ЦЕНТРИРОВАННАЯ НА ЧЕЛОВЕКЕ ТЕОРИЯ РОДЖЕРСА

Строго говоря, теория, которая будет обсуждаться в этой главе, – член семейства организмических теорий, рассмотренных в предыдущей. Тем не менее, в связи с ее важностью и влиятельностью, точка зрения Карла Роджерса заслуживает отдельного рассмотрения.

В предыдущих изданиях мы называли взгляд Роджерса "теорией Я", но теперь нам представляется, что это недостаточно точно характеризует его позицию. Судя по его последним работам, основное внимание следует уделять не Я, а организму. В самом деле, Я или представления о себе, как мы увидим, имеют тенденцию являть искаженную картину подлинной природы человека.

Кроме того, Роджерс отождествляет себя с гуманистической ориентацией современной психологии. Гуманистическая психология противостоит тому, что полагает мрачным пессимизмом и безнадежностью, свойственным психоаналитическому взгляду на человека, с одной стороны, и роботизации человека, выраженной в бихевиоризме, с другой. Гуманистическая психология смотрит на человека с большей надеждой и оптимизмом. Она верит в то, что человек – любой человек – обладает возможностью к здоровому и творческому росту. Неудачи в осуществлении этой возможности связаны с удушающими и извращающими влияниями родительского воспитания, обучения и иных социальных прессов. Тем не менее, этот вредный эффект может быть преодолен, если индивид хочет принять ответственность за собственную жизнь.

У теории Роджерса есть общее и с экзистенциальной психологией. В основе своей это – феноменологическая теория, то есть Роджерс главный акцент делает на переживаниях человека, чувствах и ценностях, всем том, что и в целом обозначается как "внутренняя жизнь".

Теория личности Роджерса, как и теории Фрейда, Юнга, Адлера, Салливана, Хорни, выросла из его опыта работы с индивидуумами в терапевтическом взаимодействии. Как он признает, основной стимул для его психологического мышления – "продолжающийся клинический опыт работы с индивидуумами, которые считают себя – или их видят такими другие – нуждающимися в личной помощи. С 1928 года, в течение уже почти тридцати лет, я проводил в среднем от 15 до 20 часов в неделю, исключая время отпуска, в попытках понять этих индивидуумов и оказать им терапевтическую помощь... Из этих часов и моих отношений с этими людьми я вынес большую часть моих инсайтов относительно смысла терапии, динамики межличностных отношений, структуры и функционирования личности" (1959, с. 188).

В глазах психологического мира Карл Роджерс ассоциируется прежде всего с созданным и развитым им методом психотерапии. Этот тип терапии обозначается как недирективная или клиент-центрированная терапия. По словам ее создателя, успешная клиент-центрированная терапия, осуществляемая в оптимальных условиях,

"...означает, что терапевт смог войти в личные и субъективные взаимоотношения с клиентом, относясь к нему не как ученый к объекту изучения, не как врач, от которого ждут диагноза и лечения, – но как человек к человеку. Это означает, что терапевт видит этого клиента человеком, обладающим безусловной самоценностью, вне зависимости от его состояния, поведения и чувств. Это означает, что терапевт искренен, не прячется за защитным фасадом, но встречает клиента теми чувствами, которые испытывает. Это означает, что терапевт может позволить себе искать понимания этого клиента; что никакие внутренние барьеры не удерживают его от того, чтобы почувствовать, что, вероятно, чувствует клиент в каждый момент взаимоотношений; и что он может передать что-то из своего эмпатического понимания клиенту. Это означает, что терапевт органично вошел в отношения с клиентом, без рационального знания о том, к чему это приведет, удовлетворившись созданием климата, в котором клиент получает максимальную свободу быть самим собой.

Для клиента оптимальная терапия означает исследование удивительно странных, неведомых, опасных чувств в самом себе, исследование, возможное только благодаря тому, что он постепенно осознает, что его принимают безусловно. Таким образом, он узнает об элементах своего опыта переживаний, которые в прошлом не допускались в сознание, в структуру Я, как несущие слишком большую угрозу, слишком травматические. Он обнаруживает, что переживает эти чувства полностью, в целом, в их связи, так что в определенный момент он и есть собственный страх, или голод, или нежность, или сила. И, проживая эти очень разнообразные чувства, все степени их интенсивности, он обнаруживает, что переживает себя, и что он и есть все эти чувства. Он обнаруживает, что соответственно новому переживанию Я, конструктивно меняется его поведение. Он приближается к пониманию того, что нет нужды бояться того, что может содержать опыт переживаний, но может свободно его приветствовать как часть своего меняющегося и развивающегося Я" (1961, с. 185).

На основе такого опыта Роджерс первоначально создал теорию терапии и личностных изменений. Основной чертой этой концептуализации терапевтического процесса является то, что процесс изменений приходит в движение тогда, когда клиент видит безусловное положительное отношение к себе со стороны терапевта и эмпатическое понимание своей системы ориентации. Во время этого процесса у клиентов возрастает осознание истинных своих чувств и переживаний, а их представление о себе становится более конгруэнтным с общим опытом организма (1959, сс. 212-221).

Если будет достигнута полная конгруэнтность, клиент станет полностью функционирующим человеком. Роджерс сформулировал, что значит быть таким человеком (1959, сс. 234-235; 1961, сс. 183-196). Он обладает такими характеристиками, как открытость опыту, отсутствие защитных тенденций, точное сознавание, безусловное самоуважение и гармоничные отношения с другими.

В последние годы Роджерс пришел к взгляду на терапевтический процесс как один из моментов межличностных отношений и коммуникации вообще. Это привело его к формулировке общей теории межличностных отношений (1959, сс. 235-240; 1961, сс. 338-346). Основной постулат этой теории обозначен Роджерсом следующим образом:

"При допущении а) минимального желания со стороны двух людей быть в контакте; б) способности и минимального желания со стороны каждого получать коммуникацию от другого и в) продолжительности контакта в течение некоторого времени – последующие отношения предположительно будут истинными.

Чем больше конгруэнтность опыта, сознавания и коммуникации со стороны одного индивида, тем больше последующие отношения будут иметь тенденцию к реципрокной коммуникации с возрастанием конгруэнтности, тенденцию к взаимно более точному пониманию сообщений, улучшению психологической оценки и функционирования с обеих сторон, взаимной удовлетворенности отношениями" (1961, с. 344).

Следует отметить, что достаточно, чтобы один из участников чувствовал конгруэнтность, чтобы начали происходить изменения в другом.

Эти теоретические представления были приложены Роджерсом к семейной жизни, образованию и обучению, группам встреч.

Недирективная терапия завоевала значительную популярность у психологов-консультантов – отчасти потому, что исторически связана с психологией больше, чем с медициной. Говорят, что ей легко обучиться, и использование ее требует немногих – или же вовсе никаких – знаний в области диагностики и динамики личности. Более того, курс лечения относительно короток по сравнению, например, с психоаналитическим, и некоторые клиенты завершают его после нескольких сессий.

В нашей книге, однако, психотерапия не рассматривается, и мы ее упомянули лишь потому, что теория личности Роджерса развилась из его опыта клиент-центрированного терапевта. Терапевтические наблюдения открыли Роджерсу "драгоценный источник необычайно ценного для исследования личности материала" (1947, с. 358). Формулирование теории личности помогло также осветить и прояснить терапевтическую практику Роджерса.

Карл Роджерс родился в Оук Парк, Иллинойс, 8 января 1902 года "средним ребенком в большой, сплоченной семье, где тяжкий труд и очень консервативное (почти фундаменталистское) протестантское христианство почитались примерно одинаково" (1959, с. 186). Когда Карлу было двенадцать, семья переехала на ферму, и он заинтересовался научными основами сельского хозяйства. Этот научный интерес сохранился и в колледже, где в первые годы он увлекался физическими и биологическими науками. В 1924 году, по окончании Висконсинского университета, он поступил в Объединенную теологическую семинарию Нью-Йорка, где у него сформировался свободный философский взгляд на религию. Перейдя в педагогический колледж Колумбийского университета, он попал под философское влияние Джона Дьюи и был введен в клиническую психологию Летой Холингуорт (Leta Hollingworth). Он получил степень магистра в 1928 году и докторскую – в 1931 году в Колумбии.

Его первый опыт в области клинической психологии и психотерапии состоялся во время интернатуры в Институте направляющей помощи детям, имевшем сильную фрейдистскую ориентацию. Роджерс отмечает, что "остро чувствовалась резкая несовместимость весьма спекулятивного фрейдистского мышления в Институте и весьма статистического и торндайковского взгляда в Учительском колледже" (1959, с. 186).

Получив докторскую степень по психологии, Роджерс присоединился к персоналу Рочестерского центра направляющей помощи, а впоследствии стал его директором.

"Персонал был эклектическим, с различной базой, и наши частые продолжительные дискуссии относительно методов лечения основывались на опыте практической ежедневной работы с детьми, подростками и взрослыми, нашими клиентами. Это было начало попытки, с тех пор всегда имевшей для меня значение, упорядочить мой опыт работы с людьми. Одним из следствий этих попыток была книга "The clinical treatment of the problem child" ("Клиническая работа с проблемным ребенком") (1939)" (1959, сс. 186-187).

В этот период Роджерс испытал влияние Отто Ранка, психоаналитика, в то время отошедшего от ортодоксального учения Фрейда.

В 1940 году Роджерс принял приглашение стать профессором психологии в Государственном университете Огайо. Этот бросок из клиники в академическую среду оказался для Роджерса достаточно резким. Стимулируемый любознательными и критичными выпускниками, Роджерс почувствовал побуждение развернуть свои взгляды на психотерапию, что и сделал в книге "Counseling and psychotherapy; newer concepts in practice" (1942). В 1945 году Роджерс перешел в Чикагский университет как профессор психологии и исполнительный секретарь Консультативного центра, где разработал свой метод клиент-центрированной терапии, сформулировал теорию личности и провел исследования по психотерапии (Rogers, 1951; Rogers & Dymond, 1954). С 1957 по 1968 г. Роджерс был профессором психологии и психиатрии Висконсинского университета. В эти годы он возглавлял исследовательскую группу, осуществившую интенсивное контролируемое исследование психотерапии, проводившейся с пациентами-шизофрениками в психиатрической больнице (Rogers, 1967а). С 1964 года он сотрудничает с Центром исследований человека в Ла Джолла, Калифорния. Роджерс был удостоен своими коллегами многих почестей, включая президентство в Американской психологической ассоциации, а также ее наград "За выдающийся научный вклад" и "За выдающийся профессиональный вклад". Автобиография Роджерса появилась в 5 томе "A History of psychology in autobiography" ("Истории психологии в автобиографиях"), (1967b).

Теперь мы начинаем рассмотрение теории личности, разработанной Роджерсом. Эта теория первоначально была представлена в книге "Client-centered therapy, its current practice, implications, and theory" (Rogers, 1951), развита и формализована в главе, написанной для книги "Psychology: a study of a science" (1959) и более информативно описана в работе "On becoming a person" (1961). Представление Роджерса о том, как должно протекать теоретизирование, отчетливо предстает в следующем утверждении:

"Я пришел к заключению, которого другие достигли ранее, – что в новой области необходимо, вероятно, сначала погрузиться в явления, подойти к феноменам с минимумом предвзятости, принять поход натуралиста – наблюдения и описания, и делать те простые выводы, которые соотносятся с тем, что представляется присущим самому материалу" (1961, с. 128).

Структура личности

Хотя Роджерс не обсуждает специально структурные конструкты, предпочитая уделять внимание изменениям и развитию личности, существуют два таких конструкта, которые имеют для его теории фундаментальное значение и могут даже рассматриваться как то подножие, на котором покоится остальная теория. Это "организм" и "Я".

Организм

Организм, рассмотренный с психологической точки зрения, представляет локус всего опыта переживаний. Опыт переживаний включает все, что потенциально доступно сознанию и происходит в организме в любой данный момент. Вся совокупность переживаний образует феноменальное поле. Феноменальное поле – это индивидуальная система ориентации, о которой знать может только сам человек. "Оно никогда не может быть известно другому иначе, чем посредством эмпатического заключения, и значит, никогда не может быть известна в точности" (Rogers, 1959, с. 210). То, как ведет себя индивид, зависит от феноменального поля (субъективной реальности), а не от стимульной ситуации (внешней реальности).

Следует отметить, что феноменальное поле не тождественно полю сознания. "Сознание (или знание) – это символизация некоторого нашего опыта переживания" (Rogers, 1959, с. 198). Таким образом, феноменальное поле в каждый данный момент образуется сознательными (символизированными) и бессознательными (несимволизированными) переживаниями. Организм, однако, может дифференцировать и реагировать на несимволизированный опыт. Вслед за Мак-Клири и Лазарусом (McCleary & Lazarus, 1949) Роджерс называет это субцепцией.

Возможны случаи, когда опыт переживаний символизируется неверно, и тогда человек ведет себя неприемлемо. Тем не менее человек склонен проверять свои символизированные переживания относительно мира как такового. Эта проверка реальности дает человеку надежное знание мира, так что он оказывается способен к реалистическому поведению. Однако некоторые перцепции остаются непроверенными или проверенными неадекватно, и эти непроверенные переживания могут быть причиной нереалистического поведения и причинять человеку вред. Хотя Роджерс не обсуждает проблему "истинной" реальности, очевидно, что у людей должно быть некое представление о внешнем, безличном стандарте реальности, иначе они не могли бы осуществлять проверку внутренней картины мира относительно "объективной". Тогда встает вопрос, каким образом люди могут различить субъективный образ, неверно представляющий (репрезентирующий) реальность, от того, что репрезентирует ее верно. Что дает людям возможность отделить факт от фикции в своем субъективном мире? Это – великий парадокс феноменологии.

Роджерс разрешает этот парадокс, уходя от чистой феноменологии. То, что человек переживает, или думает, в действительности не реальность для него; это лишь рабочая гипотеза о реальности, гипотеза, которая может не быть верной. Человек воздерживается от суждений, пока не проверит гипотезу. Что представляет собой эта проверка? Она представляет сопоставление информации, на которой базируется гипотеза, с информацией, полученной из других источников. Например, человек, желающий посолить пищу, видит две одинаковые емкости, в одной из которой соль, в другой – перец. Человек полагает, что емкость с большими отверстиями содержит соль, но, не будучи убежден в этом абсолютно, высыпает немного содержимого на тыльную часть ладони. Если частицы белые, а не черные, человек уверяется в том, что это соль. Очень осторожный человек может даже положить немного на губы, поскольку, быть может, это не соль, а белый перец. Здесь мы имеем дело с проверкой собственных идей на основе относительно разнообразия сенсорных данных. Тест состоит в проверке менее определенной информации на основе более прямого знания. В случае с солью окончательным критерием является вкус: определенный конкретный вид чувствования определяет ее как соль.

Разумеется, в вышеприведенном примере рассмотрены идеальные условия. Во многих случаях человек принимает свои переживания как достоверную репрезентацию реальности, ему не удается отнестись к ним как к гипотезам о реальности. Как следствие, это завершается множеством ошибочных представлений относительно самого себя и внешнего мира.

Я

Часть феноменального поля постепенно дифференцируется. Это – Я. Я или представление о себе означает

"организованный, согласованный концептуальный гештальт, построенный из перцепций характеристик "я" или "меня" и перцепций отношений "я" или "меня" к другим людям и различным аспектам жизни, а также ценностей, связанных с этими перцепциями. Этот гештальт доступен сознаванию, хотя не обязательно всегда осознан. Это текучий и изменчивый гештальт, он процессуален, но в каждый момент образует специфическую целостность" (Rogers, 1959, с. 200).

Разумеется, Я – один из центральных конструктов в теории Роджерса, и он дал любопытное описание того, как это случилось.

"Собственно говоря, я начинал свою работу с твердым убеждением, что "Я" неясный, неопределенный, научно бессмысленный термин, который с уходом от интроспекционизма выпал из психологического словаря. Как следствие, я нескоро признал, что, клиенты, когда им давали возможность выражать свои проблемы и отношения собственными словами, без руководства или интерпретации, обычно высказывали их с позиций "Я"... Стало ясно, что "Я" – важный элемент переживаний клиента и что в некотором предельном смысле его целью является стать "самим собой"" (1959, сс. 200-201).

Помимо "Я" как такового (структуры Я), существует еще "идеальное Я" – то, чем человек хотел бы быть.

Организм и Я: конгруэнтность и неконгруэнтность

Основополагающее значение структуральных понятий для теории Роджерса, "организм" и "Я", становится понятным при обсуждении конгруэнтности и неконгруэнтности между воспринимаемым "Я" и актуальным опытом переживаний организма. (1959, сс. 203, 205-206). Когда символизированные переживания, образующие Я, достоверно отражают переживания организма, о человеке говорят, что он адаптирован, зрел и полностью функционирует. Такой человек принимает весь спектр организмических переживаний без чувства угрозы или тревоги. Он способен к реалистическому мышлению. Неконгруэнтность между Я и организмом заставляет индивидов чувствовать угрозу и тревогу. Их поведение приобретает защитный характер, их мышление становится ограниченным и ригидным.

В теории Роджерса подразумеваются два других проявления конгруэнтности-неконгруэнтности. Одно из них – конгруэнтность или ее отсутствие между субъективной реальностью (феноменальным полем) и внешней реальностью (миром как он есть). Другое – степень соответствия между Я и идеальным Я. Если расхождение между Я и идеальным Я значительны, человек неудовлетворен и плохо приспособлен.

Как развивается неконгруэнтность и как сделать более конгруэнтными Я и организм – основной предмет размышлений Роджерса, и именно прояснению этих жизненно важных вопросов он посвятил большую часть своей профессиональной жизни. Как он отвечает на эти вопросы, мы обсудим в разделе, посвященном развитию личности. Иную версию структуральных конструктов теории Роджерса предлагает Krause, (1964).

Динамика личности

"У организма есть одна основная тенденция – стремление к актуализации, утверждению, усилению" (1951, с. 487).

Эта актуализирующая тенденция избирательна, направлена на те аспекты среды, которые обещают конструктивное движение личности в направлении завершенности и целостности. С одной стороны, есть одна мотивирующая сила, – стремление к само-актуализации; с другой стороны, есть одна цель жизни – стать само-актуализированной или целостной личностью.

Линии само-актуализации организма заданы наследственно. По мере созревания организм становится более дифференцированным, развитым, самостоятельным, специализированным. Эта основная тенденция роста – к само-актуализации и само-развитию – лучше прослеживается, когда индивида наблюдают на протяжении долгого времени. В жизни каждого человека есть движение вперед; именно эта тенденция – та единственная сила, на которую может положиться терапевт в стремлении к позитивным изменениям в клиенте.

Представление Роджерса о развитии дополняется новой чертой, когда он отмечает, что тенденция движения вперед может действовать только тогда, когда выборы ясно воспринимаются и адекватно символизируются. Человек не может актуализироваться, если не способен различить прогрессивные и регрессивные пути поведения. Не существует ни внутреннего голоса, который подсказал бы, какой путь прогрессивен, ни организмической необходимости, движущей человека вперед. Перед тем, как выбирать, людям следует знать, а когда они знают, они выбирают рост, а не регресс.

"Поведение в основе своей есть целенаправленная попытка организма удовлетворить свои потребности, как они переживаются, в поле, как оно воспринимается" (1951, с. 491).

Это положение, относящееся к многим "потребностям", не противоречит представлению о единственном мотиве. Хотя существует много потребностей, каждая из них подчинена базовой тенденции организма к становлению и самоусилению.

Роджерс остается верным своей феноменологической позиции, что проявляется в выражениях "как переживаются" и "как воспринимается". Тем не менее, обсуждая это положение, Роджерс допускает, что потребности могут побуждать приемлемое поведение, даже если и не переживаются сознательно (адекватно символизированы).

В 1959 году Роджерс ввел различение между актуализирующей тенденцией организма и тенденцией к само-актуализации.

"Следуя развитию Я-структуры, общая тенденция к актуализации выражается также в актуализации той части опыта переживаний организма, который символизирован в Я. Если Я и весь опыт переживаний организма относительно конгруэнтны, тогда актуализирующая тенденция остается относительно единой. Если Я и опыт неконгруэнтны, тогда общая тенденция к актуализации организма может действовать в направлении, не совпадающем с тенденцией к актуализации Я" (1959, сс. 196-197).

Несмотря на монистический характер теории мотивов Роджерса, он особо выделил две потребности: в позитивном отношении и в самоотношении. Обе они возникают в результате научения. Первая возникает вследствие любви и заботы о ребенке, вторая формируется в связи с получением положительного отношения других. (1959, сс. 223-224). Эти две потребности, как мы увидим в следующем разделе, также могут действовать в несовпадающих направлениях, когда актуализирующая тенденция искажает переживания организма.

Развитие личности

Организм и Я, хотя и обладают врожденной тенденцией к актуализации, выступают как объект сильных влияний со стороны среды и особенно социального окружения. Роджерс, в отличие от других основывающихся на клиническом опыте теоретиков типа Фрейда и Салливана, не обозначает точного расписания важных стадий, через которые проходит человек на пути от младенчества к созреванию. Вместо этого он фокусирует внимание на том, каким образом оценки индивида со стороны окружающих, особенно в детстве, благоприятствуют дистанцированию между переживаниями организма и переживаниями Я.

Если эти оценки исключительно положительны по знаку (что Роджерс называет безусловным положительным отношением), тогда между организмом и Я не возникнет дистанцирования или неконгруэнтности. Роджерс говорит: "Если индивид будет переживать только безусловное положительное отношение, тогда не возникнут условия признания, самоотношение будет необусловленным, потребности в положительном отношении и самоотношении никогда не будут в разногласии с организмической оценкой, а индивид будет продолжать быть психологически приспособленным и полностью функционирующим" (1959, с. 224).

Но, поскольку оценки детского поведения со стороны родителей и других людей то позитивны, то негативны, ребенок научается различать достойные действия и чувства (они одобряемы) и недостойные (они неодобряемы). Недостойные переживания имеют тенденцию к исключению из Я-концепции, даже если они организмически валидны. Следствием этого является то, что Я-концепция оказывается вне линии организмических переживаний. Ребенок старается быть тем, чего от него хотят, а не тем, что он есть. По словам Роджерса, "он оценивает опыт позитивно или негативно исключительно на основании этих условий признания, перенятых от других, а не потому, что опыт усиливает организм или не усиливает" (1959, с. 209).

Это – то, что происходит в следующем случае. У мальчика представление о себе как о хорошем мальчике, любимом своими родителями, но ему также нравится мучить свою сестренку, за что его наказывают. В результате этих наказаний он вынужден пересмотреть представления о себе одним из следующих образов: а) я плохой мальчик, б) мои родители меня не любят, в) мне не нравится приставать к сестре. В каждом из этих самоотношений может содержаться искажение истины. Предположим, он принимает отношение "Мне не нравится приставать к сестре", тем самым отрицая свои реальные чувства. Отрицание не означает прекращения существования чувств; они будут разнообразными способами влиять на поведение, хотя и будут бессознательными. Тогда возникнет конфликт между интроецированными и ложно сознаваемыми ценностями и истинными бессознательными. Если все больше "истинных" ценностей замещаются ценностями, перенятыми или заимствованными у других, но воспринимаемыми как собственные, Я становится саморазрушающимся домом. Такой человек будет чувствовать напряженность, дискомфорт, ощущать себя "не в своей тарелке". Он будет чувствовать так, как если бы знал в реальности, что он есть и чего хочет.

Затем, постепенно, на протяжении детства представления о себе становятся все более искаженными из-за чужих оценок. Следовательно, организмический опыт переживаний, противоречащий искаженным представлениям о себе, переживается как угроза и побуждает тревогу. Чтобы защитить целостность представлений о себе, этим угрожающим переживаниям отказывается в символизации или придается искаженная символизация.

Отрицание опыта переживаний – не то же самое, что его игнорирование. Отрицание означает фальсификацию реальности либо через слова о том, что ее нет, либо через искаженное ее видение. Люди могут отрицать свои агрессивные чувства, потому что они не согласуются с имеющимся образом самого себя – мирного и дружелюбного. В этом случае отрицаемым чувствам может быть позволено выразиться посредством искаженной символизации, например, через проецирование на других.

Роджерс отмечает, что люди часто формируют и усиливают абсолютно не соответствующий реальности образ самого себя. Человек, чувствующий себя недостойным, исключит из сознания данные, противоречащие этой картине или реинтерпретирует данные так, чтобы они соответствовали этой картине недостойности. Такой человек, получая продвижение по службе, скажет, что "начальник меня пожалел" или "я этого не заслуживаю". Некоторые люди в новом положении могут даже действовать неудачно, чтобы доказать себе и миру, что нехороши.

Как можно отрицать угрозу образу Я, не зная предварительно об угрозе? Роджерс говорит о том, что ниже уровня сознательного распознания существуют иные уровни выделения, и представляющий угрозу объект может восприниматься бессознательно или "субцепироваться" прежде, чем будет воспринят осознанно. Например, угрожающий объект или ситуация могут вызывать висцеральные реакции, такие, как сердцебиение, которые на сознательном уровне переживаются как тревога, причем человек неспособен определить причину беспокойства. Чувство тревоги пробуждает механизм отрицания, не позволяющий содержащему угрозу опыту переживаний становиться осознанным.

Разрыв между Я и организмом не только вызывает защитные тенденции и искажения, но также влияет на отношения человека с другими. Люди с сильными защитными тенденциями склонны к враждебным чувствам по отношению к тем другим, чье поведение в их глазах репрезентирует их собственные отрицаемые чувства.

Как же можно заживить этот разрыв между Я и организмом, между Я и другими? Роджерс предлагает три варианта.

"В определенных условиях, в первую очередь включающих полное отсутствие какой бы то ни было угрозы Я-структуре, не согласующиеся с ней переживания могут быть восприняты и рассмотрены, а структура Я может быть изменена так, что эти переживания будут ассимилированы и включены в нее" (1951, с. 517).

В клиент-центрированной терапии человек оказывается в ситуации отсутствия угрозы, поскольку консультант полностью принимает все, сказанное клиентом. Это теплое приязненное отношение со стороны консультанта воодушевляет клиентов на то, чтобы исследовать свои бессознательные чувства и осознать их. Медленно, постепенно они исследуют угрожающие их безопасности несимволизированные чувства. В ситуации безопасности терапевтических отношений эти прежде угрожающие чувства могут быть включены в структуру Я. Ассимиляция может потребовать достаточной решительной реорганизации представлений клиента о себе – для того, чтобы привести их в соответствие с организмическим опытом переживаний. "Он в более полном смысле будет тем, чем является организмически, и это представляется сущностью терапии" (1955, с. 296). Роджерс допускает, что некоторые люди могут выполнить это сами, не проходя терапии.

Важным социальным преимуществом, достигаемым посредством принятия и ассимиляции переживаний, которым было отказано в символизации, является то, что человек начинает лучше понимать и принимать других. Эта идея отражена в следующем положении.

"Когда индивид воспринимает и принимает в единую связную и интегративную систему все чувственные и висцеральные переживания, тогда он неизбежно больше понимает других и в большей мере принимает их как отдельных индивидов" (1951, с. 520).

Когда человек чувствует угрозу со стороны половых импульсов, он может критиковать других, чье поведение видит как сексуальное. Напротив, если человек принимает собственные сексуальные и враждебные чувства, он будет более толерантен к их проявлениями в других. Как следствие, улучшатся социальные отношения и снизится частота социальных конфликтов. Роджерс полагает, что возможные следствия социального применения этого положения "таковы, что открывают полный простор для воображения" (с. 522). Оно может даже содержать ключ к полному прекращению межнациональных раздоров.

Последнее положение Роджерса подчеркивает важность постоянного изучения ценностей индивида для полноценной адаптации.

"По мере того, как индивид все больше воспринимает и принимает в свою Я-структуру свои органические переживания, он обнаруживает, что замещение системы ценностей – во многом основанной на искаженных интроекциях – постоянный процесс" (1951, с. 522).

Ударение падает на два слова – "система" и "процесс". Система предполагает нечто стабильное и статичное, в то время как процесс означает, что что-то происходит. Для здорового, интегрированного приспособления человек должен постоянно оценивать свои переживания – чтобы увидеть, насколько они требуют изменения ценностной структуры. Любая фиксированная система ценностей помешает человеку эффективно реагировать на новые переживания. Чтобы приспособиться к изменяющимся условиям жизни, человек должен быть флексибилен.

В связи с этим Роджерс поднимает вопрос, не приведет ли непрерывный процесс оценивания своих переживаний исключительно с персональной точки зрения к социальной анархии. Он полагает, что нет. У всех людей "в основе те же самые потребности, включая потребность быть принятым другими" (с. 524). Следовательно, их ценности "во многом будут общими" (с. 524).

Делая заключения из этого обзора основных особенностей теории Роджерса, читатель может задаться вопросом, почему она называется "центрированная на человеке", а не "центрированная на организме". Ответ прост. Если речь идет о полностью функционирующем индивиде, то человек и есть организм. Иными словами, название не имеет значения. Предпочли говорить о человеке, поскольку это ближе к психологической коннотации. Человек – это переживающий организм. Человек и Я – одно и то же, если Я полностью конгруэнтно с организмом. Все сводится к следующему: организм, как живая, развивающаяся, холистическая система, есть базовая психологическая реальность. Любое отклонение от этой реальности угрожает интегрированности человека.

Типичные исследования. Методы исследования

В плане исследований в области консультирования и психотерапии Роджерс был пионером и заслуживает глубокого уважения за стимулирование и осуществление исследований природы процессов, возникающих во время клинического лечения. Организация и осуществление хорошо контролируемых исследований психотерапии исключительно трудны из-за хрупкости и интимности психотерапевтической ситуации. Терапевты не хотят подчинить благополучие клиента нуждам исследования и неохотно позволяют какое-либо посягательство на уединение терапевтического кабинета. Однако Роджерс показал, что магнитозапись – с разрешения пациента – терапевтических сессий не причиняет вреда лечебному процессу. В действительности и пациент, и терапевт вскоре начинают игнорировать наличие микрофона и ведут себя вполне естественно. Аккумуляция ряда точных расшифровок перезаписей терапевтических сессий Роджерса и его сотрудников сделала возможным объективный и количественный подход к изучению процесса лечения. Во многом благодаря его усилиям мы начинаем что-то узнавать о психотерапевтическом процессе, (см., например, Rogers, 1967а; Rogers and Dymond, 1954; Seeman and Raskin, 1953; Cartwright and Lemer, 1963).

Хотя в первую очередь предпринятые Роджерсом и сотрудниками эмпирические исследования были направлены на понимание и объяснение природы психотерапии и оценку ее результатов, многие из их открытий имеют прямое отношение к теории личности, развитой Рэйми (Raimy, 1943) и Роджерсом. Фактически, формулировка теории Роджерса была продиктована его открытиями; не было предварительно выработанной точки зрения, определявшей характер и направление терапии или исследований. В этом плане, говорит Роджерс, – "Я" в течение долгого времени было в психологии непопулярным понятием, и у тех, кто делал терапевтическую работу в русле клиент-центрированной ориентации, вначале не было никакой склонности использовать "Я" как объяснительное понятие (1951, с. 136).

Сформулировав теорию личности, Роджерс обогатил свою программу исследования в области терапии, включив в нее проверку следствий, выводимых из этой теории.

Качественные исследования

Многие идеи Роджерса относительно личности были эксплицированы посредством качественной, "указательной" процедуры, состоящей в демонстрации выдержек из записей вербализаций клиента относительно того, что представляет его образ самого себя и того, какие изменения происходят в процессе терапии. Литература по недирективной или клиент-центрированной терапии полнится примерами такого рода. (Rogers, 1942, 1948, 1951, 1961, сс. 73-106; 1967а, сс. 401-418; Rogers and Dymond, 1954; Rogers and Wallen, 1946; Muench and Rogers, 1946; Snyder et al., 1947). Похоже, что сам Роджерс отдает предпочтение такому способу презентации своих идей, хотя, разумеется, не считает выдержки из записей доказательством валидности своей теории личности. Они используются скорее с целью познакомить читателя с типичными феноменами, имеющими место во время терапевтических сессий, и показать, какого типа переживания нуждаются в объяснении.

Контент-анализ

Этот исследовательский метод состоит в формулировании ряда категорий, посредством которых можно классифицировать и обсчитать высказывания клиентов. В своем новаторском исследовании Портер (Porter, 1943) осуществил основополагающую работу, базовую для большей части последующей, по категоризации содержания записей консультативных интервью, показав, что этот метод анализа дает надежные результаты. В другом раннем исследовании, осуществленном учеником Роджерса (Raimy, 1948), был предпринят анализ характерных изменений в самоотношении во время терапии. Для этой цели Рейми использовал следующие категории: позитивное или одобряющее самоотношение; негативное или неодобряющее самоотношение; амбивалентное самоотношение, двусмысленное самоотношение, отношение к внешним объектам и людям; вопросы. Расшифрованные записи четырнадцати случаев, содержащие от двух до двадцати одного интервью, были классифицированы и рассортированы по шести вышеуказанным классам, и в каждой категории было подсчитано их количество на последовательных стадиях консультирования. Было обнаружено, что в начале терапии у клиента преобладает неодобряющее или амбивалентное самоотношение, а в продолжение консультирования амбивалентность увеличивается. В завершение консультирования те клиенты, состояние которых расценивалось как улучшившееся, высказывали больше самоодобряющих утверждений, в то время как те, чье состояние не улучшилось, продолжали относиться к себе амбивалентно или неодобрительно. Другие исследователи (Snyder, 1945; Lipkin, 1948; Seeman, 1949) пришли, по сути, к тем же результатам.

В других исследованиях с использованием контент-анализа была предпринята попытка проверить предположение о том, что, по мере того, как люди все больше принимают себя, они все больше принимают других. Были сформулированы и применены к терапевтическим случаям категории позитивных, негативных и амбивалентных чувств в отношении себя и других. В одном из исследований (Seeman, 1949) в процессе терапии возрастало позитивное самоотношение (о чем свидетельствовало количество соответствующих высказываний) и убывало негативное без существенных изменений чувств относительно других людей. Другой исследователь. Сток (Stock, 1949), используя то же метод контент-анализа, не смог найти свидетельств того, что изменения в самоотношении предшествуют изменениям в чувствах по отношению к другим и вызывают эти изменения. В третьем исследовании Ширером (Sheerer, 1949) было обнаружено определенное подтверждение, хотя изменения в отношении к другим не были ни столь явными, ни столь регулярными, как возрастание самопринятия. Исследование Гордона и Картрайта (Gordon and Cartwright, 1954), которые вместо контент-анализа пользовались различными тестами и шкалами, преуспело в подтверждении гипотезы о том, что возрастание самопринятия приводит к возрастанию принятия других.

Однако интересно, что существует значимая корреляция – 0,51 в исследовании Ширера и 0,66 в исследовании Стока, – между представлением о себе и представлением о других. Это означает, что, если индивид думает о себе хорошо, он, вероятно, думает хорошо и о других, а если не одобряет себя, то, вероятно, не одобряет и других. Примерно такие же корреляции были выявлены Филлипсом (Phillips, 1951), в исследовании чувств, связанных с собой, и чувств, связанных с другими, у различных групп людей вне терапии.

Мединнус и Куртис (Medinnus and Curtis, 1963), отмечая, что большая часть исследований самопринятия и принятия других была осуществлена на материале людей, подвергающихся терапевтическому воздействию, или студентов колледжей, осуществили исследование обычных матерей. Матери, которые принимали себя, скорее принимали своих детей, чем матери, себя не принимающие. Уайли (Wylie, 1961) заключает, что наличные данные в целом подкрепляют гипотезу, что самопринятие связано с принятием других, хотя полагает, что большинство исследований имеет столь серьезные недостатки, что открытия оказываются двусмысленными.

Рейтинговые шкалы

Один из важнейших вкладов Роджерса и его сотрудников в изучение психотерапии в последние годы – измерение процесса изменений, происходящих в ходе терапии, на основе рейтинговых шкал. Не отвергая важности измерения результата терапии, Роджерс полагает, что следует больше узнать об эффективности терапии, изучив позиции и поведение терапевта в отношении к происходящим в клиенте изменениям. Для этой цели были созданы два типа рейтинговых шкал: те, что измеряют позиции терапевта, и те, что измеряют изменения, происходящие в клиенте. Пример первой – нижеприведенная шкала конгруэнтности, разработанная Кислером (Kiesler, D. J.) (Rogers, 1967а, сс. 581-548).

Стадия 1. Есть ясное свидетельство рассогласования между тем, как терапевт видит клиента, и текущей коммуникацией.

Стадия 2. Терапевт сообщает клиенту информацию в ответ на его запрос, но ответ лжив или "полуправдив".

Стадия 3. Терапевт не противоречит своим чувствам относительно клиента, но и не передает свои чувства относительно клиента в точности.

Стадия 4. Терапевт передает информацию клиенту, спонтанно либо в ответ на его запрос, а не сдерживает ее по личным или профессиональным причинам.

Стадия 5. Терапевт открыто и свободно проявляет свои чувства, как позитивные, так и негативные, относительно клиента в данный момент без следа защиты или ухода в профессионализм.

Пример шкалы, предназначенной для измерения терапевтического процесса, – шкала, разработанная Гендлином (Gendlin) (Rogers, 1967а, сс. 603-611) для оценки качества взаимоотношений.

Стадия 1. Отказ от взаимоотношений.

Стадия 2. Физическое принятие отношения без открытого принятия.

Стадия 3. Частичное принятие отношения или смежного параллельного типа отношения.

Стадия 4. Параллельное и совместное отношение как контекст терапии.

Стадия 5. Отношение как специфическая терапия, а не просто как общий контекст терапии.

Стадия 6. Отношение готово быть постоянной реальностью, что означает возможность близкого завершения.

Самое амбициозное использование этих шкал к настоящему времени было осуществлено в исследовании психотерапевтической работы с шизофрениками (Rogers, 1967а). Хотя Роджерс и его сотрудники были заинтересованы в выявлении того, будет ли клиент-центрированная терапия работать со стационарными больничными пациентами, это в первую очередь было исследование терапевтических отношений, а не шизофрении. Рейтинговые шкалы заполнялись терапевтами, пациентами и судьями, у которых не было о случаях никакой информации за исключением выдержек из записей терапевтических сессий. Открытия были слишком обширны, чтобы их можно было здесь суммарно представить. Однако некоторые можно упомянуть.

Рейтинговые шкалы оказались достаточно надежны за исключением той, что измеряла безусловное положительное отношение. Независимые судьи смогли дать надежные рейтинговые оценки, прочтя очень короткие серии выдержек из записи целостного терапевтического процесса. Была обнаружена отрицательная корреляция между оценкой терапевтического отношения терапевтом и оценкой пациента либо беспристрастного оценивателя. Роджерс так комментирует этот неожиданный результат:

"Отрезвляющее открытие: наши терапевты – компетентные и добросовестные – имели сверхоптимистичное и, в ряде случаев, невалидное восприятие отношений, в которые были включены. Пациенты, при всем своем психозе, и яркие молодые студенты колледжа без какого-либо знания терапии, как оказалось, обладают более полезным (и, быть может, более точным) видением отношений" (1967а, с. 92).

В целом во время терапии с группой из восьми хронических и восьми острых шизофреников процессуальное движение (улучшение) было незначительным.

Q-методика

Благом для Роджерса и его сотрудников оказалось появление в Чикагском университете английского психолога Уильяма Стефенсона (William Stephenson). Разработанные им методы исследования замечательно применимы для исследования Я-концепции методом единичных случаев. Эти методы обозначаются Стефенсоном как Q-методика.

Есть разница между Стефенсоновской Q-методикой и ее логическим основанием, называемом Стефенсоном "Q-методология". Посредством Q-методологии из теории выводятся логические гипотезы, которые затем могут быть проверены при помощи Q-методики. Тем не менее, исследователь может пользоваться Q-методикой, не обращаясь к Q-методологии. Именно это и сделали Роджерс и его сотрудники. Различие между типом исследования, развиваемым Стефенсоном, и тем, что осуществляется под влиянием Роджерса, становится ясным при сравнении исследований ученика Стефенсона-Наннэлли (Nunnally, 1955) и учеников Роджерса – Батлера и Хэя (Butler and Haigh, 1954). В обоих случаях исследовалось изменение представлений о себе до и после терапии. При организации эксперимента Наннэлли использовал Q-методологию и полный набор Q-методик, включая факторный анализ, в то время как Батлер и Хэй использовали лишь методику Q-сортировки и интерперсональные корреляции. Кроме того, Наннэлли использовал, как рекомендует Стефенсон, единичный случай, а Батлер и Хэй – ряд случаев.

Что представляет собой Q-методика? По сути, это метод систематического изучения представлений человека о себе, хотя успешно может использоваться и для других целей. Человеку предъявляется ряд утверждений, которые предлагается сортировать, осуществив заранее организованное распределение вдоль континуума – от тех, что являются наиболее характерными для осуществляющего сортировку человека, к наименее характерными для всех субъектов, участвующих в данном эксперименте. Это постоянство ускоряет статистическую обработку результатов, так как все сортировки приводятся к распределению с тождественным средним и стандартным отклонением.

Сортировка может быть осуществлена не только в отношении того, как люди видят себя в настоящем, но также в отношении того, какими они хотели бы быть, что называется идеальной сортировкой, какими они были в пятнадцать лет, какими их видели матери и т.д. Возможно столько сортировок или, как их называют, вариаций, сколько выберет исследователь. Боудлер (Bowdlear, 1955), к примеру, при исследовании проходящих психотерапию пациентов-эпилептиков, использовал двадцать пять сортировок. Результаты такой мультивариативной программы могут быть проанализированы методами корреляции, факторного анализа и анализа вариаций.

Утверждения для Q-сортировки могут составляться различным образом. Они могут формулироваться соответственно конкретной теории личности, много примеров чего приводится в книге Стефенсона (1953), или они могут отбираться из группы утверждений, взятых из терапевтических протоколов, самоописаний, личностных опросников и т.д.

Чтобы проиллюстрировать способы использования Q-методики Роджерсом и его сотрудниками, обсудим исследование, проведенное Батлером и Хэем (1954). Эти исследователи намеревались проверить допущение о том, что люди, приходящие для консультации, разочарованы в себе, и что их разочарование редуцируется последующим успешным консультированием. Утверждения для Q-сортировки в этом исследовании были выбраны наудачу из большого количества терапевтических протоколов. Они состояли из таких утверждений, как "Я – покорный человек", "Я – усердный работник", "Я – приятный человек", "Я – импульсивный человек". Перед началом консультирования каждого клиента просили просортировать утверждения двумя способами соответственно следующим инструкциям:

Самосортировка. Рассортируйте эти карточки таким образом, чтобы описать себя так, как Вы видите себя сегодня, начиная с тех, что соответствуют Вам в наименьшей степени, и завершая теми, что соответствуют в наибольшей.

Идеал-сортировка. Теперь рассортируйте эти карточки так, чтобы описать Ваш идеал человека – человека, каким Вы хотели бы быть.

Затем для каждого человека коррелировались распределения, полученные в этих двух сортировках. Средняя корреляция между самосортировкой и идеал-сортировкой для обследуемых была равна нулю, что показывает отсутствие конгруэнтности между тем, как люди видят себя и тем; какими они хотели бы быть. Субъекты контрольной группы, уравненные с субъектами клиентской, но не заинтересованные в консультировании, также осуществили те же две сортировки. Средняя корреляция между самосортировкой и идеал-сортировкой для этой группы была 0.58, что доказывает большую удовлетворенность собой в группе, не проходящей лечения, по сравнению с группой, стремящейся к терапии. По завершении терапии (что в среднем составляло тридцать одну сессию для клиента) клиентов вновь попросили сделать самосортировку и идеал-сортировку. Средняя корреляция между ними оказалась 0.34 – существенное увеличение относительно того, что было до консультирования, хотя и меньше, чем в контрольной группе. Контрольная группа также подверглась ретестированию после промежутка времени, эквивалентного тому, что был в клиентской группе, и для нее средняя корреляция между Я и идеалом не изменилось. Еще одна группа людей, обратившихся по поводу терапии, но которых при этом просили подождать шестьдесят дней до начала лечения, не показала изменений корреляции между Я и идеалом в течение периода ожидания.

Для проверки устойчивости изменений самооценки клиента, возникающих во время терапии, было осуществлено последующее изучение клиентов через промежуток времени от шести месяцев до одного года после окончания терапии. Средняя корреляция между Я-сортировкой и идеал-сортировкой была примерно той же, что при завершении консультирования -0.31 сравнительно с 0.34. Исследователи заключили, что самоуважение, определяемое ими как конгруэнтность между Я-сортировкой и идеал-сортировкой, возрастает как результат клиент-центрированного консультирования. Читатель может подумать, что увеличение средней корреляции от нуля до 0.34 может быть результатом изменения Я-концепции в направлении идеала, или изменения идеала в направлении Я-концепции, или же изменения в обоих направлениях. В другом исследовании (Rudikoff, 1954) было обнаружено, что во время терапии идеал несколько понижался в направлении образа себя, что предполагает наличие обоих типов изменений.

Интересно отметить некоторые изменения индивидуальных корреляций между показателями до консультирования, по завершении консультирования и последующими. Некоторые корреляции вначале очень низки, заметно возрастают в процессе терапии и остаются такими же в последующем. Пример такого паттерна – человек, названный Оук.

До консультирования После консультирования В дальнейшем 0.21 0.69 0.71

В других случаях корреляция остается низкой, как у Баака.

До консультирования После консультирования В дальнейшем -0.31 0.04 -0.19

У иных – вначале корреляция низка, по завершении консультирования возрастает, а в последующий период регрессирует. Бил:

До консультирования После консультирования В дальнейшем 0.28 0.52 -0.04

Для другого типа человека корреляция вначале низка, возрастает во время терапии и продолжает возрастать после ее завершения. Бетт:

До консультирования После консультирования В дальнейшем -0.37 0.39 0.61

Можно подумать, что эти различные профили изменений следует соотнести с тем, насколько большое улучшение было показано во время терапии. Это не так. Когда субъекты на основе суждений консультантов и протоколов проективного тестирования были разделены на "группу с улучшением" и "группу без улучшения", оказалось, что эти две группы не различаются в отношении своих корреляций Я и идеала к завершению консультирования, хотя при последующем применении Q-сортировок у "группы с улучшением" обнаружились несколько более высокие корреляции.

Батлер и Хэй объясняют эту неудачу в обнаружении взаимоотношений между возрастанием корреляций Я и идеала, с одной стороны, и улучшения – с другой посредством того, что они назвали "защитной сортировкой". Защитная сортировка – такая сортировка, в которой люди дают искаженную картину себя – так что это выглядит как если бы они были хорошо адаптированы, в то время как в реальности это не так. Например, в другом исследовании наивысшая обнаруженная корреляция между Я и идеалом – исключительно высокая, 0.90, – была продемонстрирована человеком с явной патологией.

Вопрос о защитах привлек значительное внимание Роджерса и его сотрудников, так как поднимает серьезные проблемы относительно валидности самоотчетов. В самом деле, правда ли, что если человек выражает удовлетворение собой, это действительно так? Дает ли внутренняя система отношений точную картину личности? Хэй (1949) осуществил специальное изучение защитного поведения и обнаружил, что оно допускает множество форм, включая отрицание, уход, оправдание, рационализацию, проекцию, враждебность. Во время клиент-центрированной терапии одни клиенты демонстрируют снижение защиты, другие повышение. Тем не менее, Хэй старается минимизировать важность защитного поведения. Он полагает, что по большей части оно представляет намеренную ложь клиентов с целью "сохранить лицо". Этот взгляд явно контрастирует с психоаналитической теорией защитных механизмов, согласно которой они действуют бессознательно.

Исследование, предпринятое Фридманом (Friedman, 1955) проливает дополнительный свет на проблему защит. Три группы белокожих мужчин (здоровые, психоневротики и параноидные шизофреники) осуществляли Я – и идеал – Q-сотрировки. Медианная корреляция для шестнадцати здоровых субъектов составила 0.63, для шестнадцати невротиков 0.03, для шестнадцати психотиков 0.43. Иными словами, пациенты-психотики продемонстрировали существенно более высокое самоуважение, чем невротики, и ненамного меньшее, чем здоровые субъекты. Фридман делает вывод, что "использование высокой корреляции между представлениями о себе и представлениями об идеальном себе в качестве единственного критерия адаптированности приведет к тому, что многие неадаптированные люди, в частности, параноидные шизофреники, будут отнесены к категории адаптированных" (с. 73).

Открытие Фридмана – то, что параноидные шизофреники в своих Яидеал-сортировках демонстрируют почти столь же высокую конгруэнтность, что и здоровые субъекты, было подтверждено Хэйвнером и Изардом (Наvener and Izard, 1962). В исследовании девочек-подростков с поведенческими проблемами Коул, Оттинг и Хинкл (Cole, Getting and Hinkle, 1967) обнаружили, что некоторые из субъектов оценивали себя выше, чем идеал-Я. Это оказывается новым указанием на защитную сортировку.

Другое исследование, в котором мера защиты коррелировалась с самоотношением и оценкой личности внешними наблюдателями, было проведено Ходорковым (Chodorkoff, 1954). Ходорков получил самоотчеты от тридцати студентов колледжа, осуществлявших сортировку 125 утверждений по тринадцати группам от наиболее характерных к наименее характерным. Четверо судей, имевших доступ к биографической информации, протоколам тестирования по методике Роршаха и суммарным оценкам по этой методике, данным теста словесных ассоциаций и протоколам теста тематической апперцепции (ТАТ), осуществили Q-coртировку для каждого субъекта с использованием тех же 125 утверждений. Степень перцпетивной защиты определялась посредством предъявления угрожающих и нейтральных слов вначале с предпороговым временем экспозиции и с последующим его постепенным возрастанием до тех пор, пока субъект не был в состоянии опознать все слова. Степень перцептивной защиты определялась через нахождение различий между порогами опознания нейтральных слов и порогами опознания угрожающих слов.

Ходорков хотел проверить следующие гипотезы: 1) чем больше согласуется самоописание человека с описанием его другими, тем меньше он будет проявлять перцептивной защиты; 2) чем больше согласуется самоописание человека и оценка судей, тем более адекватной будет личностная приспособленность индивида; 3) чем более адекватна личностная приспособленность, тем меньше человек будет обнаруживать перцептивную защиту. Использовались два способа измерения приспособленности: 1) Роршаховский проверочный список Мунро (Munroe, R.) и 2) рейтинги, осуществленные судьями по одиннадцати шкалам приспособленности.

Результаты подтвердили все гипотезы. Чем выше соответствие самоописания и описаний, сделанных другими, тем меньше перцептивных защит и лучше приспособление. Лучше приспособленные субъекты также проявляют меньшую перцептивную защиту.

Эти исследования показывают, что защита – важная переменная в суждении людей о себе, и что на самоотчеты нельзя полагаться как на то, что даст ту же картину личности, что и объективные судьи.

Другая переменная, влияющая на самооценку – социальная желательность (Milgram and Helper, 1961). Черте, которая считается желательной, дают при самоописании более высокий рейтинг, чем нежелательной. Этот фактор социальной желательности влияет на расхождение между рейтингами Я и идеал-Я. Например, при изучении педофилов Фризби, Вэнэсек и Дингмэн (Frisbie, Vanasek and Dindman, 1967) обнаружили, что в отношении тех черт, которые были по характеру оценочными, между Я-рейтингом и идеал-рейтингом не обнаруживается расхождений, в то время как значительные расхождения обнаруживаются в отношении чисто описательных, неоценочных представлений.

Экспериментальные исследования Я-концепиии

Постоянный интерес к Я-концепции вывел ее за пределы изначальной "области обитания" – терапевтической ситуации – и сделал предметом исследования в лабораторных условиях. Более того, доступные проверке гипотезы относительно Я-концепции выводятся теперь и из других теорий, не только теории Роджерса. Например, Пилисек (Pilisuk, 1962), основываясь на теории когнитивного баланса Хайдера (Heider, F.), предсказал, что субъекты, резко критикуемые за то, как они выполняют задание, не изменят своих самооценок. Предсказание было подтверждено. Субъекты использовали разнообразные рационализации, чтобы сохранить перед лицом критики благоприятный образ себя.

В других исследованиях было выявлено, что в определенных условиях самооценка может быть изменена. Исходя из теории диссонанса Фестингера (Festinger, L.), Бергин (Bergin, 1962) поставил следующий эксперимент. Сначала субъекты осуществляли самооценку своей маскулинности. Затем им сообщали, что другие видят их маскулинность иначе, чем она оценивается ими. Когда не согласующееся с самооценкой сообщение было высоко правдоподобным, субъекты меняли свою самооценку, делая ее более соответствующей мнению других. Когда же сообщаемое мнение было возможно дискредитировать, самооценки существенно не менялись.

Множество других исследований такого типа рассмотрены в обозрениях Wylie (1961, 1968) и London and Rosehan (1964, cc. 474-479).

Другие эмпирические подходы

Хотя качественные описания, контент-анализ терапевтических протоколов и использование Q-методики составляют главные эмпирические подходы Роджерса и его сотрудников к изучению личности, они использовали и ряд других методов. Эти методы представляют подход к личности со стороны внешней системы отношений. Такие стандартные "тесты, как тест Роршаха (Muench, 1947; Carr, 1949; Haimowitz, 1950; Mosak, 1950; Haimowitz and Haimowitz, 1952; Rogers, 1967a), TAT (Dymond, 1954; Grummon and John, 1954; Rogers, 1967a), MMPI (Mosak, 1950; Rogers, 1967a), Опросник приспособленности Белла (Muench, 1947, Mosak, 1950) и тест словесных ассоциаций Кента-Розанова (Muench, 1947) использовались в терапевтической работе с клиентами. Один из учеников Роджерса при измерении напряжения и эмоций использовал также физиологические показатели (Thetford, 1949, 1952).

Статус в настоящее время. Общая оценка

Хотя Роджерс продолжает писать и публиковать свои взгляды для профессионалов и широкой публики, основные линии его мышления выглядят уже утвердившимися. В его теоретическом подходе не произошло существенных изменений с 1959 года, хотя он стал сильнее представлять свои позиции, стал более уверен в их сущностной валидности, точнее сознает возможность их приложения к решению проблем современного мира и все более убежден в том, что человечество имеет надежду на будущее. Клиент-центрированная терапия – установившийся и широко используемый метод лечения. Сформулированная Роджерсом личностно-центрированная теория стала сильнейшим стимулом для исследовательской активности. Исследования человека превратились из тонкого ручейка в 1940-х годах в широкий поток в 1960-е. Не все эмпирические открытия соответствуют теории Роджерса, равно как не все исследования Я можно непосредственно к ней отнести. Тем не менее, никто не был столь влиятелен в создании интеллектуальной традиции, в которой могло бы расцвести изучение Я. Его положение, согласно которому "лучший пункт наблюдения для понимания человеческого поведения – во внутренней системе отношений самого индивида", стало объединяющим для многих психологов. Его страстное отстаивание гуманистических ценностей в психологическом исследовании, отраженное во множестве публикаций и его знаменитом споре с Б. Ф. Скиннером (Rogers, 1956), способствовало поляризации мышления психологов, его оптимизм, глубочайшая вера во врожденную человеческую доброту, твердая убежденность в возможности помощи страдающим людям привлекли многих людей, считающих бихевиоризм слишком холодным, а психоанализ слишком пессимистичным. В том, что в психологии существует "третья сила", столь же жизнеспособная, как бихевиоризм и психоанализ, во многом заслуга Карла Роджерса.

Уже отмечалось, что теоретические взгляды Роджерса, подобно взглядам Фрейда, Юнга, Адлера, Хорни и Салливана, выросли из его опыта работы с людьми, страдающими эмоциональными расстройствами. Есть, однако, одно очень важное отличие Роджерса от других теоретиков, основывавшихся на клиническом опыте. С 1940 года, когда Роджерс принял пост профессора психологии в Университете штата Огайо, он в первую очередь определял себя как академического психолога. Не секрет, что продвижение в университете и рост профессионального престижа во многом определяются исследовательской продуктивностью и исследовательской активностью студентов. Кроме того, академический психолог вынужден быть готовым к пристальному критическому взгляду коллег. То, что Роджерс успешно прошел эти испытания, связано с количеством и качеством его публикаций, количеством студентов и тем признанием, которым удостоили его психологи. Он был одним из первых трех психологов, удостоенных награды Американской психологической ассоциации "За выдающийся научный вклад" в 1956 году. С другой стороны, несмотря на многолетнюю связь с академической психологией, Роджерс не был слишком счастлив включенностью в эту систему и остро критиковал традиционные университетские структуры. Он видит себя идущим собственным путем, вне влияния – насколько это возможно – давления и политики академических департаментов.

Основная критика в адрес теории Роджерса со стороны многих психологов заключается в том, что теория эта основывается на наивном типе методологии. (См., например, Smith, 1950). Существуют многочисленные свидетельства того, что поведение мотивируется факторами, недоступными сознанию, и того, что высказывания человека о себе – это искажение, вызванное разного типа защитами и обманами. Самоотчетам заведомо не хватает надежности не только потому, что люди могут намеренно обманывать слушателей, но и потому, что они не знают о себе всей правды. Роджерс подвергался критике за игнорирование бессознательного, потенциал которого в контроле над человеческим поведением засвидетельствован более чем восьмидесятилетними психоаналитическими исследованиями. Роджерс полагает, что нет нужды расследовать, интерпретировать, вести экстенсивный и сложный анализ сновидений или срывать слой за слоем напластования психики – так как человек открывается в том, что говорит о себе.

Тем не менее, критика наивности – не слишком сильный аргумент против Роджерса. В теории Роджерса явно узнается представление об организме, обладающем многими переживаниями, о которых человек не знает. Некоторыми из этих несимволизированных переживаний отказано в осознании, поскольку они несовместимы с образом Я. Если это и не вытеснение в психоаналитическом смысле, то различие столь тонко, что может не приниматься во внимание. Принципиальное отличие Роджерса от психоаналитиков – в его убеждении, что вытеснение может быть предотвращено в первую очередь родителями, проявляющими к ребенку безусловное позитивное отношение. Или же, если вред был нанесен, это можно исправить позже терапевтической интервенцией, в которой терапевт высоко ценит клиента. Получая безусловное положительное отношение, клиент неизбежно открывает свое реальное Я. Это реальное Я полностью конгруэнтно с организмом, проживающим опыт. Психоаналитики возразят, что безусловное позитивное отношение, даже если бы терапевт мог его последовательно устанавливать, недостаточно для преодоления вытеснения. Анализ и интерпретация того, что думает и чувствует пациент, его сновидений, переносов необходимы для проникновения в защитные механизмы, для того, чтобы сделать бессознательное сознательным. Даже в самых благоприятных терапевтических условиях часть переживаний остается бессознательной.

Нельзя сказать, что Роджерс не проявляет внимания к критике в адрес своей теории, особенно со стороны психоаналитически ориентированных психологов. Он признает дилемму, в которую попадает личностно центрированная теория в связи с проблемой защитных механизмов. "Некоторые предпочли бы разрешить ее, отбросив любые попытки объективного измерения феноменального поля" (Rogers and Dymond, 1954, с. 430). Роджерс, однако, не готов еще выбросить за борт точку зрения, оказавшуюся, на его взгляд, столь плодотворной. "Таким образом, мы предпочитаем жить с этой дилеммой, пока не поймем ее глубже и пока, возможно, не создадим более сензитивные теории, равно как и лучший инструментарий, чтобы с ней справиться" (Rogers and Dymond, 1954, стр. 431). Правда, похоже, что он не удовлетворен и этим заключением, так как несколькими страницами далее он поднимает этот вопрос в связи с поисками "настоящей" личности.

"Возможно, нам придется признать, что вместо этой гипотетически единственной реальности существуют различные "пункты наблюдения" за личностью, один из которых – внутри сознания самого человека. Наверняка наши рассуждения будут предполагать закономерность и упорядоченность в рамках каждого из этих видений объекта. Есть также предположение о значимой и, возможно, предсказуемой связи между этими системами восприятия. Но существует ли единственная реальность, с которой может иметь дело наука о личности, остается вопросом" (Rogers and Dymond, 1954, стр. 433).

Под "перцептуальными пунктами наблюдения" Роджерс имеет в виду различные способы наблюдения и описания объекта. Возможно, например, изучать реакции человека в стандартной тестовой ситуации, как при использовании метода Роршаха, ТАТ и Миннесотского многостороннего теста. Возможно и измерение физиологических изменений, сопровождающих возрастание напряжения и эмоциональные изменения. Или же возможно наблюдать поведение человека в естественной жизненной ситуации. Роджерс, выступая в роли ученого-исследователя, не колебался в применении этих и других методов. Он ни в коей мере не сводил свои наблюдения к феноменальным самоотчетам, хотя такие отчеты и приветствуются его теорией.

Другое направление критики касается неудачи Роджерса в описании природы организма. Если организм – базовая психологическая реальность, то каковы характеристики этой реальности? Каковы в точности возможности организма, которые должны воплощаться в действительность? Другие теоретики постулировали такие элементы, как инстинкты жизни и смерти (Фрейд), архетипы (Юнг), потребности (Мюррей, Левин, Фромм и Маслоу), влечения (Миллер (Miller, N.Е.) и Доллард (Dollard, J.)), черты (Олпорт и Кеттел (Cattell, R.В.)), но Роджерс не постулирует ничего, кроме очень общей тенденции к актуализации.

На эту критику Роджерс мог бы ответить, что он, как феноменолог, заинтересован только в переживаниях организма и открытости человека этим переживаниям, а не в организме как таковом. Разумеется, это прерогатива теоретика – задавать рамки теории и игнорировать то, что лежит за ее пределами, поскольку это считается либо неважным, либо иррелевантным. Этим правом пользуются все теоретики.

Каким бы ни было будущее теории Роджерса, она хорошо послужила тому, что Я стало объектом эмпирического изучения. Многие психологи придавали Я теоретический статус, но заслуга именно Роджерса в том, что его представления относительно феноменального Я привели к формулировке предсказаний и исследовательской деятельности. В эвристическом отношении его теория оказалась в высшей степени могущественной и распространенной силой в современной психологии.

Библиотека Фонда содействия развитию психической культуры (Киев)

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18