, что боялась. Я чувствовала себя как рыба, выброшенная на сушу. Я думала, что умру. А Джеб зависел от меня”, — защищается Серена.

Однако она не умерла, а Джеб научился рассчитывать только на себя. Баланс их взаимопонимания изменился. Когда им исполнился двадцать один год. Серена позволила Джебу почувствовать, что может стать его опорой. Время взлетов и падений для него закончилось. У Джеба, особенно после поступления на юридический факультет, развилось чувство уверенности в своих силах. Сейчас он определился в будущей профессии и подыскивает престижное место. Джеб пытается попасть в круг избранных и получить работу в коллегии адвокатов США.

Теперь в состоянии неуверенности пребывает Серена. Хотя она и кажется решительной молодой профессиональной журналисткой, какой мы ее видели до сих пор глазами мужа, но у нее несколько иной стиль самореализации. Она не боится ничего, компетентна и конкурентоспособна, но — только до тех пор, пока не достигает вершины.

На пике успеха ее начинают терзать сомнения: “Я ведь не могу быть Джин-Клод Килли, поэтому я не достаточно хороша”, — и она отступает.

“В двенадцать лет мне предложили стипендию в художественной школе. С этого момента я стала задаваться вопросом, насколько я талантлива. Затем в четырнадцать лет мне предложили вступить в танцевальную труппу. Мать сказала, чтобы я решала сама. В том и другом случае я решила, что недостаточно хороша. Я никогда не стану Марго Фонтейн.*

* Марго Фонтейн - знаменитая английская танцовщица, с 1954 г. президент Королевской академии танца. (Прим. ред.)

Однако стремление к достижениям было в ней довольно сильным, как это часто происходит со старшими дочерьми в семье, где есть только девочки. Отец Серены обращался с ней как с парнем. Она должна была уметь починить моторную лодку, поддерживать в чистоте двор, отлично играть в хоккей и футбол.

Несмотря на уверенный прогресс — от газеты в колледже до городской газеты — эмоционально она еще не созрела. В сексуальном плане она была разочаровавшейся девушкой, неразборчивой в своих любовных связях. А затем даже ее профессиональные способности оказались под вопросом.

“Это первый признак плохого репортера”, — отчитывал ее редактор, когда она пыталась написать статью и оказалась замешанной в историю с расовой подоплекой. Критика стимулировала ее на выпады вроде угроз “я ему покажу”, что характерно для начинающих. Верная себе. Серена уверенно выплеснула эти слова, и они повисли в воздухе.

“В первый раз я поняла, что не так уж хороша. Я спрашивала себя: насколько я хороший репортер? Есть ли у меня талант, какой был, к примеру, у Моцарта, Фонтейн, Нуриева?”

Она снова пыталась провести невозможные параллели и таким образом найти для себя выход. Если бы она вышла замуж за молодого человека по любви, ей не пришлось бы искать выход. Ей не пришлось бы доказывать, что она хороша в своей профессии, разочаровывать отца или раздражать мужчин своей компетентностью. А сейчас она могла убежать как от неудачи, так и от успеха. Серена нашла легкий способ отдалить свою мечту и проблемы, связанные с ее реализацией: “Замужество могло помешать сделать великолепную карьеру. Я верила в это, как и Кэтрин Хепберн. Но я чувствовала, что эта связь будет очень важной для меня, важнее всех достижений”.

Четыре года спустя Серена Картер получила посредственную работу в большом городе и отчаянно пыталась убедить себя, что еще раз вместе с Джебом они могли прийти к великолепному компромиссу. Нужно было решить вопрос: переехать ли им в небольшой городок, где Серена могла всерьез заняться журналистикой, или остаться в Нью-Йорке, чтобы Джеб смог зацепиться в коллегии адвокатов, о чем он давно мечтал.

Много дней Серена провела в оптимистических надеждах на благополучное разрешение. Однако ей мешала одна мысль:

“Если Джеб получит предложение от коллегии адвокатов, мы рассмотрим его очень тщательно и сделаем так, как будет выгодно нам обоим”.

По вечерам, возвращаясь с работы, где каждую минуту кто-то ноет: “Сделайте копию на ксероксе”. Серена выплескивала свои недовольство и раздражение на мужа.

“Я не ожидала, что в Нью-Йорке потеряю свою индивидуальность. Сначала я пыталась обмануть себя, говоря себе, что я ее не потеряла. Я чувствовала, что возможность получения места для Джеба перевешивала мои временные неудобства”. Слово “временные” застревает у нее в горле. Иногда временное оказывается постоянным. Серена проработала на этом месте два года. “Я бы хотела снова вернуться к работе репортера. Но я сказала себе: сиди и жди”.

Только зайдя в тупик, Серена осмелилась приоткрыть на мгновение хорошо организованную структуру их жизни с Джебом. Кажется, в беседе со мной она что-то не договаривает, что-то не определившееся, то, что она не может выплеснуть из себя, несмотря на свою волю, а это может быть разрушительно для нее.

“Я не вижу, что могло бы нам помешать. Внезапно я почувствовала страстное желание продолжить карьеру. Я должна была найти такую возможность, пожертвовав для этого всем остальным”.

Эти демонические мысли уходили в тот момент, когда Джеб, милый и бледный, в вельветовых брюках с оранжевыми заплатами, входил в квартиру, отбросив волосы со лба.

Джеб склонялся к объединяющей модели. Он пытался уравновесить обязательства по отношению к женщине, которую любил, и достижения, к которым стремился. Как и все интеграторы, с одной стороны, он не хотел, чтобы работа полностью захватила его и стала угрожать отношениям с женой. С другой стороны, он не хотел оказаться некомпетентным и в результате потерять карьеру.

“С одной стороны, я хотел бы стать новым Эдвардом Бен-нетом Вильямсом. С другой стороны, я не мог целиком погрузиться в работу, так как больше всего меня беспокоили отношения с Сереной, которая была мне очень дорога. В то же время я не хотел быть плохим адвокатом”.

Если у интеграторов есть и дети, им приходится согласовывать личные и профессиональные интересы, действуя с акробатической ловкостью. Семья Картер боялась даже думать о детях. Когда им исполнилось по тридцать лет, они посвятили себя осуществлению своих целей: он хотел обзавестись личной адвокатской практикой, а она решила стать репортером в газете “Нью-Йорк Пост”. Они делали вид, что такой проблемы, как продолжение рода, просто не существует.

“Я не думаю, что мы можем сейчас иметь детей”, — говорила Серена.

“Я тоже так считаю”, — отвечал Джеб.

“Все. Закончим на этом”.

“Я сказал ей, что в свободное время готов помогать в работе по дому. Но если дело дойдет до детей, я не хочу тратить на это время”.

“Мне повезло, по крайней мере, в том, что Джеб не требовал родить ребенка, если я этого не хотела”.

После тридцати ей наверняка захочется родить. Этот вопрос будет интересовать ее значительно больше, так как в дело вступит ее собственное таинственное и непредсказуемое внутреннее “я”.

Отвечая на вопрос, кто из партнеров получит преимущество в развитии карьеры, если у них появится ребенок, Джеб пытается освободиться от своих иллюзий.

“Это мы еще не решили. Честно говоря, мы так и не нашли золотой середины”, — признался он, когда жены не было рядом.

На примере семьи Картер мы ясно видим, как происходят взлеты и падения. Предыдущий этап прошел у них довольно гладко. Они смогут сохранить равновесие и в будущем, если признают, что каждый из них имеет периоды внутреннего беспокойства, что не свидетельствует об их недостатках.

Серена, которая более четко представляла, как сде.ыть карьеру, теперь с трудом продвигается к профессиональному признанию. Она уже обрела эмоциональную стабильность, столь необходимую для того, чтобы сделать следующий шаг.

Решение вопросов, которые предлагаются нам в переходный период, не избавит нас от необходимости выбора на следующем этапе. Отрицая существование кризиса развития, мы отказываемся и от самого личностного роста, от возможности скачка, которая нам предоставляется в переходный период. Выполняя же определенную работу по решению задач развития при прохождении перехода, мы получаем предпосылку для следующего этапа развития.

Только преодолев переход к тридцатилетнему возрасту, семья Картер почувствует проявление других, фантомных сил, необъяснимых страстей и страхов, которые были неведомы им до сих пор. Сейчас Джеб должен понять: все не будет идти так прекрасно само собой, они с Сереной не могут развиваться одновременно. Если он это поймет, у них будет реальный шанс стать единственно верной супружеской парой.

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27