ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ КОММЕНТАРИЙ К «ТИБЕТСКОЙ КНИГЕ ВЕЛИКОГО ОСВОБОЖДЕНИЯ»1

1. РАЗЛИЧИЯ МЕЖДУ ВОСТОЧНЫМ И ЗАПАДНЫМ МЫШЛЕНИЕМ

Д-р Эванс-Венц доверил мне задачу откомментировать текст, представляющий собой яркую иллюстрацию восточной «психологии». Уже тот факт, что мне пришлось воспользоваться кавычками, говорит о том, что применимость этого выражения весьма проблематична. Видимо, уместно будет отметить, что Восток не создал никакого эквивалента нашей психологии, ограничившись одной метафизикой. Критическая философия, мать современной психологии, осталась для Востока столь же чуждой, как и для средневековой Европы. Потому-то слово «дух» употребляется на Востоке в метафизическом смысле. Наше западное понимание духа утратило это значение за время, прошедшее после Средних веков, и нынче это слово обозначает «психическую функцию». И хотя мы не знаем, да и не делаем вид, будто знаем, что такое «психика», мы все же в состоянии возиться с феноменом «духа».

1 [Написан в 1939 г. Впервые опубликован По-английски в: The Tibetan Book of the Great Liberation, hg. von. W. Y. Evans-Wentz, 1954 Немецкое издание: Rascher, 1955.] '

==91

Мы не признаем, что дух есть метафизическая субстанция или что существует связь между индивидуальным духом и гипотетическим Мировым Духом (Universal Mind). Поэтому наша психология — это исключительно наука о феноменах без каких бы то ни было метафизических импликаций. Результатом развития западной философии двух последних столетий было то, что дух оказался изолированным в своей собственной сфере и лишенным своего изначального единства со Вселенной. Сам человек перестал быть микрокосмосом и подобием космоса, а его «anima» — уже не сущностноподобная scintilla, или искорка Anima Mundi, Души Мира.

Соответственно такая психология рассматривает все метафизические положения и утверждения как духовные феномены и считает их высказываниями о духе и его структуре, возникающими в конечном счете из определенных бессознательных диспозиций. Она не расценивает их в качестве абсолютно значимых и не приписывает им способности интеллектуального инструмента, чтобы решить, правильна или неправильна такая установка. Мы только знаем, что общезначимость какого-нибудь метафизического постулата, например Мирового Духа, недостоверна и не может быть доказана. И если рассудок заверяет нас в существовании Мирового Духа, то мы понимаем, что он лишь выдвинул некое утверждение. Мы не соглашаемся с тем, что существование Мирового Духа доказывается этим утверждением. Опровергающих его аргументов нет, но нет и уверенности в том, что наш вывод верен. Иными словами,

==92

столь же вероятно, что наш дух — лишь воспринимаемая- нами манифестация Мирового Духа; но мы не знаем этого и не видим возможности узнать, так это или нет. Поэтому психология предполагает, что дух не может ни констатировать, ни обосновывать то, что лежит вне его пределов.

Признавая, таким образом, положенные нашему духу границы, мы демонстрируем человеческий здравый рассудок. Я согласен с тем, что расстаться с миром чудес, в котором живут и действуют созданные духом вещи и существа, — это значит чем-то пожертвовать. В таком первобытном мире даже неодушевленные объекты наделяются животворящей, исцеляющей, магической силой, благодаря которой они соучаствуют в нас, а мы в них. Рано или поздно нам пришлось понять, что их власть — это собственно наша власть, а их реальное значение — результат проекции с нашей стороны. Теория познания — всего лишь последний шаг из юности человечества, из мира, где духозданные образы населяли метафизические небеса и метафизическую преисподнюю.

Вопреки этой неотразимой теоретико-познавательной критике мы все же упорно держались убеждения в том, что некий орган веры дает человеку способность познавать бога. И вот на Западе развилась новая болезнь — конфликт между наукой и религией. Критическая философия науки стала негативно-метафизической — иными словами, материалистической — на основе ошибочного суждения: материю приняли за реальность, которую можно

==93

ощупать и познать. А ведь она — всецело метафизическое понятие, гипостазированное некритическими умами. Материя есть гипотеза. Когда произносят «материя», создают, собственно говоря, символ чего-то неизвестного, что может быть как духом, так и чем-либо другим; оно может быть даже богом. Религиозная вера, со своей стороны, никак не желает отречься от своего докритического мировоззрения. Противореча слову Христа, верующие пытаются остаться детьми, вместо того чтобы стать, как дети. Они цепляются за мир детства. Один известный современный теолог в своей автобиографии признается, что Иисус был ему добрым другом «с самого детства». Иисус — убедительный пример человека, который проповедовал нечто иное, нежели религия его отцов. Но imitatio Christ!*, видимо, не следует понимать как духовную и душевную жертву, — такую, какую ему пришлось принести в начале своего жизненного пути и без какой он никогда не стал | бы Спасителем.

Конфликт между наукой и религией есть в действительности превратное понимание обеих. Научный материализм лишь гипостазировал нечто новое, а это интеллектуальный грех. Он дал высшему принципу реальности другое имя и поверил в то, что тем самым создал нечто новое и разрушил нечто старое. Но как ни называть принцип бытия — богом, материей, энергией или как-нибудь еще — от этого ничего не возникает, а только меняется символ. Материалист — это метафизик malgre **.

* Подражание Христу (лат )

** Вопреки своему желанию (фр.)

==94

Верующий, со своей стороны, по чисто сентиментальным причинам пытается удержать первобытное духовное состояние. Он не собирается отказываться от первобытного, детского отношения к духозданным и гипостазированным образам, а намерен и дальше вкушать безопасность и надежность в мире, где надзор осуществляют могущественные, ответственные и добрые родители. Вера по возможности включает в себя sacnficium intellectus* (предполагая, что интеллект годен на то, чтобы его приносили в жертву), но никогда не подразумевает жертвоприношение чувства. Так верующие остаются детьми, вместо того чтобы стать, как дети, — они не обретают жизнь, потому что не теряли ее. Сюда же относится еще и то, что вера входит в конфликт с наукой и за это получает возмездие, ибо отказывается от участия в духовных исканиях нашей эпохи.

Любой, кто пытается мыслить честно, должен признать недостоверность какой бы то ни было метафизической позиции, в том числе недостоверность всех вероисповеданий. Он должен признать и неудостоверяемую природу всех метафизических положений и примириться с тем, что способность человеческого рассудка вытаскивать себя из болота за волосы ничем не подтверждается. Таким образом, весьма сомнительно, чтобы человеческий дух был в состоянии констатировать нечто трансцендентальное.

Материализм есть метафизическая реакция на внезапное прозрение, что познание — это духовная способность, которая становится

Жертвоприношение интеллекта (лат.)

==95

проекцией, как только выходит за пределы человеческой сферы. Эта реакция оказалась «метафизической», поскольку человек с посредственным философским образованием не смог разглядеть неизбежно следующее за этим гипостазирование; он не заметил, что материя — всего лишь другое имя высшего принципа. В то же время образ мыслей верующего демонстрирует, какое сопротивление встречает у людей философская критика. Он демонстрирует также, сколь велик страх перед необходимостью отказаться от безопасности детства и ринуться в чуждый, неизвестный мир — мир, управляемый силами, которым человек безразличен. По сути дела в обоих случаях ничего не меняется: человек и то, что его окружает, остаются на своих местах. Ему только надо увидеть, что он заключен в своей психической сфере и никогда, даже в безумии, не сможет выйти за эти границы; он должен также знать, что форма, в какой ему являются его мир или его боги, во многом зависит от его собственного духовного склада.

Мне уже приходилось подчеркивать, что за наши высказывания о метафизических предметах в первую очередь ответственна структура духа. Нам также стало ясно, что интеллект — это отнюдь не «ens per se»*, или независима» духовная способность, а психическая функция, в качестве таковой зависящая от особенностей психики как целого.

Философское положение является продуктом определенной личности, живущей в определенное время в определенном месте, а не результатом чисто логического,

Сущее благодаря себе (лоте.)

==96

неличностного процесса, и в этом смысле в существенных чертах субъективно. Обладает ли оно объективной общезначимостью или нет, зависит от того, много или мало людей мыслят таким же образом. Изоляция человека в своей психической сфере как результат теоретико-познавательной критики логически влечет за собой психологическую критику. Этот род критики философы не любят, потому что предпочитают рассматривать философский интеллект как совершенной и непредвзятый инструмент философии. Но ведь этот интеллект есть функция, зависящая от индивидуальной психики и со всех сторон определяемая субъективными условиями, несмотря на влияние со стороны окружающих. Мы ведь уже до того привыкли смотреть на вещи таким образом, что «дух» полностью утратил свой универсальный характер. Он стал более или менее очеловеченной величиной без каких бы то ни было следов прежнего метафизического и космического аспекта в виде anima rationally. В наши дни дух рассматривается как нечто субъективное или даже произвольное. После того как обнаружилось, что гипостазировавшиеся прежде универсальные идеи суть духовные принципы, мы смутно представляем себе, в какой степени весь наш опыт так называемой действительности является психическим: любая мысль, любое чувство и любое восприятие состоят из психических образов, и сам мир существует лишь постольку, поскольку мы способны продуцировать картину мира. На нас столь глубоко влияет факт нашей

* Разумная душа (лат.)

==97

ограниченности и заключенное в психической сфере, что мы даже готовы принять в эту сферу существование вещей, о которых мы не знаем; эти вещи мы называем «бессознательным».

Мнимо универсальная и метафизическая широта духа сузилась таким образом до малого круга индивидуальной сознательности, а сознание оказалось глубоко обусловленным своими почти безграничной субъективностью и инфантильно-архаичной тенденцией к неудержимому проецированию и созданию иллюзий. Некоторые научно мыслящие люди из страха перед неконтролируемой субъективностью даже пожертвовали своими религиозными и философскими предпочтениями. В виде компенсации за потерю мира, жившего в нашей крови и дышавшего в нашем дыхании, мы с энтузиазмом принялись копить факты, горы фактов, недоступные взору отдельного человека. Мы лелеем благую надежду на то, что это случайное нагромождение вдруг превратится в осмысленное целое, но никто в этом не уверен, ибо никакой человеческий ум не в состоянии охватить весь гигантский итог производимого массовым порядком знания. Факты заваливают нас с головой, но если кто-то отважится на спекулятивное мышление, то ему придется заплатить за это нечистой совестью — и по праву, ибо он тотчас начнет спотыкаться о факты.

Западная психология знает дух как духовную функцию психики. Дух — это «ментальность» индивидуума. В области философии имеется еще неличностный Мировой дух — по-видимому, остаток изначальной

==98

человёческой «души». Эта картина нашего западного склада мышления, может быть, чересчур наглядна, но, сдается мне, не так уж далека от истины. Во всяком случае, в голову приходит нечто подобное, когда мы обращаемся к восточной ментальности. На Востоке дух — это космический принцип, сущность бытия вообще, в то время как мы на Западе пришли к мысли о том, что дух образует непременное условие познания, а потому и мира как представления. На Востоке не существует конфликта между религией и наукой, ибо наука там не зиждется на пристрастии к фактам, а религия — только на вере; существует религиозное познание и познающая религия2. У нас человек бесконечно мал, и все дело решает милосердие божье, а на Востоке человек и есть бог, спасающий себя сам. Боги тибетского буддизма относятся к сфере иллюзорно отдельного и к духозданным проекциям, но все же существуют; а что касается нас, то иллюзия остается иллюзией и потому, собственно, ничем. Парадоксально, но факт: мысль у нас не обладает настоящей действительностью — мы обращаемся с ней так, как будто она ничто. Хотя мысль, бывает, оказывается верной, мы исходим из того, что она существует лишь в силу определенных сформулированных ею самой фактов. С помощью такого пестрого иллюзорного построения из несуществующих в действительности мыслей мы умеем воплощать в жизнь в высшей степени деструктивные факты, например, атомную бомбу, но нам кажется

2 Я намерено обхожу стороной осовременный Восток.

==99

совершенно абсурдным, что где-то и как-то действительность самой мысли может вое- • приниматься всерьез.

«Психическая действительность» — понятие спорное, равно как и «психика» или «дух». Оба последних понятия одни считают сознанием и его содержаниями, другие добавляют к этому существование «темных», или «подсознательных» («unterbewufeiv>) образов. Одни включают инстинкты в сферу психического, другие исключают. Почти все рассматривают душу как результат биохимических процессов, протекающих в клетках мозга. Некоторые подполагают, что психика обусловлена деятельностью кортикальных клеток. Другие отождествляют психику с «жизнью». И лишь совсем немногие рассматривают феномен психического как категорию бытия в себе и для себя и делают из этого соответствующие выводы. Поистине, парадоксально, что к этой категории бытия, этому обязательному условию всякого бытия, а именно к психике, относятся как к лишь наполовину действительной. На самом деле психическое бытие есть единственная категория бытия, о которой мы знаем непосредственно, ибо ничто не может быть предметом знания, если не выступает в качестве психического образа. Непосредственно достоверно только психическое существование. И если мир не принимает форму психического образа, то его можно считать практически несуществующим. Вот факт, до осознания которого Запад еще не дошел — за редкими исключениями, например, философии Шопенгауэра. Но ведь

К оглавлению

==100

Шопенгауэр был под сильным влиянием буддизма и Упанишад.

Даже поверхностного знакомства с восточным мышлением достаточно, чтобы увидеть фундаментальные различия между Востоком и Западом. Восток опирается на психическую реальность, т.е. на психику как главное и единственное условие существования. Так и кажется, что эта восточная интуиция — скорее явление психического порядка, нежели результат философского мышления. Речь идет о типично интровертной установке, в противовес столь же типично экстравертной точке зрения Запада3. Интроверсия и экстраверсия суть, как известно, склады характера, соответствующие темпераменту или даже конституции; вызвать их искусственно при нормальных обстоятельствах невозможно. В исключительных случаях их можно вызвать усилием воли, но лишь при очень специфических условиях. Интроверсия, если так можно выразиться стиль Востока, его постоянный коллективный склад; экстраверсия же — стиль Запада. На Западе интроверсия воспринимается как аномальное, болезненное и вообще недопустимое явление. Фрейд отождествляет ее с автоэротическим духовным складом. У него та же негативная позиция, что у нацистских философов в современной Германии4, расценивающих интроверсию как преступление против чувства солидарности. На Востоке же, напротив, заботливо

3 См.: [JUNO,] Psychologische Typen, Defimtionen, s.v. «Ехtraveision» und «Introversion». [GW VI] [(Юнг,) Психологические типы. Определения, слова «экстраверсия» и «Интроверсия» (Собр. соч. Т. VI)]

4 Этот комментарий написан в 1939 г.

==101

лелеемая нами экстраверсия считается обольщением чувственности, существованием в сансаре, подлинной сутью цепей ниданы, достигающих апогея в сумме всех человеческих страданий5. Тому, .кто на опыте узнал это взаимное смещение ценностей интроверсии и экстраверсии, будет хорошо понятен эмоциональный конфликт между восточной и западной точками зрения. Ожесточенный спор об «универсалиях», начавшийся со времен Платона, станет поучительным примером для того, кто знаком с историей европейской философии. Я не хочу вдаваться во все подробности конфликта между интроверсией и экстраверсией, а упомяну лишь о религиозном аспекте этой проблемы. Христианский Запад рассматривает человека как полностью зависящего от милости божьей или по крайней мере от церкви как единственного и санкционированного богом земного инструмента спасения. Восток же упорно настаивает на том, что сам человек и есть исключительная причина своего самосовершенствования, — ибо Восток верит в самоспасение.

Религиозная точка зрения всегда предстает как важная психологическая установка с ее специфическими предубеждениями — даже для людей, забывших религию отцов или вовсе о ней не слыхавших. Что же касается психологии, то Запад, несмотря ни на что, насквозь пропитан христианством. Тертуллианово «ал 5 Samyutta-nikuya 11, Niduna-samyutta. * Душа по природе христианка (лот.)

==102

откуда-то, и уж во всяком случае извне. Любой другой взгляд на вещи — чистейшая ересь. И тут становится ясно, отчего человеческая душа страдает от различного рода ощущений неполноценности. Тот, кто рискнет мыслить об отношении между душой и идеей бога, тотчас будет обвинен в психологизме или заподозрен в мистицизме болезненного происхождения. Восток же, со своей стороны, с терпимостью и состраданием относится к тем «низшим» духовным ступеням, на которых человек в своем слепом незнании кармы занимается грехом или мучает свое воображение верой в абсолютных богов, каковые, если б он только мог заглянуть поглубже, оказались бы лишь покрывалом из иллюзий, сотканным его собственным непросветленным умом. Поэтому самое важное — это психика: она — всепроникающее дыхание, сущность Будды; это дух Будды, Единое, дхарма-кайя. Всякая жизнь струится из нее, и все множественные формы явлений вновь растворяются в ней. Это и есть основополагающая психологическая предпосылка, пронизывающая восточного человека до дна, определяющая все его мысли, ощущения и поступки, к какой бы вере он себя ни причислял.

В свою очередь западный человек — христианский независимо от исповедания, к которому он принадлежит. В глубине души он чувствует, что человек так мал, что почти не существует; при этом, как говорит Киркегор, человек всегда в заблуждении перед господом. Он старается умилостивить эту великую власть страхом, покаянием, обетами, покорностью, самоуничижением, добрыми делами

==103

и славословиями. Великая же власть — не он сам, a «totaliter aliter», совершенно иное, которое, будучи единственной действительностью, выступает как нечто абсолютно совершенное и внешнее по отношению к нему 6. Несколько изменив эту формулу и подставив вместо бога другую величину, например мир или деньги, мы получим законченный портрет западного человека — прилежный, боязливый, смиренный, предприимчивый, алчный, страстно хватающийся за блага мира сего — собственность, здоровье, знание, техническое мастерство, общественное благополучие, политическую власть, приобретение территорий и т.д. Каковы мотивы основных популярных течений нашего времени? Попытки урвать деньги или собственность у других и обеспечить неприкосновенность собственного имущества. Дух занят главным образом тем, чтобы изобрести подходящие «-измы», которыми можно прикрыть истинные мотивы или обеспечить больше добычи. Не стану говорить о том, что было бы с восточным человеком, если бы он позабыл свой идеал Будды: не хочу давать своей западной предубежденности столь неджентльменскую форму. Все же не могу удержаться от вопроса: возможно ли и желательно ли обеим сторонам имитировать точки зрения друг друга? Различия между ними столь велики, что не видно разумных причин ни для возможности такого подражания, ни тем более для его желательности. Нельзя соединить огонь и

б [OTTO, Das Heilige, р. 28; см. также Das Gefuhl des Oberwelth'chen, p. 212 ff.]

==104

воду. Духовный склад Востока отупляет западного человека и наоборот. Нельзя быть добрым христианином и спасать себя самого, и точно так же нельзя быть Буддой и чтить бога. Лучше всего принять конфликт таким, как он есть, — ведь если вообще существует решение, то лишь иррациональное.

Западу самой судьбой было предопределено познакомиться со своеобразием восточного духовного склада. Бесполезно пытаться оспорить эту судьбу или наводить кривые и иллюзорные мосты через зияющую пропасть. Вместо того чтобы заучивать наизусть восточные духовные упражнения и имитировать их совершенно по-христиански — с соответствующей установкой на форсирование (imitatio ChristP.) — гораздо важнее исследовать вопрос, существует ли в бессознательном интровертная тенденция, подобная основному духовному принципу Востока. Тогда мы смогли бы заниматься строительством "на нашей почве и нашими методами. Перенимая же такие предметы непосредственно у Востока, мы тем самым лишь сдаем позиции нашему западному стремлению к приобретательству и снова подтверждаем правило, согласно которому «все благое приходит извне», откуда его и следует добывать и перекачивать в наши пустые души7. Мне кажется, мы действительно научимся чему-нибудь у Востока тогда, когда поймем, что у души довольно богатств, чтобы не занимать их извне, и

7 «Тот.., кто не имеет бога как внутреннюю собственность, а должен добывать себе всего бога извне.., именно потому и не имеет его, и тоща лепсо случиться такому, что принесет ему вред» (Meister Eckeharts Schriflen und Predigten, hg. von BOTTNER, II, p.8).

==105

когда ощутим себя способными совершенствоваться при помощи милости божьей или без нее. Однако мы не сможем пуститься в это трудное предприятие, не научившись сперва действовать без духовной гордыни и кощунственной самоуверенности. Восточный настрой задевает специфически христианские ценности, и ни к чему игнорировать этот факт. Если мы хотим, чтобы наш новый настрой был честным, т.е. укорененным в нашей собственной истории, нам надо усваивать этот склад при полном сознании христианских ценностей, так же как и конфликта между этими ценностями и интровертной установкой Востока. Нам надо добираться до восточных ценностей изнутри, а не извне; нам надо искать их в себе, в бессознательном. И тогда мы обнаружим, сколь велик наш страх перед бессознательным и сколь сильно наше сопротивление. Из-за этого сопротивления мы подвергаем сомнению именно то, что Востоку кажется таким понятным — способность интровертной ментальности к самоосвобождению.

Этот аспект духа, можно сказать, неизвестен Западу, хотя является важнейшей составной частью бессознательного. Многие отрицают существование бессознательного вообще или утверждают, будто оно состоит лишь из инстинктов либо вытесненных и забытых содержаний, до этого бывших частью сознания. Мы спокойно можем сказать, что восточный лексический эквивалент выражения «mind»* имеет, пожалуй, что-то общее с нашим «бессознательным», в то время как наше выражение

Разум (англ.)

==106

«дух» более или менее тождественно сознательности. 'Сознательность же немыслима для нас без Я. Она равнозначна соотнесенности содержаний с Я. Если не существует Я, то нет и никого, кто мог бы что-то осознать. Поэтому Я необходимо для процесса осознанивания. А вот восточному складу ума совсем нетрудно представить себе сознания без Я. Там считают сознание способным выходить за пределы Я-состояния; в этом «высшем» состоянии Я даже совсем исчезает, такое :лишенное Я духовное состояние для нас может быть только бессознательным, так как просто нет никакого очевидца этого состояния. У меня нет сомнений в существовании духовных состояний, выходящих за границы сознания. Сознательность, однако, снижается в той степени, в какой это состояние выходит за его границы. Я не могу представить себе сознательное состояние духа, которое не было бы соотнесено с субъектом, т.е. Я. У этого Я может быть отнята его власть, например, оно может быть лишено своего ощущения тела, — но до тех пор пока происходят восприятия, должен быть кто-то, кто воспринимает. Лишь опосредствованно, косвенным путем мы, наконец, осознаем, что существует бессознательное. У душевнобольных можно наблюдать манифестации бессознательных фрагментов личности, отторгнутых от сознания пациента. Однако не существует доказательства того, что эти бессознательные содержания соотносятся с неким бессознательным центром, аналогичным Я; наоборот, есть причины считать, что такого центра, по всей вероятности, нет.

==107

Тот факт, что Восток с такой легкостью устраняет Я, указывает, очевидно, на существование там духа, нетождественного нашему «духу». На Востоке, безусловно, Я не играет такой роли, как у нас. Восточный дух, кажется, менее эгоцентричен, его содержания, вероятно, лишь слабо соотнесены с субъектом, а более важными являются, может быть, те состояния, которые предполагают ослабленное Я. Кажется также, будто хатха-йога служит главным образом для того, чтобы гасить Я, отдавая власть его необузданным импульсам. Невозможно сомневаться в том, что высшие формы йоги, поскольку они пытаются достичь самадхи, нацелены на духовное состояние, в котором ^практически погашено. Сознательность в нашем смысле слова определенно воспринимается как inferior*, а именно как состояние авидьи (незнания), в то время как то, что мы называем «темным фоном сознания», на Востоке понимается как «высшая» ступень сознательности8. В таком случае наше понятие «коллективного бессознательного» будет европейским эквивалентом буддхи, просветленного духа.

В свете всего сказанного восточная форма «сублимации» сводится к обратному изъятию психического центра тяжести из Я-сознания, занимающего середину между

* Низшее (лат.)

8 Поскольку «высший» и «низший» суть классифицирующие суждения сознания, западная психология подразделяет бессознательные содержания не по этому признаку. Восток же, видимо, признает подчеловеческие психические кондиции, настоящее «подсознание», содержащее инстинкты и полуфизиологические психизмы, но обозначаемое как «высшее сознание».

==108

телом и идеальными процессами психики. Низшими, "полуфизиологическими слоями психики можно овладеть посредством аскезы, что означает «упражнение», и таким образом сохранять над ними контроль. Уж они-то не отрицаются и не подавляются сильнейшим напряжением воли, как это принято в процессе сублимации на Западе. Скорее, можно сказать, что эти низшие психические слои адаптируются и перерабатываются в ходе настойчивых упражнений по правилам хатха-йоги до тех пор, пока не перестают мешать развитию «высшего» сознания. Этот своеобразный процесс, видимо, поощряется тем, что Я и его желания ограничены тем огромным значением, какое Восток обычно придает «субъективному фактру»9. Я имею в виду «темный фон» сознания — бессознательное. Интровертный склад обычно характеризуется априорной данностью апперцепции. Как известно, явление апперцепции состоит из двух фаз: во-первых, восприятия объекта и, во-вторых, ассимиляции восприятия в уже имеющийся образ или понятие, посредством чего объект и «понимается». Псюхе отнюдь не является несущим, лишенным каких бы то ни было качеств. Это определенная система, включающая в себя определенные условия и реагирующая специфическим образом. Любое новое представление, будь то восприятие или спонтанная мысль, пробуждает ассоциации, возникающие из запасов памяти. Ассоциации тотчас

9 Psychologische Tupen [GW VI, Paragr. 691 ff.] [Психологические типы. Собр. соч. Т. VI. Парагр. 691 слл.]

==109

появляются в сознании и продуцируют комплексный образ впечатления, хотя это уже своего рода интерпретация. Ту бессознательную диспозицию, от которой зависит качество впечатления, я и называют «субъективным фактором». Он заслуживает квалификации «субъективный», поскольку объективность при первом впечатлении почти никогда не достигается. Обычно бывает необходим, скорее, трудоемкий процесс верификации, анализа и сопоставления, чтобы обуздать и адаптировать непосредственные реакции субъективного фактора.

Несмотря на то что экстравертная установка побуждает понимать субъективный фактор как «всего лишь субъективный», его огромное значение вовсе не обязательно указывает на личностный субъективизм. Психика и ее структура в достаточной степени реальны. Как уже говорилось, они даже превращают материальные предметы в психические образы. Они воспринимают не колебания воздуха, а звук, не длины волн, а цвета. Каким мы его видим и понимаем, таково и есть бытие. Существует неисчислимое множество вещей, которые можно увидеть, ощутить и понять совершенно различными способами. Невзирая на чисто личностные предрассудки, психика ассимилирует внешние данные на свой собственный манер, в конечном счете опирающийся на законы или основные формы апперцепции. Эти формы не изменяются, хотя в разные эпохи и в разных регионах объявляются различными. На первобытном уровне люди боятся колдунов, сегодня мы со страхом смотрим на микробы. Там все

К оглавлению

==110

верят в духов, тут — в витамины. Раньше люди были одержимы дьяволом, теперь они в не меньшей степени одержимы идеями и т.д.

Субъективный фактор достигает окончательной полноты в вечных формах психической деятельности. Каждый, кто полагается на субъективный фактор, основывается поэтому на действительности психических предпосылок. И вряд ли он при этом ошибается. Если благодаря этому ему удастся расширить свое сознание вниз —. так, что он сможет придти в соприкосновение с основополагающими законами душевной жизни, — то он окажется обладателем истины, естественным образом исходящей из психики, если она не искажена непсихическим, внешним миром. Во всяком случае, такая истина потянет на весах не меньше, чем сумма знаний, добываемых исследованием внешнего мира. Мы на Западе верим, что истина убедительна лишь тогда, когда может быть верифицирована внешними данными. Мы верим в точное наблюдение и исследование природы; наша истина должна согласовываться с поведением внешнего мира, а иначе она «всего лишь субъективна». С той же силой, с какой Восток отвращает свой взор от танца пракрити (physis*) и многообразных иллюзорных форм майи, Запад чурается бессознательного с его ничего не значащими фантазиями. Однако Восток при всей своей интровертности очень хорошо умеет обходиться с внешним миром, да и Запад, несмотря на свою экстравертность, способен входить в нужды психики с ее требованиями. У него есть такой

Природа (греч.)

==111

институт, как церковь, своими ритуалами и догмами дающая возможность психике выразить себя. Естествоиспытание и современная техника тоже отнюдь не исключительно западные изобретения. Их восточные эквиваленты немного старомодны или даже примитивны, но духовная проницательность и психологическая техника, которые мы можем предъявить, в сравнении с йогой должны казаться столь же отсталыми, как восточная астрология и медицина в сравнении с западными науками. Я не хочу оспаривать действенность христианской церкви, но если сравнивать экзерциции Игнатия Лойолы с йогой, станет ясно, что я хочу сказать. Различие есть, и притом значительное. Переход с этого уровня прямо к восточной йоге столь же мало целесообразен, как внезапное превращение азиата в полуевропейца. Благословенность западной цивилизации представляется мне сомнительной, и такие же сомнения я испытываю в отношении принятия Западом духовного склада Востока. И все же эти два противоположных мира встретились. Восток полностью трансформировался; он всерьез подвергся искажению, влекущему за собой тяжкие последствия, там с успехом перенимают даже самые эффективные европейские метода ведения войны. Что касается нас, то наши трудности, видимо, скорее психологического рода. Наш рок — это идеологии, соответствующие долгожданному Антихристу. Националсоциализм похож на религиозное движение не больше, чем некое движение, начавшееся в 622 г.10 Коммунизм притязает на то, чтобы

10 [Дата бегства (хиджры) Мухаммеда в Медину, начало мусульманского летоисчисления.]

==112

быть земным раем. Фактически мы лучше защищены от неурожая, наводнений и эпидемий, нежели от нашей жалкой духовной неполноценности, которая, очевидно, не в состоянии серьезно сопротивляться психическим эпидемиям.

Запад экстравертен и по своему религиозному складу. Сегодня слова о том, что христианство враждебно или хотя бы только безразлично относится к миру и его радостям, прозвучат как оскорбление. Наоборот, добрый христианин — это жизнерадостный бюргер, предприимчивый делец, отличный солдат, лучший по профессии. Мирские блага частенько рассматриваются как специальная награда за христианское поведение, а из молитвы «Отче наш» уже давно выброшено прилагательное enioucnot;, «supersubstantialis»11*, относящееся к хлебу; ведь в настоящем хлебе, конечно, гораздо больше резона. И вполне логично, что столь далекоидущая экстраверсия не может допустить существование у человека души, содержащей нечто такое, что не было привнесено в нее извне человеческими доктринами или божьей милостью. С этой точки зрения откровенным кощунством звучит утверждение, что человек несет в себе возможность собственного спасения. Наша религия никак не поддерживает идею самоосвобождающей силы духа; но одна весьма новая

11 [Supersubstantialis соответствует не собственному (корректному) значению (Иероним), как показали новейшие исследования, а старой, спиритуалистической интерпретации Тертуллиана, Оригена и других. См. англоамериканское издание, с.488.]

• Насущный (в значении «дающийся на каждый следующий день») (греч., лат.)

==113

форма психологии — Аналитическая, или Комплексная психология, — допускает возможность того, что в бессознательном разыгрываются определенные процессы, благодаря присущему им символизму компенсирующие дефекты и неясности сознательной установки. Если эти бессознательные компенсации с помощью аналитической техники приведены к сознанию, то они вызывают такое изменение сознательной установки, что мы с уверенностью можем говорить о достижении нового уровня сознания, тем не менее такой метод не в состоянии породить собственно процесс бессознательной компенсации — он всецело зависит от бессознательной психики или «милости божьей»: имена не играют тут роли. Но сам этот бессознательный процесс без технической помощи почти никогда не достигает сознания. Попадая на поверхность, он открывает содержания, образующие резкую противоположность обычному направлению сознательных мыслей и ощущений. Если бы было не так, то эти содержания не имели бы компенсирующего эффекта. Первым следствием этого все же, как правило, является конфликт, поскольку сознательная установка противится проникновению как будто бы несовместимых и чужеродных тенденций, мыслей и ощущений. При шизофрении можно наблюдать удивительнейшие примеры таких вторжений абсолютно чуждых и неприятных содержаний. В подобных случаях, конечно, часто речь идет о патологических искажениях и преувеличениях, однако достаточно мимолетного знакомства с нормальным

==114

материалом, чтобы тотчас распознать контуры все той же лежащей в основе схемы. Это, кстати, те же самые образы, которые содержатся и в мифологии, а также в других архаических формах мышления.

В нормальных условиях любой конфликт побуждает психику к активности, чтобы в жизнь было проведено его наиболее удовлетворительное решение. Обыкновенно, т.е. на Западе, сознательная точка зрения выносит произвольный приговор против бессознательного, и тогда все, Что идет изнутри, в силу предубеждения расценивается как inferior или как не совсем правильное. Но относительно тех случаев, которые нас здесь интересуют, сложилось мнение, гласящее, что будто бы несовместимые, смутные содержания не могут быть вытеснены вторично, и что конфликт следует принять и терпеливо пережить. Поначалу кажется, что найти решение невозможно, но и это следует перетерпеть. Наступившая таким образом пауза «констеллирует» бессознательное, иначе говоря, сознательная отсрочка вызывает в бессознательном новую компенсаторную реакцию. Эта реакция (которая обычно проявляется в сновидениях) теперь в свою очередь доводится до сознательной реализации. В результате сознание сталкивается с новым аспектом психики, благодаря чему возникает новая проблема или неожиданным образом модифицируется уже существующая. Эта процедура продолжается до тех пор, пока изначальный конфликт не разрешается удовлетворительно. Процесс в целом называется «трансцендентной

==115

функцией»12. Это и процесс и метод одновременно. Производство бессознательных компенсаций — спонтанный процесс; сознательная реализация — метод. Функция названа «трансцендентной», поскольку она делает возможным переход от одного душевного состояния к другому посредством конфронтации противоположностей.

Это описание трансцендентной функции дано здесь лишь в самых общих чертах; за подробностями мне приходится отсылать читателя к литературе, приведенной в примечании. Однако я должен привлечь его внимание к этим психологическим наблюдениям и методам, поскольку они намечают путь, открывающий нам доступ к той разновидности духа, к которой относится наш текст. Это дух, созидающий образы, матрица всех тех основных форм, которые придают апперцепции особый характер. Эти формы свойственны бессознательной психике, будучи ее структурными элементами, и получают объяснение лишь через нее, отчего определенные мифологические мотивы появляются более или менее повсеместно, даже там, где их перенос в результате миграции совсем невероятен. Сновидения, фантазии и психозы вызывают в жизни образы, по всей видимости тождественные мифологическим мотивам, о которых упомянутые люди не имеют ни малейшего представления, ни даже косвенного знакомства через обороты речи или символический язык

12 См.: Psychologiche Typen, Defmitionen, s. v. «Symbol» [GW VI] [Психологические типы, Определения, слово «символ» (Собр. соч. Т. VI)]

==116

Библии13. Психопатология шизофрении, так же как и психология бессознательного, без сомнения, доказывают наличие архаического материала. Какой бы ни была структура бессознательного, в любом случае ясно, что оно содержит неопределенное количество мотивов или форм архаического характера, в принципе тождественных основным идеям мифологии и подобных ей форм мышления.

Поскольку бессознательное есть духовная матрица, оно по своей природе является творящим началом, месторождением форм мышления, примерно в том смысле, в каком наш текст относит это к универсальному духу. Так как бессознательному нельзя приписать никакую определенную форму, то психологически верным представляется восточное утверждение о том, что Мировой Дух не имеет формы, арупалока, и в то же время является местом возникновения всех форм. Эти формы бессознательного не принадлежат никакому определенному времени, т.е., очевидно, вечны, а потому дают своеобразное ощущение вневременности, когда реализуются в сознании. Подобные констатации можно найти в

13 Некоторые считают такие утверждения недостоверными, но они либо ничего не слышали о психологии первобытных народов, либо ничего не знают о результатах психопатологических исследований. Специальные данные содержатся в: [JUNG,] Symbols der Wandlung [GW V|; [Юнг, Символы превращения. Собр. соч. T.V]; Psychologie und Alchemie [GW XII]; [Психология и алхимия. Собр. соч. Т. XII], а также в: NELKEN, Апаtytische Beobachtungen uber Phantasien eines Schiyophrenen, p. 504 ГГ.; SPIELREIN, Uber den psychologischen Inhalt eines Falles van Schitophrenie. p. 329 ff.; MEIER, Spontanmanifestationen des kollektiven Unbewu/Sten.

==117

психологии первобытных народов. Австралийское слово aljira14, например, одновременно означает «сновидение», «страна духов» и «время» в которое жили и до сих пор живут предки. Это, как они выражаются, «время, когда еще не было времени». Все это выглядит как откровенная конкретизация и проектизация бессознательного со всеми своими характерными чертами — манифестациями сновидений, элементарными формами мышления и вневременностью.

Интровертная установка, которая делает акцент не на внешнем мире (мире сознания), а на субъективном факторе (фоне сознания), неизбежно вызывает к жизни характерные манифестации бессознательного, а именно архаические мыслительные образования, пронизанные «анцестральными», или «историческими» ощущениями, а кроме того, ощущением неопределенности, вневременности и единства. Особое чувство единства является типичным переживанием во всех формах мистики и исходит, вероятно, от сплошной контаминации содержаний, усиливающейся с ослаблением сознательности (abaissement du niveaumental). Почти неограниченное смешение образов в сновидениях, как и в продуктах фантазий душевнобольных, свидетельствует о бессознательном происхождении этого чувства. В противоположность ясному различению и дифференциации форм в сознании, бессознательные содержания в крайней степени неопределены, а потому легко перемешиваются. Если бы мы попытались представить

14 LEVI-BRUHL, La Mythologie primitive, p. 23 ff.

==118

себе состояние, в котором нет ничего отчетливого, то, безусловно, испытали бы ощущение целого как единого. Поэтому не столь уж невероятно, что своеобразное ощущение единства исходит от подпорогового знания о всеобщей взаимосвязи в бессознательном.

Благодаря трансцендентной функции мы не только получаем доступ к «Единому Духу» (One Mind), а еще и начинаем понимать, почему Восток верит в возможность самоосвобождения. Если кто-то путем интроспекции и сознательной реализации бессознательных компенсаций может преобразовать психическую ситуацию и таким образом придти к разрешению мучительного конфликта, то, видимо, есть основания вести речь о «самоосвобождении». Однако, как я уже отметил, гордая претензия на самоосвобождение не может реализоваться сама собой, ибо эти бессознательные компенсации невозможно вызвать усилием воли — следует лишь надеяться, что они, может быть, проявятся. Невозможно также и изменить специфический характер компенсации: «Est ut est aut поп est»15. Странно, что восточная философия, кажется, почти не обращает внимания на этот чрезвычайно важный фактор. И это как раз то, что психологически оправдывает позицию Запада. Западная психика, очевидно, обладает интуитивным знанием о зависимости человека от некоей темной силы, которая, как думают, помогает, когда все идет удачно. А если бессознательное не помогает, то он сразу попадает в затруднительное положение, в том числе и в самых обыкновенных делах. При

15 [Пусть будет, как будет, или вообще не будет (лат.)]

==119

этом речь может идти об отказе памяти, координации движений, заинтересованности и- способности к концентрации, а такой отказ может быть причиной серьезных неприятностей или даже рокового несчастного случая, привести к профессиональному или моральному крушению. В прежние времена в таких случаях говорили, что боги лишили человека своей милости; нынче мы называем это неврозом. Причину мы ищем в недостатке витаминов, в эндокринных или сексуальных расстройствах либо в чрезмерной усталости. Если помощь бессознательного, о которой мы никогда не думали, считая, что так и должно быть, внезапно подводит нас, то это дело очень серьезное.

Видимо, в сравнении с другими расами — китайцами, например, — равновесие духа или, грубо выражаясь, мозги есть слабое место европейцев. Понятно, что мы стараемся оказаться как можно дальше от собственных недостатков, — факт, объясняющий ту разновидность экстраверсии, которая постоянно стремится к безопасности, подчиняя себе окружающих. Экстраверсия всегда ходит рука об руку с недоверием к внутреннему человеку, когда она хоть сколько-нибудь дает себе в этом отчет. Да и вообще все мы склонны недооценивать вещи, которых боимся. Наша абсолютная убежденность в том, что «nihil sit in intellectu quod поп antea fuerit in sensu»16, этот девиз западной экстраверсии, должно быть, имеет именно такую причину. Но, как мы уже отметили, эта

16 (Нет ничего в разуме, чего уже не было бы в чувствах (лат.)]

К оглавлению

==120

экстраверсия психологически оправдана тем существенным обстоятельством, что бессознательная компенсация не подчинена человеческому контролю. Мне известно, что йога похваляется тем, будто умеет контролировать даже бессознательные процессы, так что в психике как целом не может происходить ничего, что не управлялось бы высшим сознанием. Я не сомневаюсь в том, что такое состояние более или менее возможно. Но оно возможно лишь при одном условии: нужно отождествить себя с бессознательным. Такое отождествление — восточный эквивалент нашего западного идола объективности, этого машинообразного ориентирования по цели, идее или предмету вплоть до угрозы полной потери всяких следов внутренней жизни. С точки зрения Востока, такая абсолютная объективность просто ужасающа, ибо равнозначна полному отождествлению с сансарой; зато для Запада самадхи — ничего не значащая греза. На Востоке внутренний человек всегда имел над внешним человеком такую власть, что мир был уже не в состоянии оторвать его от внутренних корней; на Западе же внешний человек окончательно вышел на первый план и потому оказался отчужденным от собственной внутренней сущности. Единый Дух, единство, неопределенность, и вечность остались зарезервированными за Единым Богом., Человек превратился в мелкое, ничтожное существо и окончательно погряз в нечести.

Из моих рассуждении должно получаться, что каждая из этих позиций по-своему психологически оправдана, несмотря на то что о— противоречат друг другу. Обе они

==121

односторонни, потому что не видят тех факторов, которые не вписываются в их типовые установки, и не считаются с ними. Одна из них недооценивает мир сознательности, другая — мир Единого Духа. В результате из-за своего максимализма обе лишаются половины универсума; их жизнь отсекается от целостной действительности и легко становится искусственной и бесчеловечной. На Западе существует мания «объективности», аскетическая установка ученого или установка биржевого маклера, который ради более или менее идеальной цели отбрасывает красоту и целостность жизни. На Востоке это мудрость, покой отрешенность и неподвижность психики, возвратившейся к своему темному истоку, а все беды и радости жизни оставившей позади себя, как это, вероятно, и должно быть. Неудивительно, что эта односторонность в обоих случаях вызывает х жизни весьма сходные формы монашества: она гарантирует отшельнику, святому, монаху или ученому возможность спокойной концентрации на своей цели. Я не имею ничего против односторонности как таковой. Человек, этот великий эксперимент природы или великий эксперимент, поставленный им самим, разумеется, имеет право на подобные предприятия — если он в состоянии выдержать их. Без односторонности человеческий дух не смог бы развиться во всей своей сложности. Однако, пожалуй, не помешает попытаться понять обе стороны.

Экстравертная тенденция Запада и интровертная тенденция Востока имеют одну и ту

==122

же важную цель: обе делают отчаянные усилия преодолеть ничем не прикрашенную природность жизни. Это утверждение духа над материей, «opus contra naturam»*, симптом мальчишества человека, все еще находящего забаву в пользовании самым мощным из созданных природой видов оружия — сознающим духом. Послеполуденная пора человечества, которая наступит в отдаленном будущем, вероятно, принесет с собой все же другой идеал. Со временем, может быть, люди, даже перестанут грезить завоеваниями.

2. КОММЕНТАРИИ К ТЕКСТУ

Прежде чем приступить собственно к комментарию, мне хотелось бы обратить внимание читателя на весьма существенную разницу между диссертацией по психологии и священным текстам. Ученый слишком легко забывает о том, что объективный анализ материала, пожалуй, в непростительно больших масштабах наносит ущерб его эмоциональной стороне. Научный интеллект бесчеловечен и не может себе позволить быть другим; он не в состоянии избежать такой бесцеремонности, хотя намерения у него самые хорошие. Психолог, анализирующий священный текст, должен, по крайней мере, отдавать себе отчет в том, что такой текст выражает бесценное религиозное и философское сокровище, которое не должно быть осквернено руками профанов. Признаюсь, что и сам отважился анализировать такой текст лишь потому, Человеческое искусство против природы (лат.)

==123

что знаю и ценю его достоинства. В мои замыслы никак не входило неуклюжей критикой расчленять текст в этом комментарии. Наоборот, я старался амплифицировать* его символический язык с целью сделать его более доступным нашему пониманию. Для этого нам надо поместить эти возвышенные метафизические понятия на такой уровень, с которого можно увидеть, имеют ли какие-либо известные нам психологические факты параллели в сфере восточного мышления или по меньшей мере приближаются ли они к нему. Надеюсь, что это не будет ошибочно понято как попытка снижения или сведения к банальностям; я пытался только ввести чуждые нашему мышлению идеи в сферу западного психологического опыта.

Нижеследующее представляет собой ряд примечаний и комментариев, которые следует читать одновременно с соответствующими разделами текста.

ПОСВЯЩЕНИЕ

Восточные тексты обыкновенно начинают с констатации, которой заканчиваются западные сочинения в качества conclusio finalis** длинного процесса доказательства.

Мы начинаем, скорее, с общеизвестных и общепринятых вещей, а заканчиваем изложением важнейшей цели нашего исследования.

* Амплификация у Юнга — символико-исторический метод, основанный на риторическом приеме усиления (амплификации), т.е. скопления синонимов. См., напр.: Собр. соч. Т. 14 (II). Парагр. 320.

** Заключения (лат.)

==124

Поэтому наша работа завершилась бы примерно таким предложением: «Вот почему Трикайя и есть сам всепросветленный дух». В этом отношении восточное мышление не слишком сильно отличается от нашего средневекового. Еще в XVIII столетии наши исторические и естественнонаучные книги начинались с решения бога создать мир. Идея Мирового Духа распространена на Востоке повсеместно, поскольку очень точно выражает интровертный восточный темперамент. В переводе на язык психологии приведенное выше предложение звучало бы, видимо, примерно так: бессознательное есть корень всякого переживания единства (дхарма-кайя), оно — матрица всех архетипических или структурообразующих форм (самбхога-кайя) и «conditio sine qua non» мира явлений (нирмана-кайя).

ПРЕДИСЛОВИЕ

Боги суть архетипические формы мышления, они входят в самбхога-кайю17. Их мирные и воинственные аспекты, играющие большую роль в медитациях Тибeтской Книги мертвых», символизируют противоположности: в нирмана-каиежше более чем человеческие конфликты, но в самбхогакайе они означают позитивные и негативные принципы, объединенные в одной фигуре. Это соответствует тому психологическому опыту, который сформулирован и в «Дао дэ цзин» Лао-цзы: нет утверждения без отрицания. Где вера, там и сомнение; где сомнение, там и жажда веры; где нравственность, там и

17 См. ShA-Chalav-Sambh6m Tantm m Avalon, Tantrik Texts, VII.

==125

искушение. Лишь святому является дьявол, а тираны — рабы собственных камердинеров. Тщательно исследовав свой характер, мы неизбежно обнаружим, что «высокое стоит на низком», как выражается Лао-цзы. Это, по всей видимости, означает, что противоположности взаимообусловлены и что они в сущности суть одно. Такой вывод хорошо подтверждается примером людей с комплексом неполноценности: где-то в глубине души они вынашивают маленькую манию величия. Тот факт, что противоположности выступают в качестве богов, следует из простой констатации того, что они весьма могущественны. Поэтому китайская философия разъясняла, что это космические принципы, и назвала их ян и инь. Чем сильнее попытки развести противоположности, тем больше их власть. Дерево, вырастая до небес, корнями достает до преисподней, говорит Ницше. Но вверху и внизу это все то же самое дерево. Наш западный образ мышления характерен тем, что два этих аспекта мы расчленяем на антагонистические персонификации: бога и дьявола. Точно так же для веселого оптимизма протестантов характерно, что дьявол тактично скрывается в тени, по крайней мере в самом далеком прошлом. «Orne bonum a Deo, отпе malum ab homineo* — это неудобная последовательность.

«Видение реальности» недвусмысленно соотносится с духом как более высокая действительность. На Западе же бессознательное (все еще повсеместно) рассматривается как нечто фантастически ирреальное. «Видение

Всякое благо от Бога, всякое зло — от человека (лат.)

==126

духа» предполагает самоосвобождение. На языке психологии это означает, что чем больше внимания мы уделяем бессознательному процессу, тем больше освобождаемся от мира вожделений и разорванных противоположностей и тем ближе подходим к состоянию бессознательности, характеризующемуся единством, неопределенностью и вневременностью. Это и есть освобождение самости из своей ввязаности в страдания и борьбу. «Этим путем понимается собственный дух». Дух здесь несомненно означает дух индивидуума, его псюхе. Психология с этим согласна, поскольку понимание бессознательного и есть ее важнейшая задача.

ПРИВЕТСТВИЕ ЕДИНОМУ ДУХУ

Этот раздел ясно показывает, что Единый Дух есть бессознательное, так как он охарактеризован в качестве вечного, неизвестного, невидимого, непознаваемого. Однако он обнаруживает и позитивные черты, соответствующие восточному опыту. Это следующие атрибуты: вечно ясный, вечно сущий, излучающий и непомраченный. Чем больше человек концентрируется на своих бессознательных содержаниях, тем больше они заряжаются энергией, и это неоспоримый психологический факт; они оживают, как бы наливаясь светом изнутри. Они превращаются в своего рода эрзац реальности. В Аналитической психологии мы находим этому феномену методическое применение. Я назвал этот метод Активной Имагинацией. Игнатий

==127

Лойола в своих «Экзерцициях» тоже пользовался активной имагинацией. Имеется также доказательство того, что в медитациях алхимической философии употреблялось нечто подобное18.

ПОСЛЕДСТВИЯ НЕВЕДЕНИЯ ЕДИНОГО ДУХА

«Знание о так называемом духе широко распространено». Это недвусмысленно относится к сознающему духу человека в противоположность Единому Духу, который неизвестен, т.е. бессознателен. Овладеть такими знаниями «стремятся и люди обыкновенные, по причине своего неведения Единого Духа неведающие самих себя». Самопознание здесь решительно отождествляется со «знанием Единого Духа», а это означает, что знание о бессознательном необходимо для понимания собственной психики. Потребность в таком знании — факт, хорошо известный на Западе, что подтверждается развитием психологии и растущим интересом к этим предметам в наши дни. Всеобщая потребность в росте психологических знаний возникает главным образом из болезненного состояния, вызванного пренебрежением к религии и недостатком в духовном руководстве. «Они без конца блуждают в Трех Царствах и терпят нужду». Так как нам известно, что может привнести невроз в моральные коллизии, это изречение не нуждается в комментарии. В этом разделе

18 См. [JUNG,] PsychologieundAlchemie, III [CWMI]. [(Юнг,) Психология и алхимия, III. (Собр. соч. Т. XII)]

==128

сформулированы причины, по которым в наше время возникла психология бессознательного.

Даже желание познать дух, как он есть сам по себе, остается невыполнимым. Текст вновь подчеркивает, как трудно найти путь к началам этого духа, поскольку они бессознательны.

РЕЗУЛЬТАТЫ ЖЕЛАНИЙ

Попавшие в оковы алчности не могут «познать ясный свет». Ясный свет опять-таки относится к Единому Духу. Желания жаждут внешнего свершения. Они куют цепи, которыми человек прикован к миру сознания. В таком состоянии он, конечно, не может заметить собственные бессознательные содержания. А отступление от сознательного мира фактически способно исцелить; правда, начиная с определенного момента, который варьирует у различных индивидуумов, это отступление может означать уже безразличие и вытеснение.

Даже Срединная Тропа в конце концов «помрачается вожделением». Это очень правильное изречение, которое невозможно достаточно убедительно воспроизвести для европейского слуха. Когда пациенты или нормальные люди знакомятся со своим бессознательным материалом, они набрасываются на него с той неудержимой жаждой и алчностью, которая прежде ввергала их в экстраверсию. Проблема заключается не столько в удерживании от объектов желаний, сколько в отрешенном отношении к желанию как таковому, независимо от его объекта. Мы не в состоянии добиться бессознательной компенсации

==129

посредством форсирования неконтролируемых желаний. Нам следует терпеливо ждать и следить за ее спонтанным возникновением, а когда она возникла, нам следует принимать ее такой, какой она нам является. Таким образом, мы с неизбежностью принимаем созерцательную установку, которая нередко уже сама по себе оказывает освобождающее и исцеляющее воздействие.

ТРАНСЦЕНДЕНТНОЕ ЕДИНЕНИЕ

«Поскольку двойственность не существует в действительности, многообразие неистинно». Это, безусловно, одна из фундаментальных истин Востока. Нет противоположностей, а есть — вверху и внизу — все то же самое дерево. «Изумрудная скрижаль» говорит: «Quod est inferius, est sicut quod est superius, et quod est superius, est sicut quod est inferius, ad perpetranda miracula rei unius»19. Многообразие тем более иллюзорно, что все отдельные формы возникают из неразличимого единства психической матрицы, из глубин бессознательного. Изречение нашего текста имеет в виду, если использовать психологические термины, субъективный фактор — материал, констеллирующийся непосредственно под воздействием раздражителя, т.е. первого впечатления, которое каждое новое восприятие интерпретирует в смысле прежнего опыта. «Прежний опыт» восходит к инстинктам и, таким образом, к наследственным и неотъемлемым формам психического

19 [Что внизу, то и наверху; что наверху, то и внизу, чтобы могло совершиться чудо Единого] [лат.]. См. RUSKA, Tabula smaragdma, p.2.

К оглавлению

==130

поведения, анцестральным и «вечным» законам человеческого духа. Однако это изречение полностью игнорирует возможную трансцендентную действительность физического мира как такового — проблема, известная в философии санкхьи, где пракрити и пуруша, поскольку они суть полюсы всесущего, образуют космическую дуальную пару, с которой трудно иметь дело. Если попробовать отождествить себя с монистическим праисточником жизни, то следует закрыть глаза и на дуализм, и равным образом на плюрализм, и забыть о существовании какого-то мира. Естественно, тогда возникает вопрос: почему Единому надо было являться в качестве многого, если единственная действительность принадлежит Всеединству? В чем причина многообразия или иллюзии многообразия? Если Единое находит удовлетворение в себе самом, зачем ему надо отображаться во многом? И что более действительно — Единое, которое отображается, или зеркало, подставленное для отражения? Вероятно, такие вопросы задавать не следует, ибо ответа на них все равно нет.

С точки зрения психологии корректно утверждать, что единение достигается путем отступления от мира сознательности. В стратосфере бессознательного не бушуют никакие бури, потому что там нет ничего настолько различимого, чтобы вызывать напряжения и конфликты, которые на самом деле относятся к поверхности нашей действительности.

Дух, в котором соединяется несоединимое — сансара и нирвана — это в конечном счете наш дух. Идет ли такая констатация от глубочайшей скромности или от заносчивой дерзости

==131

(hybris)'! Значит ли это, что дух — всего лишь «не что иное как», наш дух, или же это наш дух и есть дух как таковой? Безусловно, последнее, и с точки зрения Востока в этом нет никакой дерзости; наоборот, это совершенно приемлемая истина: у нас получилось бы то же самое, если бы мы сказали: «Я есмь бог». Эти настоящее «мистическое» переживание, хотя западному человеку оно кажется весьма спорным; на Востоке же, где оно исходит из иного склада ума, никогда не терявшего связи с инстинктными основами, оно расценивается совершенно по-другому. Коллективная интровертная установка Востока не позволяла чувственному миру рвать витальную связь с бессознательным, психическая действительность никогда не оспаривалась всерьез, несмотря на существование так называемых материалистических спекуляций. Единственной известной аналогией этому положению дел является духовное состояние дикаря, удивительным образом путающего сон и действительность. Мы, разумеется, не смеем называть восточный склад ума дикарским, ведь мы сами испытали глубокое воздействие его замечательной цивилизованности и утонченности. Тем не менее он зиждется на первобытной ментальности; это особенно справедливо в отношении признания действительности психических феноменов, таких, как духи и привидения. Запад же культивировал просто другой аспект первобытности:, как можно более точное наблюдение природы за счет абстракции. Наше естествоиспытание развилось из изумительной наблюдательности дикаря. Мы добавили, к

==132

этому только немного абстракции — из опасения, что факты станут нам противоречить. В свою очередь Восток культивирует психический аспект первобытности вкупе с непомерным количеством абстракции. Факты поставляют отличные истории, но не более того.

Итак, если Восток заявляет, что дух свойствен каждому, то в этом не больше дерзости или скромности, чем в европейской вере в факты, выводимые из человеческого наблюдения, а иногда и только из; его интерпретации. Поэтому она небезосновательно опасается чрезмерного абстрагирования.

ВЕЛИКОЕ САМООСВОБОЖДЕНИЕ

Я уже неоднократно отмечал, что смещение чувства личности на менее сознаваемые духовные сферы действует освобождающе. Я кратко охарактеризовал и трансцендентную функцию, обусловливающую преображение личности, и подчеркнул важность спонтанной, бессознательной компенсации. Далее, я указал на невнимание к этому важному факту со стороны йоги. Данный раздел, по всей видимости, подтверждает мои наблюдения. Усвоение «всей сути» этих доктрин, видимо, и есть в то же время вся суть «самоосвобождения». Западный человек понял бы это в таком смысле: «Учи свое задание и повторяй — тогда ты и освободишь себя». Именно это, как правило, и происходит с европейцами, практикующими йогу. Они склонны «делать» это на свой экстравертный лад и совершенно забывают

обратить свой дух внутрь, а ведь это самое

==133

главное в таких учениях как йога. На Востоке подобные истины в столь большой степени являются элементами коллективного бессознательного, что даже учениками схватываются по меньшей мере интуитивно. Если бы европеец смог раскрыть свое внутреннее содержание и жить, как человек Востока, со всеми теми социальными, моральными, религиозными, интеллектуальными и эстетическими обязательствами, которые повлек бы за собой этот путь, то тогда он извлек бы из этих учений максимальную пользу; однако невозможно по вере, морали и интеллектуальной манере оставаться добрым христианином и одновременно всерьез практиковать йогу. Я видел так много подобных случаев, что сделался весьма решительным скептиком. Ведь западный человек не в состоянии так уж легко отбросить свою историю, как это умеет делать его короткая память. У него история, так сказать, в крови. Никому не советую заниматься йогой без тщательного анализа своей бессознательной реакции. Что за смысл подражать йоге, когда темная сторона человека остается, как и прежде, все такой же средневеково-христианской? Если кто-то способен провести остаток своих дней на газельей шкуре под деревом Бо или в келье какого-нибудь гомпа, не заботясь о политике или о потере гарантий, то такой исход можно считать благоприятным. Но йога на Мэйфэйр* или на Пятой авеню, или вообще в месте, куда можно позвонить по телефону, есть духовное мошенничество.

Фешенебельный район в Лондоне.

==134

Учитывая духовную оснащенность восточного человека,* мы можем согласиться с тем, что это учение дает эффект. Но если отсутствует желание отвернуться от мира и навсегда исчезнуть в бессознательном, то сами по себе учения не будут иметь никакого или по крайней мере желаемого эффекта. Для этого требуется соединение противоположностей и в частности решение трудной задачи — установление связи между экстраверсией и интроверсией посредством трансцендентной функции.

ПРИРОДА ДУХА

Этот раздел дает нам ценную психологическую информацию. Текст гласит: дух обладает «интуитивной» («быстро схватывающей») мудростью. Здесь «дух» понимается как непосредственное восприятие «первого впечатления», передающего всю сумму прежнего, зиждущегося на инстинктных основах опыта. Это подтверждает наши замечания о существенно интровертной предрасположенности Востока. Данная формула демонстрирует к тому же высокоразвитый характер восточной интуиции. Интуитивный ум, как известно, замечает не факты, а скорее возможности20.

Утверждение о том, что дух «не существует», очевидно, относится к свойственной бессознательному «потенциальности». Нечто кажется существующим лишь постольку, поскольку мы осознаем его, и это проливает свет на

20 [См. Psihologische Typen, Definitionen, s. v. «Irrational» (Психологические типы, Определения, слово «иррациональный ).]

==135

то, почему многие люди не склонны признавать существование бессознательного. Когда я заявляю пациенту, что у него полно фантазий, он частенько бывает этим ошарашен: ведь он не давал себе отчета в том, что, оказывается, живет еще и в сфере фантазий.

ИМЕНА, ДАННЫЕ ДУХУ

Различные способы, какими выражается «трудная» или «темная» идея, дают ценный источник информации о возможности ее интерпретации. Они к тому же показывают, в какой степени эта идея сомнительна и противоречива даже в той стране, религии или философии, где она возникла. Если идея совершенно ясна и общепринята, ей не дают много различных имен. Но если она недостаточно известна ли двусмысленна, то ее можно рассматривать под различными углами зрения, и тогда требуется много разных имен, чтобы выразить ее своеобразие. Классическим примером этого служит Камень мудрецов; во многих старых алхимических трактатах содержатся длинные списки различных его имен.

Признание того, что «данные ему (духу) различные имена» неисчислимы, доказывает, что этот дух, видимо, есть нечто столь же смутное и неопределенное, как и Камень мудрецов. От субстанции, которую можно выражать неисчислимым количеством способов, следует ожидать, что у нее окажется столь же неисчислимое количество качеств или граней. Если же они и впрямь «неисчислимы», то их и нельзя исчислить, а отсюда следует, что эта

==136

субстанция почти неописуема и непостижима. Она никогда не реализуется до конца. Это относится и к бессознательному и представляет собой дальнейшее доказательство того, что «дух» есть восточный эквивалент нашего бессознательного (особенно понятия коллективного бессознательного).

В соответствии с этой гипотезой текст далее изрекает, что дух называется также «духовной Самостью». «Самость» — важное понятие аналитической психологии, о чем уже много сказано, и мне нет необходимости повторять это здесь. Я отсылаю читателя к литературе, приведенной ниже21. Хотя символы самости производятся бессознательной активностью и манифестируются прежде всего в сновидениях22, данная идея включает в себя не только факты душевной жизни, но и аспекты физического существования. В этом и других восточных текстах «самость» представляет собой чисто духовную идею, а в западной психологии она обозначает целостность, охватывающую инстинкты, физиологические и полуфизиологические феномены. Действительность же чисто духовную мы представить себе не в состоянии по указанным выше причинам23.

21 См. Psychologische Туреп, Definitionen, s.v. «Selbst» [GW VI], Psychologie und Mchemie, II [GW XII]; Awn [GW IX/2] [Психологические типы. Определения, слово •«самость» (Собр. соч. Т. VI); Психология и алхимия, II (Собр. соч. Т. XII); Айон (Собр. соч. Т. IX/2)].

22 Подобный случай описан в: Psychologie und Alchemic, II [Психология и алхимия, II].

23 Это вовсе не критика восточной точки зрения в целом; согласно Amit3yunlhy6na Sutra, тело Будды тоже является

==137

Интересно, что и на Востоке есть «еретики», которые отождествляют самость и Я24. У нас такая ересь распространена довольно широко и поддерживается всеми теми, кто твердо убежден в том, что Я-сознание есть единственная форма психической жизни.

Дух в качестве «средства переправы на другой берег» намекает на связь между трансцендентной функцией и идеей духа, или самости. Поскольку непознаваемая сущность этого духа, т.е. бессознательного, всегда манифестирует себя сознанию в виде символов — а самость и есть такой символ, — то в качестве «средства переправы на другой берег» функционирует именно символ, иначе говоря, он есть средство преображения человека. В своем сочинении о психической энергии я указал на то, что символ действует как преобразователь энергии25.

Моя интерпретация духа, или самости, как символа не является произвольной: сам текст называет это «Великим символом».

Примечательно также, что наш текст признает потенциальность бессознательного, как она сформулирована выше, называя дух «единственным семенем» и «потенцией правды».

Матричный характер бессознательного можно узнать в выражении «Bee-основание».

ВНЕВРЕМЕННОСТЬ ДУХА

Я уже объяснил эту вневременность как качество, свойственное опыту коллективного

24 См., напр. Chandogya Upanishad, VIII, 8.

25 [Jung,] Uber psychische Energetik und das Wesen der Truume [GW VIII, Paragr. 88ff.] [Юнг, О психической энергетике и сущности сновидений. Собр. соч. Т. VIII. Парагр. 88слл.]

==138

бессознательного. Вероятно, применение, «йоги самоосвобождения» реинтегрирует в сознание все забытое «знание» прошлого. Мотив апокатастасиса (восстановления) выступает во многих мифах о спасении и является также важным аспектом психологии бессознательного, обнаруживающим огромное количество архаического материала в сновидениях о спонтанных фантазиях как нормальных, та и душевнобольных людей. При систематичесом анализе спонтанное пробуждение анцестральных форм (в качестве компенсации) обусловливает это восстановление. Кроме того, относительно часты прогностические сновидения, а отсюда становится ясно, что текст называет «познанием будущего».

«Собственное время» духа с трудом поддается объяснению. С психологической точки зрения, нам следует интерпретировать это место в соответствии с комментарием д-ра Эванс-Венца26. У бессознательного, безусловно, есть «собственное время», поскольку в нем смешаны настоящее, прошедшее и будущее. Такие сновидения, как те, что описывает Дж. У. Дьюнн (когда он видел во сне предыдущей ночью то, что по логике вещей должен был увидеть лишь следующей ночью27), нередки.

ДУХ В СВОЕМ ИСТИННОМ СОСТОЯНИИ

В этом разделе описано состояние отвязанной сознательности, которое соответствует

26 См. Das tibetische Such der grcfien Befreiung, p.65.f.

27 An Experiment with Time. cm. [Jung, Synchroniytut als em Prinyp akausalerZusammenhange(GWm, Paragr.852ff.).] (Собр. соч. T.VIII. Парагр.852слл.)]

==139

распространенному на Востоке психическому опыту28. Подобные описания можно встретить в китайской литературе, как например в Hui Ming Ch'ing29.

Забывают друг друга, тихо и чисто, мощно и пусто. Пустота освещается блеском сердца небес. Морская вода гладка и отражает луну. Облака парят в голубом просторе.

Горы ясно светят. Сознание растворяется в созерцании. Диск луны покоится в одиночестве30.

Сказать, что «собственный дух Единого неразрывен с другими духами», — просо иначе выразить наличие всеобщей взаимосвязи. Поскольку в бессознательном состоянии исчезают все различия, то ясно, что исчезают различия и между психическими индивидуумами. Везде, где имеется «abaissement du niveau mental*, встречаются и случаи бессознательного отождествления31, или «participation mystique», как выражается Леви-Брюль32. Вопло-

28 Я описал его в своем комментарии к «Тайне Золотого Цветка» [Собр. соч. Т. XIII. Парагр.46слл.].

29 Chinesixhe Blotter, hg-von Wilhelm, 1,3.

30 Цит. по: Wilhelm und Jung, dos Gehtimnis der Goldenen BHIte [QW XIII, Paragr. б4]. Вильхельм и Юнг. Тайна Золотого Цветка. Собр. соч. Т. XIII. Парагр. 64.]

31 [Psychologixhe Турен, Defuiitionen, s.v. «Identit&t».] [Психотогаческис типы. Определения, оюво «отождествление».]

32 См. Uvi-Bnihl, Les Functions mentaks dans les sodites mfirieures. Как это понятие, так и понятие i^stat prilogique» {прелотического состояния] недавно подвергнись серьезной критике со стороны этнологов, так что даже сам Леви-Брюль в последние годы своей жизни начал сомневаться в их уместности. Сначала он убрал прилагательное «мистический», опасаясь, что это выражение заслужит плохую репутацию интетектуаоывих

К оглавлению

==140

щением Единого Духа выступает, как гласит наш текст, «соединение Три-кайя», которое фактически ведет к исчезновению различий в единстве. Но мы не в состоянии представить себе, каким образом такое воплощение может произойти в каком-нибудь человеческом существе. Всегда должен оставаться кто-то или что-то, чтобы испытать это воплощение и сказать: «Я знаю об исчезновении различий в единстве, я знаю, что различий больше нет». И как раз сам факт воплощения доказывает его неизбежную неполноту. Невозможно познать то, что не отличается от какого-либо «самого». Даже если я скажу: «Я знаю себя самого», некое инфинитезимальное — познающее — Я все равно будет отличаться от «меня самого». В этом, так сказать, атомизированном эго, которое полностью игнорируется принципиально недуалистической точкой зрения Востока, тем не менее скрывается неснятая, множественная Вселенная во всей своей действительности.

Переживание этого «соединения» — пример такого «быстро схватывающего» (quick-

гах. Остается сожалеть, что он сделал такую уступку рационалистическому суеверию, так как слово «магический» верно передает характерные черты «бессознательного отождествления». Ведь в нем всегда есть нечто нуминозное. Бессознательное .отождествление — хорошо засвидетельствованный психологический и психопатологический феномен (отождествление с личностями, вещами, функциями, ролями, вероисповеданиями и т.д.). У дикаря оно выражено лишь ненамного сильнее, чем у цивилизованного человека. У Леви-Брюля, к сожалению, не было знаний в области психологии, и поэтому он прошел мимо этого факта; его противники тоже игнорировали его.

==141

knowing) восточного прозрения, интуитивного постижения возможной ситуации, когда человек в одно и то же время существует и не существует. Будь я мусульманином, я бы сказал, что власть Всемилостивого бесконечна, и лишь он один может устроить так, чтобы человек и существовал, и не существовал в одно и то же время. Но будучи "таким, какой я есть, я не могу представить себе подобную возможность. Поэтому я думаю, что восточная интуиция заходит здесь слишком далеко.

НЕСОТВОРЕННОСТЬ ДУХА

В этом разделе подчеркивается отсутствие доказательств того, что дух был сотворен, поскольку у него нет никаких определенных качеств. Но тогда также нелогично утверждать, будто он несотворен, ибо такая квалификация тоже была бы качеством. Фактически невозможно сделать никаких высказываний о том, что неопределенно, бескачественно и к тому же непознаваемо. Именно по этой причине западная психология говорит не о Едином Духе, а о бессознательном, которое она рассматривает в качестве вещи в себе, ноумена, некоего «чисто негативного пограничного понятия», говоря словами Канта33. Нас часто упрекали за употребление такого негативного выражения, но, к сожалению, интеллектуальная честность не дает возможности позитивного обозначения.

33 См. Кант. Критика чистого разума. II, 1,2,3.

==142

Если до сих пор еще и оставалось сомнение в тождестве Единого Духа и бессознательного, то этот раздел его рассеивает. «Поскольку Единый Дух в действительности состоит из пустоты и не имеет основы, то собственный дух пуст, как небеса». Единый Дух и индивидуальный дух в равной степени пусты и бессодержательны. Под этим высказыванием могут иметься в виду только коллективное и личностное бессознательное, ибо сознающий разум никак нельзя назвать «пустым».

Как я уже говорил, восточный склад ума особую важность придает субъективному фактору и в частности интуитивному «первому впечатлению», или психической диспозиции. Это и подчеркивается в изречении: «Все явления в действительности суть лишь собственные представления.., измышленные самим же духом».

ДХАРМА В ТЕБЕ

Дхарма — закон, истина, руководство — видимо, существует «исключительно в духе». Таким образом, бессознательному доверены все те способности, которые Запад приписывает богу. Между тем трансцендентная функция демонстрирует правоту Востока в признании того, что комплексное переживание дхармы исходит «изнутри», т.е. из бессознательного. Кроме того, она демонстрирует, что феномен спонтанной компенсации, не поддающейся человеческому контролю, полностью соответствует выражению «милосердие» или «воля божья».

==143

Этот и предыдущий разделы постоянно подчеркивают, что интроспекция есть единственный источник духовной информации и управления. Если бы интроспекция была чем-то болезненным, как полагают некоторые люди на Западе, то практически весь Восток или во всяком случае те его области, которые еще не заражены благодеяниями Запада, нам пришлось бы отправить в сумасшедший дом.

ВЕЛИКОЛЕПИЕ ЭТИХ ДОКТРИН

Этот раздел называет дух «естественной мудростью», т.е. почти теми же словами, который я использую для обозначения символов, продуцируемых бессознательным. Я называю их «естественными символами»34. Я остановился на этом выражении, еще не зная данного текста, а упоминаю об этом лишь потому, что такое совпадение иллюстрирует близкие параллели между открытиями восточной и западной психологии.

Текст подтверждает также то, что мы раньше говорили об отсутствии «знающего Я». «Хотя это совершенная действительность, никто не может это видеть. Это чудесно». Это и впрямь чудесно и непонятно, ибо каким образом нечто • подобное могло бы в истинном смысле слова стать реальностью? Оно остается «незапятнанным злом» и «не в союзе с добром». Здесь на память приходят ницшевы «шесть тысяч футов по ту сторону добра и зла». Однако

34 [См. первую из помещенных в этом томе работ, разделы 2 и 3.]

==144

последствия такой констатации обычно игнорируются приверженцами восточной мудрости; сидя в безопасности и веруя в милость богов, можно, конечно, восхищаться такой возвышенной моральной индифферентностью. Но разве можно делать это при нашем темпераменте или при нашей истории, которая таким путем будет не усвоена, а скорее забыта? Не думаю. Тот, кто с упоением отдается высшей йоге, должен еще доказать свою моральную индифферентность — не только как виновник зла, но и как его жертва. Психологам хорошо известно, что моральные конфликты не улаживаются просто признанием превосходства, граничащим с бесчеловечностью. Нынешняя действительность дает нам ужасающие примеры вознесенное™ сверхчеловека над моральными принципами.

Я не сомневаюсь в том, что восточное освобождение от порока и от добродетели в любом отношении связано с отрешенностью, и йог выводится за пределы этого мира в состояние активной и пассивной невинности. Однако у меня есть подозрение, что любая европейская попытка достичь отрешенности означает только освобождение от моральных обязательств. Каждый, кто пробует свои силы в йоге, должен по этой причине осознавать далеко идущие последствия этого занятия, иначе его духовная авантюра так и останется ничего не значащим времяпрепровождением.

ВЕЛИКАЯ ЧЕТВЕРОЯКАЯ ТРОПА

Текст гласит: эта медитация происходит «без концентрации мыслей». Обыкновенно дума-

==145

ют, что йога заключается главным образом в интенсивной концентрации. Мы полагаем, будто нам известно, что такое концентрация, однако очень непросто придти к настоящему пониманию восточной концентрации. Наша разновидность концентрации является, может быть, как раз прямой противоположностью восточной — в этом убеждает изучение дзэнбуддизма35. Если же мы поймем выражение «без концентрации мыслей» дословно, то получится лишь то, что медитация не направлена ни на что. Поскольку у нее нет центра, она представляет собой скорее как бы растворение сознательности и таким образом непосредственное приближение к бессознательному состоянию. Сознательность всегда предполагает известную степень концентрации, без которой нет ясности и сознаваемости. Медитация без концентрации была бы бодрственным, но пустым состоянием на границе засыпания. Так как наш текст называет это превосходнейшей из медитаций, то, надо полагать, существует и менее превосходная медитация, для которой, видимо, характерна большая степень концентрации. Та же медитация, о которой идет речь в нашем тексте, является, очевидно, своего рода царской дорогой к бессознательному.

ВЕЛИКИЙ СВЕТ

Центральное мистическое переживание — просветленность — в большинстве форм мистицизма прекрасно символизируется светом.

35 Suzuki, Essays.

==146

Странный парадокс: приближение к сфере, которая нам представляется путем в глубочайшую тьму, приносит плод в виде сияния просветленности. Между тем это употребительная энантиодромия — «per tenebras ad lucerne*. Во многих инициационных церемониях36 имеет место каторастк; * (спуск в пещеру), погружение в глубины крестальной воды или возвращение в лоно нового рождения. Символика нового рождения описывает просто соединение противоположностей — сознательного и бессознательного — посредством самых конкретных аналогий. В основе всей символики нового рождения лежит трансцендентная функция. Поскольку эта функция обусловливает рост сознательности (когда к прежнему состоянию прибавляются бессознательные до этого содержания), то это новое состояние несет с собой все больше прозрения, что символизируется усилением света37. Следовательно, в сравнении с относительно темным прежним состоянием это будет состоянием просветленности. Во многих случаях свет выступает даже в форме видений.

ЙОГА ТРОПЫ, ВЕДУЩЕЙ В НИРВАНУ

Этот раздел дает одну из лучших формулировок полного растворения сознательности, которое, видимо, и является целью йоги: «По-

• Через тьму к свету (лат.}

36 Как, например, в античных мистериях.

37 В алхимии Камень мудрецов помимо других имеет такие обозначения, как lux modema, lux, lucis, lumen luminum (свет новый, свет света, светоч светочей (лат.) ) и тд.

==147

скольку нет двух таких предметов, как действие и действующий, то цель всех взращиваемых плодов и вместе с тем полнота совершенства достигнуты, если разыскивается действующий, но невозможно найти кого-то действующего».

Такой весьма исчерпывающей формулировкой метода и его цели я завершаю свой комментарий. Сам текст, прекрасный и мудрый, не нуждается в дальнейшем комментировании. Его можно перевести на язык психологии и интерпретировать при помощи тех принципов, которые я изложил в первой и проиллюстрировал во второй части.

==148

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-