III. РЕЛИГИЯ

Религия не всегда была неразрывной спутницей человечества; в истории развития человечества дорелигиозная стадия занимала большое место, и этой стадией мы должны сначала з аняться, чтобы получить представление о психическом генезисе религии.

Мировоззрение людей было в ту эпоху анимистически м , то есть примитивные люди нас еляли мир существами, которым они приписывали жизнь и душу, они не постигли еще возможности существования неодушевленных объектов. Чтобы достигнуть этого понимания человек должен был сначала приобрести способность различать процессы, происходящие во внешнем мире, от психических восприятий. Пока не было вполне достигнуто разделение на внешний и внутренний мир, на "я" и "не-я", не могло утвердиться познание того, что психическая реальность, возникшая на почве галлюцинации, не идентична объективной реальности, воспринимаемой чувствами. Только постепенно реальность завоевывает не только практическое, но и теоретическое признание ее самостоятельного существования, так что с необходимостью применять к ней соответствующие реальные средства считаются уже не только в силу рефлексии. С развитием приспособления к реальности пришлось отказаться от чувства всемогущества, основанного на смешении объективной реальности с психической; это чувство ушло в область психического удовлетворения, в фантастичес кую жизнь.

Здесь, стало быть, надо искать исходный пункт все х форм душевной жизни, дающих человеку возможност ь удовлетворять ту потребность в наслаждении, которую о; вынужден был пожертв овать интересам культурного прогресса; удовлетворение совершается в независимой от реальности автономной психической области — в сфере фан –

К оглавлению

==90

ЗНАЧЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗА В НАУКАХ О ДУХЕ

тазии, у которой сначала нет еще дифференцированных форм, они приобретаются позже и постепенно.

Непосредств е нными предшественниками религии считаются тотемизм и предписания табу. Характерно, что оба не предполагают наличия высших существ; их заповеди и запреты самодовлеющи, как бы сами собой разумеются. Если мы рассмотрим заключающиеся в них ограничения и запре т ы в их существующих формах, то найдем, что они отнимают возможность реализации определенных желаний. Появление этих правил доказывает, таким образом, с одной стороны, что сам факт существования этих желаний признавали, а с другой стороны, всеми силами стремились избегать всякого соблазна. Правила должны были обеспечить отказ от желаний, отказ, очень важный для общего блага и достигнутый с большим трудом и с большой затратой энергии. Психоанализ считает, что существенная предпосылка культурного развития заключается в вытеснении интенсивно окрашенных наслаждением, но враждебных социальному развитию стремлений; если это предположение верно, то все подавленное примитивными запретами должно снова проявиться в качестве самого глубокого слоя бессознательного. И в самом деле, одной из важнейших функций тотемизма является запрещение кровосмешения, а самый значительный запрет табу, табу властителя, ясно рассчитан на то, чтобы сделать невозможным всякое насилие над главой племени, первоначально совпадающим с главой семьи.

В результате этих запретов появилось психическое напряжение, воспринимаемое личностью как страх. Для того, чтобы психически устранить это напряжение, пришлось прибегнуть к механи з му проекции во внешний мир, благодаря чему конфликт мог быть исчерпан, а неопределенный до сих пор страх направлялся на объекты фантазии. Сделать это было тем легче, что анимистическое мировоззрение давало прекрасный материал механизму проекции, населяющим внешний мир одушевленным существам прип исывали желание и способность причинять вред и тем самым превращали их в демонов. С верой в демонов человечество достигло первой ступени религии. Рука об руку с этой верой

==91

О. Ранк, X. Захс

ЗНАЧЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗА В НАУКАХ О ДУХЕ

идет развитие магии и колдовства, целью которых является воздействие на демонов, отчасти, чтобы их напугать, отчас т и, чтобы покорить или умилостивить их.

Вера в демонов получила новое направление, когда духи были поставлены в определенные отношения с какими-либо поразительными явлениями природы и с небесными телами; этим началось построение мифологии, тогда как магия нашла свое продолжение в культе и ритуале. Первоначальные воззрения табу и тотемизма можно различить вплоть до самой утонченной религии.

Две потребности — с одной стороны, постигнуть путем аналогии с человеком и его поступками явления природы, с другой стороны, освободиться путем проекции в природу от собственных человеческих конфликтов — объединись в тенденции создания мифов. Неопределенные демоны принимают характерные черты отдельных явлений природы и приводятся в такие отношения друг с другом, которые сходны с человеческими и представляют, в то же время, взаимное воздействие феноменов природы. В силу этого демоны постепенно возвышаются до богов. Вытесненные желания все снова и снова побуждают фантазию к деятельности, и потому, пока процесс образования мифов вообще еще не закончился, под те же самые явления природы подводятся все новые образы и истории; этим и объясняется многообразие античных религий.

Социальная функция мифологии заключается, таким образом, в том, чтобы, насколько это вообще возможно, отводить вредные вытесненные стремления на путь фантастического удовлетворения и тем самым удалять их из области реального. Но доля первоначального фактического удовлетворения властно предъявляет свои права и для этого по принципу возвращения вытесненного из вытесняемого пользуются как раз теми средствами, которые был и созданы для того, чтобы помешать его проявлению. Стремления, которым творящая мифы фантазия дала выход, защищающий общину-орду, племя , народ, государство от и осуществления , снова вернулись при помощи д ругой пол овины религии , а именно, — при помощи культа и ритуал а Религия является , как всякий продукт конфликта между бес -

==92

сознательным и вытеснением, компромиссом. Двуличие, заключающееся в том, что это ведет к нравственности и в то же время допускает при и з вестных условиях стремления, враждебные культуре, сопровождает ее по всему пути ее развития. Иногда компромисс может оказаться совершенно неудачным, и религиозный фанатизм, достигающий тогда господства, превращается в орудие уничтожения всего, что обеспечивает существование человеческого общества.

Это внутреннее раздвоение мы встречаем уже на первых ступенях развития религии. Еще прежде, чем существовали религио з ные мифы или ритуалы, с помощью табу властелина не только защищали его особу, но и мучили его строжайшим церемониалом. Убийство священного животного, обычно строго запрещенное, в дни определенных праздников не только разрешалось, но и требовалось в качестве религиозной обязанности. Из этого обычая развилось жерт воприношение, причем мотивом была уступка богу того, в чем человек должен себе отказать, дабы вновь позволить себе по торжественному поводу в качестве слуги и заместителя бога * .

Предпосылкой жертвоприношения является, стало быть, отождествление с божеством ;. "Si les legendes humanisent les dieux, les rites tendent a diviniser les hommes" (Reinach Orpheus, P . 63 )"* .

На праздниках в честь богов вновь оживало в виде священной оргии и строго преследуемое кровосмешение.

Этот во з врат запрещенного — не простой рецидив, вновь оживляющий антисоциальное; для того, чтобы он осуществился, необходим обходной путь через представления фантазии. Если эти представления, в конце концов покидают сферу психического и проявляются в действиях, то эти последние всецело проникнуты фантастически-символическими элементами. Для облегчения этого компромисса между фантазией и действительностью культ выделяется, в отн о -

* 'Человек представляет себе богов такими, каким он хотел бы быть, но каким он не может быть" (Фейербах) ** "Если легенды очеловечивают богов, то ритуалы направлены на обожествление людей" ( фр.) — Прим ред.

==93

О. Ранк, X. Захс

ЗНАЧЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗА В НАУКАХ О ДУХЕ

шении места и времени, из обыденной жизни и во з вышается над ней. Этим ставятся препятствия перенесению того, что разрешается в культе, в обычные социальные отношения, так что, несмотря на проявление время от врем е ни запрещенного, культурные требования остаются непоколебимыми.

В качестве продуктов компромисса все эти религиозные упражнения двулики: их действие состоит в облегчении отказа от враждебных обществу стремлений, их сущность заключается в разрешении этих стремлений, отчасти при помощи только создающей мифы фантазии, отчасти при помощи культа и ритуального выполнения запрещенных актов.

С ужесточением требований вытеснения уже и ограниченная, праздничная форма удовлетворения воспринимается как нечто неподобающее и не разрешается более в неприкрытом виде. Ее место занимают ритуальные акты, повторяющие в многочисленных вариациях и символической форме первоначальные действия. Религио з ный церемониа л при своем развитии и з примитивных предписаний также подвергается всевозможным видоизменениям, при помощи которых достигается нередко полное отвлечение от первоначального смысла. Среди этих церемоний мы отмечаем одну особенно интересную группу, встречающуюся всюду, во всех условиях, начиная с примитивных и кончая в высшей степени развитыми. Эта группа — различные дейс тв ия очищения и искупления, выдающие пронизывающее все религии чувство вины. Это постоянно встречающеес я во всех без исключения религиях чувство вины доказывает что все строение религии воздвигнуто на вытеснении инстинктов .

Другие формы религио з ных актов связаны с уже упомянутой магией. Магическое воздействие заключается в то м что желательный эффект достигается при помощи действий или речей (формул), находящихся с данным эффектом какой-либо ассоциативной связи, но отнюдь не достаточных, чтобы вызвать его по законам природы , например вред, наносимый врагу при помощи порчи его портрета. Это пренебрежительное отношение к законам природы –

==94

остаток чувства всемогущества, источником которого была переоценка психической реальности; человек должен был отказаться от этого чувства по мере того, как его принуждало к тому приспособление к реальному миру. Предпосылкой магии является вера в то, что сила желаний достаточна для того, чтобы вызвать сложные, часто невозможные изменения во внешнем мире. Вера во всесилие мысли переходила в веру в силу слова, так глубоко вкоренившуюся, что считали достаточным назвать имя данной личности, чтобы воздействовать на нее в желательном смысле. Это представление о чудесном действии слова — основа молитвы ', с тех пор, как исчезла вера в возможность непосредственного воздействия при помощи слова, ее место заняла направленная к мыслимому как личность сверхъестественному существу просьба, которая с двух сторон выдает свое происхождение как прямое продолжение веры во всемогущество желаний. С одной стороны, молящийся ожидает, что торжественного выражения его желаний достаточно, чтобы побудить божество к их выполнению; с другой стороны, он сохраняет то чувство всемогущества, от которого он должен был отказаться, перенося его на божество, с которым он себя бессознательно отождествляет. Последний шаг в религиозном проникновении молитвы уменьшает затем значение слова и делает отношение к божеству более интимным, помещая в центре веру и ставя успех молитвы в з ависимость от последней.

Примитивному человеку казалось вполне естественным, что все запрещенное ему позволено божеству или человеку на службе у божества. Эта свобода считалась даже существенным атрибутом бога и его избранных служителей, королей и священников. Тем самым последние окружались сверхчеловеческим сиянием, в особенности, если им разрешался или даже ставился в обязанность кровосмесительный брак, как, например, персидским священникам и египетским фараонам.

С превращением демона в божество происходит коренное изменение положения, основывающееся на двойственности созидающих религию инстинктов. Первоначально в религии проявлялась только враждебность к отцу, сопер-

==95

О. Ранк, X. Захс

ничество с его властью, желание его устранить; высшие ступени развития религии все яснее обнаруживают влияние любви и уважения сына к отцу. Боги, поэтому, не являются, как демоны, только враждебными образами, гневными и наказывающими; они могут быть милостивыми, могут защищать и вознаграждать. С тех пор как между матерью и сыном укрепилась стена запретов кровосмешения, из преувеличенного страха перед последним, подпали под запрет не только сексуальные влечения, но и вообще всякая нежность в их взаимных отношениях, что показывают многочисленные запреты и правила, ограничивающие до максимума отношения матери и сына. Эта нежность, которую уже нельзя применить в любовной жизни, ищет теперь удовлетворения в мире религиозной фантазии и создает образ материнского божества — Истар, Изис, Pea, Мария— и в то же время смягчает строгие черты Бога-Отца. Теперь уже нельзя приписывать этим любимым и почитаемым образам все свойства и поступки, воспринимаемые сознанием с ужасом и отвращением. В этом смысле начинается вторичная переработка, объединяющая отдельные легенды в религиозную систему, приспособленную к этическому и интеллект у альному уровню эпохи. Эти старания, проводимые в жизнь с наибольшими усилиями в течение столетий, тем не менее никогда не могут увенчаться полным успехом, так как у инстинктов, созидающих религию, всегда есть тенденция снова и снова возвращаться к грубой и неприкрытой первобытной мифологии, что заметно и у некоторых христианских сект наших дней.

Той же систематизации подвергаются со временем культ и церемониал, которые этим путем могут быть так отдалены от своего источника, что часто нельзя найти и следа их значения. Целый ряд заповедей, не отвечающих системе, совсем выпадает из рамок религии и либо исчезает, либо, лишившись религиозного значения, продолжает свое существование — в виде закона, гигиенического предписания, нравственной заповеди.

Развитая в смысле мифа или культа религиозная система не считается более ни с возрастом, ни с полом, ни с положением личности; всякому своему последователю она

==96

ЗНАЧЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗА В НАУКАХ О ДУХЕ

навя з ывает все свое содержание, хотя особенно ярко выраженный инстинкт может найти удовлетворение только в определенной ее сфере. Вследствие этого отдельная личность, хотя бы и акцентирующая всю религиозную систем у в целом, особенно интимно привязана только к определенным ее частям, а именно к тем, которые отвечают ее индивидуально выраженным инстинктам. Так, тот индивид, в душевной жизни которого страсть к причинению и претерпеванию боли играет особенную роль, воспримет страсти Господни с гораздо большим благоговением и пониманием, чем какую-либо другую часть христианского вероучения. Кто интенсивно воспринимал соперничество с отцом, у того образ девственной матери вызовет особенное почитание, как исполнение его собственных детских желаний. Таким образом, оказывается, что за кажущимся однообразием, навязанным крупными религиозными системами верующим, скрываются индивидуальные различия, проявляющиеся в более или менее сознательной частной религии каждого.

В только что упомянутых случаях религиозные фанта з ии служат изображению не только запрещенных, но и вытесненных, ставших чуждыми индивиду желаний. Они могут появиться перед со з нанием только в измененной и з амаскированной одежде, и религия предоставляет социально признанные формы, при помощи которых верующему разъясняется религио з ный церемониал. Там, где индивидуальные моменты так резко выступают на первый план, что не поддаются ни нормальному вытеснению, ни созданному при помощи религии социальному упорядочению, там пускается в ходе более интенсивная форма обороны, вытесняющая не только желания, но и вытесненные фантазии и оставляющая только церемониал. Это — невроз с навязчивыми идеями, при котором появляется импульс к беспрерывному повторению известных церемоний. Механизм церемониала при этом неврозе оказывается совершенно параллельным механизму религиозного церемониала, с той только разницей, что навязчивые поступки представляются больному, а еще более окружающим его, совершенно бессмысленными, тогда как при актах религиозного церемо-

4 Ранк

==97

О. Ранк, X. Захс

ниала общее при з нание дополняет недостающие реальные смысл и цель.

Крайним следствием вторичной обработки религиозного материала и его систематизации я в ляется догматика. Этот рационалистический фактор отрывает чувство личности от созданной ради него религии. В результате глубоко религиозные натуры время от времени ощущают эту двойственность, избегают холодного обходного пути при помощи догмы и снова ищут личного пути прямого разряжения религиозной энергии. Они восстанавливают сначала только для себя часть старого потерянного религио з ного содержания. Если у этих вдохновенных имеется еще способность влиять суггестивно на окружающих, то возникает тип основателя религии или реформатора, у которых очень сильно выражены мистические черты, что иллюстрируют образы Христа, Магомета, Лютера.

Мистическая тенденция проявляется в религии и тогда, когда дело не доходит до основания новой секты. Основная идея мистики заключается в возрождении первоначального представления — выраженного уже в жертвоприношении — о сродстве с божеством, и притом, в высшей и самой интимной форме непосредственного объединения души с ее создателем. Но и в этой поздней и сублимированной форме сказываются претензии первоначально вытесненного: отождествление легко принимает черты сексуального единения с божеством; эта тенденция доказана у многих мистиков аналитическим исследованием их свидетельств, а у некоторых, в особенности у женщин, склонных к экстазу, доходила до сознательных фантазий (Христос как жених). Констатируя пассивное и женское положение мистика, Людвиг Фейербах говорит (L. Feuerbach: Wesen des Christentums, Kroners Volksausgabe, S.181) о нем: "Его голова всегда одурманена парами, подымающимися из непотушенного пламени его желаний". — "Он создает Бога, с которым он, наряду с удовлетворением потребности познания, удовлетворяет и половую потребностью, то есть потребность в личном существе". Мистическое воодушевление может повыситься до тех форм экзальтации, многочисленные примеры которых мы встречаем в истории религии. Как когда-то ани-

==98

ЗНАЧЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗА В НАУКАХ О ДУХЕ

мизм в виде магии, так и мистика в виде спиритизма, оккульти з ма и прочего обладает известными техническими средствами для покорения сверхъестественного мира, созданного и з проекции бессознательного.

В вышеизложенном мы наметили в грубых чертах точку зрения психоанали з а по отношению к ходу ра з вития религиозного чувства. Нам нужно заняться еще одной важной проблемой, которой выше мы совершенно не уделили места.

Как упомянуто, примитивный культ представляет собой частичную победу з апрещенных желаний. С основными положениями психоанализа вполне согласуется тот факт, что одним из наиболее частых и важных преданий культа служит кровосмесительная связь между богиней-матерью и ее мужем-сыном — в Вавилоне Истар и Таммуц, которым соответствуют Астарта и Адонис, далее в Египте Изида и Оси рис, в Греции Кибела и Аттис, в Индии Майя и Агни, Танит и Митра, наконец, в Японии Ицанами и Ицанаги и т.д. Еще в Апокалипсисе Иоанна небесная царица на з ывается матерью победителя ^ 12: 1 ), тогда как в другом месте — его невестой (21:1). Т.Робертсон (Robertson: (Evang. Myth ., S. 36) прямо высказывает предположение, что отношение Христа к Марии, вероятно, указывает на старый миф, " в котором палестинский бог, по имени, быть может, Иешуа, находится в положении то любовника , то сына мифической Марии". Отчасти неприкрытое, отчасти разрешенное символически при определенных условиях выполнение кровосмешения, по-видимому, придавало этим культам таинственное обаяние, указание на которое содержится, например, в з аметке Климента Александрийского о культе Аттиса. "Сын превращается в любовника, вот в чем, по-видимому, содержание мистерий об Аттисе и Кибеле* (Roschers Lex i con d.griech. u. rom. Myth .) .

Это оживление в торжественной и мистически-символической форме кровосмешения вместе с ослаблением образов фантазии претерпело в ходе развития многочисленные изменения, из которых мы проследим здесь вкратце одно, приобретшее особое значение для религии.

Склонность к вытеснению кровосмешения сказывается в приведенных мифах и культах в том, что юный сын, обыч-

==99

О. Ранк, X. Захс

но, уже с наступлением мужской зрелости вступивший в половые отношения с матерью-супругой, сейчас же после этого высшего пункта оплодотворения погибает ранней смертью в расцвете лет. В преданиях эта трагическая судьба ясна как наказание за запрещенное кровосмешение: сын-супруг подвергается в этих преданиях кастрации, причем он или сам подвергает себя ей, или ему мстит его сексуальный соперник; таковы предания об Ираносе, Аттисе, Осирисе и т.д.

Трагическая гибель юного, полного сил бога связывалась с соответствующими явлениями природы — заходом солнца, осенним листопадом и т.д.; ссылкой на законы природы мотивировалась потребность в регулярном повторении данных актов культа. В этом сравнении индивидуальной судьбы с космическими процессами играло свою роль еще одно стремление, глубоко свойственное всем людям и имеющее большое з начение при создании мифов и религии, а именно: тенденция отрицать перед собственным сознанием горькую необходимость смерти и обойти ее при з нание. Эта потребность связывалась с оборотной стороной печальных для человека явлений природы, стало быть, с восходом солнца, возвращением плодоносного времени года и т.д.; тем самым богу, принесенному в жертву на службе оплодотворения, давалась возможность воскрешения, которое и является фактически существенным элементом во всех приведенных преданиях. Здесь появляется дальнейшая фантазия, в основе которой лежит символ земли как матери всего живущего; она придает индивидуальной фантазии кровосмешения новый смысл и более широкий базис. Из отрезанного полового органа бога-сына, который мать-супруга бережно сохраняет (Изида, Кибела, Астарта и т.д.), рождается новое поколение: из матери-земли, в которую был погружен принесенный в жертву бог или его существенный атрибут, фаллос, воскресший бог поднимается к новой жизни*.

* Празднества, при которых различные народы почитали фаллос, были отнесены позже к воскрешению на том свете (Liebrecht: Zur Volkskuncte, 1879).

К оглавлению

==100

ЗНАЧЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗА В НАУКАХ О ДУХЕ

Это воскрешение связывается с кровосмесительным желанием при помощи старой и типичной фанта з ии, изображающей смерть как возвращение в утробу матери, как продолжение существования бывшего д о рождения. По этой же причине принесенные в жертву боги до их воскресения сохраняются в пещере, часто омываемой водой; эта пещера символизирует утробу матери и часто исполь з уется в том же смысле уже в истории рождения бога. Таким путем религиозная фантазия, с помощью выросшей из либидо к матери символики, создает типичный образ принесенного в жертву и вновь ожившего божества; базисом этого образа служит фантазия о кровосмесительном воскрешении из собственной матери (Юнг).

С постепенным уменьшением значения кровосмешения, с более сильным проявлением все более охватывающего личность желания бессмертия, развиваются уже рано появившиеся представления о загробной жизни *, грандио з ные фантазии, содержанием которых служит пребывание умерших в другом мире более или менее подобном реальному; он обещает человеку, по истечении определенного срока, новую жизнь на земле и продолжение жизни в загробном мире. Тем самым ясно и определенно человеку дается то утешение, которое раньше было возможно только косвенно, путем бессознательного отождествления с богом-героем.

Вера в бессмертие и воскресение, которой завершается большинство религиозных систем, устанавливает, если проследить ее вплоть до кровосмесительного воскрешения, максимально полное отстранение отца, место которого занимает сын. Это отстранение является — что ясно из ощущаемого во всякой религии чувства вины — следствием инфантильного соперничества и враждебности, удержавшихся в бессознательном и проникающих оттуда в религио з ную жизнь. Позднейший дуализм многих религий, в которых рядом с создателем появляется разрушитель, тогда как первоначально оба были объединены в одном образе,

* Ср. Edm. Spiess: EntwicklOngsgeschichte der VorsteUungen mm Zustande nach dem Tode auf grund vergl. Religionstorschung dargestellt Jena, 1877

^^^

==101

О. Ранк, X. Захс

есть следствие раздвоения чувства. В бессознательном отношении к отцу имеется противоречие; когда оно становится невыносимым, оно устраняется при помощи обособленного изображения противоречивых чувств в двух или нескольких фигурах (Ормузд — Ариман, Бог — дьявол). Крайнее выражение победы над отцом—а т еизм, когда личность становится на собственные ноги и не при з нает над собой ни со з дателя ни г о сподина.

Но вместе с тем, никогда не иссякает то двойственное чувство, которое привязывает к образу отца и первой религиозной обязанностью ставит уважение и благодарность по отношению к нему. Для личности то положение, которое она заняла в детстве по отношению к отцу, остается прообразом ее позднейшего отношения к создателю мира и небесному отцу. Даже тогда, когда она, как это необходимо для завершения развития, эмансипируется от отца или восстает против его авторитета, — даже тогда детские чувства любви и зависимости от отца сохраняются в бессознательном и проявляются в религии.

Этим завершается круг, и религия, вышедшая и з отношения ребенка к родителям, достигает своего высшего пункта в компромиссе создавших ее двойственных чувств.

==102

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27-28-29-30-31-32-33-34-35-36-37-38-