Эксперимент 13: Мобилизация мышц

В этом эксперименте мы вплотную подходим к механизму ретрофлексии. Когда ваше взаимодействие с объектами или людьми в среде фрустрируется или представляется слишком опасным, так что вы обращаете свою

==172

агрессию внутрь, против себя, — мышечные движения, посредством которых вы это делаете, могут либо сохранить свою форму, либо быть преобразованными имитируя заменяемые объекты. Если вы впиваетесь ногтями в свою кожу, — это именно то, что без ретрофлексии вы сделали бы с кем-нибудь другим. С другой стороны, когда вы сдерживаете импульс ударить кого-то кулаком, сжимая мускулы-антагонисты и таким образом делая руку неподвижной, — ретрофлексия не является нанесением удара самому себе. Это статически поддерживаемое противодействие. Это осуществление одновременно действия и противодействия, так что общий эффект равен нулю. Пока продолжается этот конфликт, возможности использования руки для других целей уменьшаются, энергия тратится зря; ситуация подобна стабилизировавшейся линии фронта. Но здесь эта линия фронта — в самой личности.

Ретрофлексия — это манипулирование своим собственным телом и импульсами как заменой других людей и объектов. Такие манипуляции собой безусловно полезны и нормальны, когда нужно воздержаться от чего-то, переждать, приспособиться к окружающему, проявить благоразумие, осторожность — в собственных, в конечном счете, интересах. Невротическое злоупотребление ретрофлексией имеет место тогда, когда часть личности подвергнута цензуре, заглушена, так что ее голос не доходит до сознающей личности. Но как бы ни была эта часть задушена, зажата, какой бы цензуре она ни подвергалась, — она все равно осуществляет свое давление. Борьба продолжается. Человек просто теряет сознавание ее. Конечный результат такой цензуры, сознается она или нет, — неизбежное более или менее серьезное психоматическое заболевание: ухудшения ориентации или манипулирования, боли, слабости, или даже дегенерация тканей.

Рассмотрим неэффективность ретрофлексии на следующем примере. Пациент обнаруживает во время психотерапии необычную склонность к плачу: иногда по нескольку раз за сеанс он разражается слезами. Плач возникает тогда, когда можно было бы ожидать упреков или иного рода нападения. Происходит следующее: Пациент хотел бы напасть, но, не смея делать этого, обращает агрессию на себя, чувствует себя страдающим и разражается слезами, как бы говоря: «Посмотрите, как я безвреден и как

==173

плохо со мной обходятся». — Первоначальная цель состоит, разумеется, в том, чтобы заставить плакать кого-то, может быть — терапевта. Если это невозможно, следуют слезы и хроническая обида, пока агрессия не будет реорганизована и обращена наружу.

В других случаях это могут быть частые головные боли, являющиеся, как сказали бы фрейдисты, «обращенным» плачем. Тайна этого «обращения» легко разрешается, если понять, что головные боли, как и большинство других психосоматических симптомов, — это ретрофлектированная двигательная активность. Они порождаются напряжением мышц против возникающего импульса.

Если вы слегка откроете кран и попытаетесь удерживать воду пальцем, вы почувствуете, как это постепенно становится все труднее. Это — прямая аналогия тому, что часто происходит во внутренних конфликтах, когда вы подавляете или удерживаете потребность в дефекации, эрекцию, приступ рвоты или отрыжки и пр. Если вы сильно сжимаете кулаки, вы рискуете через некоторое время получить судорогу. «Психогенная», или «функциональная» головная боль — феномен такого же типа. В этом случае вы собираетесь заплакать, но затем сдерживаете этот импульс, сжимая собственную голову, чтобы не быть «слюнтяем» или не дать другим удовлетворения видеть вас плачущим. Вы хотели бы скрутить «мистера X», который вывел вас из душевного равновесия, но вы ретрофлектируете это «скручивание» и используете его для сдерживания своих слез. Ваша головная боль — не что иное, как переживание мышечного напряжения. Если вы расслабите мышцы, вы начнете плакать, и одновременно с этим головная боль исчезнет (не все, разумеется, головные боли возникают таким образом; плач тоже может сдерживаться не только напряжением мышц головы, а например, напряжением диафрагмы против клонических движений рыдания).

Здесь уместно еще раз повторить наше предупреждение против преждевременного расслабления. Допустим, вам удастся расслабить мышцы шеи, бровей и глаз и разразиться плачем. Но это не разрешит первоначального конфликта. Это просто обходной путь. Важная часть симптома —тенденция к агрессивному сжатию — остается непонятой. Когда кто-нибудь причиняет вам вред, возникает желание ответить ему тем же. Эта тенденция находит некоторое выражение — вы действительно

==174

наносите какой-то вред, даже если он состоит в ретрофлексивном сжатии, которое делает вас жертвой собственной агрессии, в дополнение к тому вреду, который причинил вам другой. Чтобы просто отказаться от ретрофлектированного поведения, вместо обращения ретрофлексии, — в данном случае, сжимания мышц шеи и головы, — нужно было бы каким-то образом избавиться от склонности чувствовать повреждения. Это требует большего чем ретрофлексия — десенситизации (лишения себя чувствительности). Нежелание наносить вред приходит в результате нечувствования вреда, что § свою очередь требует прекращения эмоциональной реакции на окружающее. Это процесс может дойти до деперсонализации. Правда, существует и гиперсенситивность, когда чуть ли не что угодно «задевает». Но такие состояния разрешаются посредством реорганизации личности, а не дальнейшей дезорганизации в виде отупения. Здоровый нормальный организм, когда на него действительно нападает, отвечает тем же, в той мере и тем способом, как это уместно в данной ситуации.

Кроме того, если мышцы искусственно расслабляются, они в еще меньшей степени оказываются в вашем распоряжении даже в целях поведения, не включенного в конфликт. Вы теряете подвижность, грацию, пластичность. Это объясняет релаксированную «безликость» некоторых людей, прошедших «анализ». Они «овладели» своими проблемами, они «смотрят со стороны» — до такой степени, что теряют человечность.

В здоровом организме мышцы ни зажаты, ни расслаблены (дряблы), они находятся в среднем тонусе, готовыек выполнению движений, поддерживающих равновесие, готовые обеспечить передвижение или манипулирование объектами. Начиная двигательно-мышечную работу этого эксперимента, не расслабляйтесь. Позже мы добавим к этому: не расслабляйтесь, пока вы не будете в состоянии справиться с возбуждением, высвобождаемым таким образом. Если релаксация происходит преждевременно, и вы удивлены и испуганы разблокированным возбуждением, вы сожметесь более, чем когда-либо, и испытаете сильную тревогу. Однако, когда вы научитесь правильно сосредотачиваться на собственных движениях, постепенно и методично приспосабливаясь как зажимам и давлению, которое, как выяснится, вы сами осуществляете по

==175

отношению к себе, освобождение мышц часто будет происходить само собой.

С самого начала будьте готовы к неожиданным взрывам гнева, выкрикам, рвоте, уринации, сексуальным импульсам и пр. Но такие импульсы, которые вы можете пережить вначале, довольно близки к поверхности, и вы легко с ними справитесь. Тем не менее, чтобы избежать возможного замешательства, мы советуем выполнять мышечные эксперименты в одиночестве. Кроме того, если вы склонны к приступам тревожности, прежде чем предпринимать интенсивное мышечное сосредоточение проработайте то, что вы собираетесь делать, с помощью внутренней вербализации.

Лежа, но не расслабляясь произвольно, почувствуйте свое тело. Отметьте, где у вас чувствуются боли — головная боль, боль спины, писчий спазм, желудочный спазм, вагинизм, и т. д. и т. п. Почувствуйте, где есть зажимы. Не «входите» в зажим, и ничего с ним не делайте. Сознавайте напряжения глаз, шеи, вокруг рта. Дайте своему вниманию систематически .(но не превращая эту систематичность в фетиш) пройти по ногам, нижней части туловища, рукам, груди, шее, голове. Если вы заметите, что лежите сгорбленно — исправьте положение. Не делайте резких движений, дайте чувствованию себя мягко развиваться. 'Заметьте тенденцию вашего организма к саморегуляции — тенденцию отпустить что-то в одном месте, вытянуться в другом и пр.

Не притворяйтесь, будто вы чувствуете свое тело, в тех случаях, когда вы всего лишь .визуализируете или «теоретически» знаете о нем. Если вы склонны к последнему, вы работаете с представлением о себе, а не с собой. Но это представление о себе навязано вам вашим «я» с его сопротивлениями; оно не обладает саморегуляцией и спонтанностью. Оно не исходит из чувствования-сознавания организма. Можете ли вы, выжидая, не доверяя визуализация» и теориям, обрести накал сознавания, возникающий непосредственно в частях тела, на которых вы сосредотачиваете внимание?

Продвигаясь, обратите внимание, какие возражения могут у вас возникнуть по поводу каждого определенного момента самосознавания. Не питаете ли вы презрение к физическому функционированию? Или вы стыдитесь что

==176

вы — тело? Не считаете ли вы дефекацию болезненной и грязной необходимостью? Не пугает ли вас тенденция сжимать кулаки? Не боитесь ли вы нанести удар? Или что вас ударят? Не беспокоит ли вас ощущение в гортани? Не боитесь ли вы закричать?

В тех частях тела, относительно которых было трудно обрести хоть какое-нибудь ощущение, вы скорее всего испытаете, когда восстановите чувствование, острую боль, болезненную тупость, судорогу. Если такие боли возникнут, сосредоточьтесь на них.

(Само собой разумеется, что мы имеем здесь в виду только функциональные или «психогенные» боли, а не результаты физических повреждений или инфекций. Старайтесь не быть ипохондрическими, но, есди возникают сомнения, обратитесь к врачу. Если возможно, найдите такого врача, который разбирается в функциональных симптомах).

Чрезвычайно полезный метод для понимания значения определенных болей и напряжений — вспомнить соответствующие ходячие выражения. Они как правило содержат веками проверенную мудрость. Например: Если у меня жесткая шея, —не упрям ли я? У меня болит шея; что причиняет мне эту боль? — Я высоко задираю голову; не высокомерен ли я? Я вытягиваю, вперед подбородок; не хочу ли я верховодить? Мои брови выгибаются дугой; не надменен ли я? Я у меня сжимается горло; не хочу ли я закричать? Я насвистываю в темноте; не боюсь ли я чего-то? Мое тело дрожит; я испуган? У меня нависающие брови; я сержусь? Я чувствую себя разбухающим; не готов ли разразиться гневом? Мое горло стянуто; нет ли там чего-то, что я не могу проглотить? Я чувствую тошноту внутри; чего я не могу переварить?

Теперь, полагая, что вы начали вновь узнавать жизнь своего тела, свои напряжения и зажимы и понимать их характерологическое и межличностное значение, мы должны сделать следующий шаг. До сих пор вы исследовали себя и мягко к себе приспосабливались, чтобы совершенствовать свою ориентацию; теперь настало время дать явное выражение функциям, которые скрыты в зажатых мышцах, превратить мышечные зажимы в контролируемое поведение. С ориентацией мы должны теперь сочетать возможность манипулирования в среде.

==177

Наш следующий шаг в разрешении проблем хронических мышечных напряжений, — и любых других психосоматических симптомов, — состоит в установлении адекватного контакта с симптомом и принятии его в качестве своего собственного. Мысль о «принятии» симптома — как раз того, от чего мы хотим избавиться — часто кажется абсурдной. Так что давайте попробуем, даже рискуя подвергнуться обвинениям в ненужных повторениях — добиться здесь предельной ясности. Вы можете спросить: «Если у меня есть симптом, который крайне неприятен, или какая-то нежелательная черта, — разве я не должен избавиться от них?» Ответ будет — «Конечно да!» Вопрос тогда сводится к выбору средств, которые будут работать, и отказу от средств, которые по видимости работают, а на самом деле бесполезны. Прямое порицание симптома, представление его как чего-то вам навязанного, обращение к кому-то за помощью, чтобы заставить его исчезнуть, — все это не работает. Единственный путь, который ведет к успеху, — косвенный: ясно и живо сознавать симптом, принять обе стороны конфликта как свои, то есть восстановить свое тождество с частями своей личности, от которых вы себя отделили, и затем найти средства, с помощью которых обе стороны конфликта, — может быть в измененной форме, — могут быть выражены и удовлетворены. Так, при головной боли лучше принять ответственность, чем аспирин. Лекарство временно притупит боль, но не разрешит проблему. Сделать это можете только вы.

Боль, отвращение и т. п. — неприятны, но это функции организма. Их появление не случайно. Это способы, какими природа привлекает наше внимание к тому, что требует внимания. Вы должны научиться переживать, если это необходимо, боль и страдание, чтобы разрушить и ассимилировать патологический материал, содержащий в симптоме. Реинтефация разделенных частей всегда содержит конфликт, разрушение и страдание. Если, например, вы опасаетесь «инфантильного» поведения, вы должны, тем не менее, научиться принимать его как свое собственное, чтобы дать ему шанс вырасти и найти свое место в общей целостности вашей личности. Если ему не'будет уделено необходимое внимание и не будет дана возможность делать свою работу, какой бы она ни была, — оно не сможет измениться. Если же оно получит внимание и возможность взаимодействовать со всей вашей

==178

личностью в целом, оно без сомнения будет изменяться и развиваться.

Чтобы обрести уверенность в этой сложной работе, начните с «ошибок», к которым вы'склонны. Может быть, вы делаете постоянно одну и ту же ошибку в каком-то пассаже — если вы играете на фортепиано. Если так — попробуйте не раздражаться и не пытаться блокировать это, а проявите любопытство и сыграйте намеренно этот ошибочный вариант, чтобы выяснить, в чем же дело. Среди других возможностей не исключено, что «ошибка» является следствием более естественной аппликатуры, чем указано в нотах.

Повторяющиеся ошибки или неловкости часто являются ретрофлектированным раздражением. Когда кто-то раздражает вас или выводит из душевного равновесия, вы, ' вместо того, чтобы ответить ему тем же, чем он досаждает вам, выливаете на себя еще один ушат.

Оставьте на некоторое время в стороне моральные суждения в собственный адрес. Дайте себе шанс. Когда импульсы, которые вы привыкли отделять от себя на моральных основаниях, научатся говорить своими собственными голосами, вы часто будете обнаруживать, что ваши оценки меняются. По меньшей мере не будьте к себе более критичны, чем к другим; в конце концов, вы тоже человек!

Скоро вы обнаружите, что спокойное принятие невротической боли или какой-то «аморальной» тенденции не так страшно, как вам казалось. Когда вы обретете технику рассасывания боли и реинтеграции «аморальности», вы почувствуете себя более свободным, заинтересованным и энергичным.

Примените к головной боли или другому. подобному симптому метод эксперимента на сосредоточение. Отдайте ей свое внимание, и дайте спонтанно образовываться фигуре/фону. Если вы можете^ принять боль, как ощущение, вызывающее заинтересованность, это мотивирует формирование гештальта В рассасывании боли важно уметь ожидать ее развитие. Дайте этому происходить самому по себе, без вмешательства и без предварительных идей. Если вы войдете в контакт, фигура будет становиться все более ясной, и вы сможете разрешить болезненный конфликт. Но нужно иметь в виду, что в течение длительного времени после начала работы изменения могут

==179

быть очень медленными — особенности если вы ждете с самого начала яркой драмы, — так что вы рискуете потерять терпение.

Боль будет перемещаться, расширяться или сужаться, менять интенсивность, трансформироваться по качеству и т. п. Старайтесь замечать, в каких местах и в каком направлении вы сжимаете определенные мышцы, определить форму и размеры зажимов. Будьте внимательны к каждому дрожанию, почесыванию, покалыванию, вздрагиванию — короче, ко всем знакам биологического возбуждения. Такие ощущения возбуждения, вегетативные или мышечные, могут появляться волнами или быть постоянным и возрастать или убывать. По мере развития зуда, например, посмотрите, можете ли вы удержаться от преждевременного почесывания и «стирания» его; сосредоточьтесь на нем и следите за его развитием. Дайте возбуждению выйти на передний план. Если эта процедура правильно проведена, она в конце концов оставляет вас с чувством здоровья и благополучия. Эта техника применима не только к психосоматическим болям, но также к усталости, неопределенным возбуждениям, приступам тревоги.

При выполнении этих экспериментов вы, возможно, испытаете тревогу, которая, как мы видели, является попыткой саморегуляции в преодолении неправильного дыхания во время увеличивающегося возбуждения. Независимо от того, есть ли тревога, попрактикуйте следующий дыхательный эксперимент: Сделайте 4—5 глубоких выдохов. Затем мягко вдыхайте, хорошо обеспечивая выдох, но без усилия. Можете ли вы почувствовать поток воздуха в горле, в носоглотке, в голове? При выдохе ртом дайте воздуху спокойно выходить и подставьте руку, чтобы почувствовать поток. Не держите ли вы грудь расширенной даже когда в нее не входит воздух? Втягиваете ли вы живот во время вдоха? Можете ли вы прочувствовать мягкий вдох до подложечной ямки и тазовой области? Чувствуете ли вы движение ребер вширь по бокам и на спине? Обратите внимание на напряжения в горле; на челюсти; на смыкания в носоглотке. Обратите особенное внимание на напряжения в диафрагме. Сосредоточьтесь на этих напряжениях и зажимах и следите за их развитием.

В течение дня — особенно в моменты интереса (в работе, когда близко кто-то сексуально привлекательный, при

К оглавлению

==180

восприятии искусства, при столкновении с важной проблемой) — обратите внимание, как вы стараетесь сдержать дыхание вместо того, чтобы дышать более глубоко, как биологически естественно в такой ситуации. Что вы удерживаете, сдерживая дыхание? Крик? Попытку убежать? Желание ударить? Рвоту? Выпускание газов? Плач?

Отчеты по этому эксперименту значительно различались в отношении меры продвижения, достигнутого на этой фазе. Мы повторяем, что нет никакого определенного для всех срока ассимиляции этих техник; и если у вас пока не получается ничего путного, — это не должно вас' обескураживать.

«Нет ничего более усыпляющего для меня, чем попытки делать эти упражнения. Стоит мне начать, и я сразу засыпаю — независимо от того, собирался ли я спать». — Если мы скажем, что этот человек ускользает в сон, — в этом не будет никакого морализирования и утверждения, что он не должен был бы этого делать. Таков способ его функционирования в настоящее время. Так, как он сейчас структурирован, он предпочитает избегать своих проблем, а не решать их. Он может продолжать следовать этому предпочтению, если согласится с одним из следующих предложений (или с обоими): 1) проблемы не существуют; 2) проблемы неизбежны и неразрешимы.

«Мне вполне удалось давать своему вниманию двигаться по телу, отмечая напряжения, покалывания, боли и пр., — если только успех может.быть измерен обнаружением того, что у меня есть подобные физические ощущения. Нетрудная штука — сфокусировать внимание на частях тела и ощущать их, но не само ли это фокусирование создает те эффекты, о которых говорят авторы? Как далеко нужно зайти в доставлении себе неприятных физических ощущений, чтобы почувствовать необходимость обратиться к врачу, либо стать ипохондриком? Мне кажется весьма подозрительной теория, согласно которой каждое покалывание в зажатой мышце связано с каким-то давно забытым переживанием». — Этот человек продолжает настаивать на разделении «тела и «ума». Для него ощущения — это «физические ощущения», которые естественны для «частей тела», и которые каждый может наблюдать. И сразу же за этим утверждается, что они обязаны своим существованием нашему предсказанию, что они будут обнаружены,. если на них обращать внимание, то

==181

есть что они как бы внушаются. В этом пункте он конечно может сопротивляться «нашему влиянию», потому что он отвергает нашу теорию, будто напряжения и зажимы имеют значение конфликтов, которые могут быть обнаружены и проработаны. Ему видится менее привлекательная альтернатива — попасть к врачу. Для чего? Чтобы восстановить невнимательность к «телу»? Чтобы «развнушить» то, что было «внушено»? Прописать аспирин вместо прежнего болеуголителя — невнимания? Чтобы врач предложил ему забыть это, или сказал, — как оно и есть на самом деле — что это «психосоматическое»?

Последнее предложение в приведенной цитате — пример того, как искажается аргумент ради того, чтобы его легче было опровергнуть. Мышца может болеть по множеству причин, включая обычную усталость, раздражение, или различные проблемы диеты. Но мы занимаемся здесь не такими случаями, а хроническими зажимами, которые человек — если он внимателен, — может замечать у себя вновь и вновь в отсутствие обычных объясняющих факторов. Именно они, если дать им развиваться и внимательно следить за происходящим, могут привести к воспоминанию ситуаций, где они были использованы как средство подавления конфликта и потом «заучены». Но такое воспоминание, даже когда оно появляется, — случайный побочный продукт обнаружения и выражения составляющих конфликт напряжений.

«Поскольку у меня не было головной боли, мне пришлось использовать для эксперимента ссадину на голени». — Хотя сосредоточение на актуально поврежденной части тела усиливает кровообращение и таким образом ускорят заживление, — это не имеет отношения к целям данного эксперимента.

«Я не знаю, как оценить успешность эксперимента. Я двигался по всем направлениям, но не достиг ничего кроме ощущения, что я бесполезно теряю время». — «...Эксперимент создал интересный блок. Если, ложась, я чувствую боль или зуд и сосредотачиваюсь на этом, она не выходит на передний план, а исчезает; другая точка в совершенно другой части тела зудом или покалыванием начинает отвлекать мое внимание».

«Я ужасно устал от всего этого напыщенного вздора. Мне не досаждает ни одно из моих побуждений, и я полностью сознаю их все. У меня нет желания рвоты, нет желания впасть в ярость или покончить с собой. Я не

==182

стыжусь ничего — абсолютно ничего — в себе. Мне не нужно бояться желания убивать людей. Я не боюсь кричать, и покричал бы громко и как следует, — но ради соседей не делаю этого. Я не отчуждаю свои импульсы по моральным соображениям. Без сомнения я — психопатическая личность. Я крал автомобили, принимал наркотики, жил с женщинами. Попробуйте доказать это!»

«Напряжения, которые я чувствую вокруг плеч, в шее, иногда в ногах, происходят от того, что я беспокоюсь и боюсь опоздать. Я чувствую себя как бы связанным изнутри, и это проявляется в тех частях тела, которые я назвал».

В следующем отчете можно видеть, что писавшая его студентка значительно продвинулась, но еще не вполне уверена в том, что следует выразить и как это сделать: «У меня вызывает большое сопротивление записывание моих актуальных чувств на бумаге. Должна сказать, что если раньше ваши утверждения казались мне очень запутанными, теперь они кажутся яснее и я сознаю, что это я путалась. До сих пор я избегала ответственности сознавания, — и я до сих пор не примирилась с ней до конца. Но я понимаю, что должна возвратить себе свои подавлявшиеся конфликты и либо попытаться жить с ними, либо разрешить их. Я снова вернулась к начальным экспериментам и теперь, когда сопротивление по отношению к ним уменьшилось, они кажутся легкими. Однако когда я попыталась делать последнее, меня охватило нервное возбуждение, которое началось, по-видимому, в ногах, и медленно растекалось по всем телу, так что я была готова разорвать себя на куски. Даже сейчас, когда я печатаю это, это снова начинается. Я колочу по клавишам, как будто агрессия и возбуждение, вызванные экспериментом, могут быть рассеяны стуком машинки. Внезапно я почувствовала боль в левой руке, кажется в кости. Вся нижняя часть моей левой руки задеревенела. Правая рука не затронута. Я пыталась вспомнить, когда началась нервная реакция царапанья. Я не могла удержаться на думании о царапаний, вместо этого я начала думать о плаче. Так что поговорю немного об этом. Я происхожу из семьи, в которой всякое проявление эмоций, особенно такого рода, встречало сильное неодобрение. Сейчас я в конфликте с родителями, и это вызывает во мне чувство вины, как будто доставляю им ненужные страдания. Я отказываюсь возвращаться домой. Там я чувствую себя

==183

обеспеченной материально, но во всех остальных отношениях меня душит их полускрытая неприязнь к моим идеям и моему способу жизни. Я получила, письмо от них, которое вызывает во мне желание расплакаться. Когда я получила и прочла его, и теперь когда я о нем вспоминаю, у меня появляется комок в горле, мышечный зажим за глазными яблоками и напряжения во всем теле. Это повторяется и сейчас, когда я пишу об этом. Но я не позволю себе роскоши плакать по этому поводу. Что меня удивляет, — это что я легко плачу по поводу фильма, книги, пьесы, произведения искусства, — но что касается моих личных дел, тут я себе этого не позволяю.

Теперь я сознаю, что внезапно почувствовала агрессивность, как будто я хочу сделать что-то жестокое, и то, как я стучу по машинке, отражает это чувство. Боль снова пришла в левую руку.

Что касается внутреннего думания, я сознаю, что «в моей голове» начинают кристаллизоваться разрозненные слова и фразы. Кажется, мои мысли касаются конфликта, компромисса, фасада, за которым я прячусь, разного для каждой компании, в которой я оказываюсь. В жизни каждый играет много ролей. Каждая из них — истинная, представляющая действительного человека? Сознавание, которое меня больше всего задело, — это величина и сила моих сопротивлений».

У этой студентки, очевидно, «неоконченные дела» с родителями. Что, скажем, должен человек делать, если родители не принимают его таким, каков он есть? Как можно «заставить их понять»? Как должен жить человек — своей жизнью", которую он сам выбирает, или той, которую выбирают для и за него? Этой студентке предстоит открыть, что среди тех ролей, которые она играет, нет той, «которая представляет действительно ее». Дело обстоит иначе: часть «действительно ее», ее самости, bob-лечена в каждую из ролей и находит в ней выражение. Задача в том, чтобы интегрировать их таким образом, чтобы вся самость собралась вместе и проживала свою жизнь последовательно и' непрерывно.

+ Следующий отрывок не раскрывает содержания обнаруженного и развившегося конфликта, но интересен тем, что здесь обретается частичная разрядка и последующая дифференциация .примитивного импульса: «Когда я старался сознавать свое тело, возникали определенные чувства; определенные люди вовлечены в потенциальное

==184

завершение возникших чувств; и неизбежно следует определенного рода смущение. Я действительно серьезно сердит на авторов, потому что в конце концов иЗ всего это получилось нечто необщепринятое и шокирующее, без какого бы то ни было шанса на завершение. Произошло то, что я стал сознавать определенную функцию или желание, и также стал сознавать, что вопрос о его исполнении даже не стоит. Я понял, что желание было и раньше, потому что как только я лег на кровать, эта вещь внезапно возникла в уме, сложившаяся, развитая во всех деталях. Сценарий был полным, от начала до конца. Не думаю, чтобы это выросло за короткое время эксперимента. Наверно, это скрыто присутствовало все время, но по крайней мере до сего времени я не сознавал этого. Это принесло мне лишь чувство активной злобы на себя и постоянной фрустрации. Этого не ослабишь, кусая подушку и вцепляясь в себя ногтями. Есть только один способ избавиться от этого: сделать это, — но я не могу! (В этом месте отчет был прерван, и возобновлен только через несколько дней.)

Перечтя предыдущую часть, я собирался разорвать все это и начать заново. Но потом решил оставить, потому что это имело весьма, любопытные последствия. Внезапное сознавание причины телесного напряжения и обнаружение невыполнимой потребности сделали меня настолько сердитым, что я на некоторое время потерял представление о том, что я теперь считаю важным. Начав эксперимент еще раз через некоторое время, я намеренно | постарался представить себе всю последовательность' разыгранной мести, хотя я и знал, что в действительности это никогда не может произойти. Внезапно я обнаружил, что покраснел до корней волос, не потому, что это было запрещенное действие, а потому, что это было так глупо! Какой смешной способ «мести». Я честно думаю, что если бы теперь мне и представилась возможность сделать то, что казалось невозможным, я бы не стал этого делать, просто потому что это глупо и неэффективно. Есть другие, гораздо более адекватные пути справиться с ситуацией. И теперь многие из моих отношений и поз по отношению к «мистеру X» стали бессмысленными».

В этом контексте важно, что примитивная ретрофлектированная агрессия и действие, которое ею предотвращалось, не требуют для своего освобождения того, чтобы репрессируемое действие было выполнено буквально

==185

относительно «Мистера X». Будучи сознаваемой и разыгранной в фантазии, примитивная агрессия прошла -дифференциацию и превратилась «в другие, более адекватные способы справиться с ситуацией». Само вытеснение оставляло агрессию примитивной и не имеющей возможности разрядиться.

В следующем отрывке объектом сосредоточения был пищеварительный тракт: «В течение нескольких месяцев, фактически около года, я страдал диарреей, которая — поскольку для нее не было физических оснований, — была, по-видимому, психосоматической. Во время экспериментов на сознавание я сосредоточился на желудке, солнечном сплетении и окружающих мышцах, чтобы посмотреть, могу ли я сознавать напряжения в этом районе, и не она ли — причина болезни. Я нашел много здесь напряжений и провел много времени, изолируя и наблюдая их. После этого моя диаррея полностью исчезла. Прошло еще слишком мало времени, чтобы судить, окончательно ли это, поскольку я не изменял ни диету, ни жизненную ситуацию, но это кажется обнадеживающим».

В качестве последнего примера приведем отчет студента, получившего эффекты, обычно требующие более продолжительной работы с этой техникой: «Я расслабился в постели, обретая «чувствование» тела. Через некоторое время я почувствовал полный контакт с ним, сначала с одной частью, потом с другой. Тогда я глубоко вдохнул и полностью выдохнул. Возбуждение разрасталось. Я почувствовал волну нарастания его, затем спад. Это повторялось несколько раз, и я понял, что я сдерживаю дыхание, не давая ему участиться. Тогда я начал намеренно пыхтеть, — и появилось возбуждение! Оно проходило через меня волнами. Как будто руки и ноги были перевязаны, в то время как невероятные удары электричества разряжались в меня. Мое тело пружинило вверх, туда и сюда, поворачиваясь и вращаясь силой течения — таз, плечи, спина, ноги, голова. Все во мне двигалось кругами и во всех направлениях. Мое тело горело; я действительно горел, мои руки и ноги как будто пылали. Пот лился с меня градом, слезы текли по лицу, дыхание стало судрожным, рот ловил воздух, я мычал: «О-о-о, о-о-о, о-о-о...» Не знаю, как долго это длилось, по крайней мере несколько минут. После того, как это кончилось (эта наиболее интенсивная часть), я посмотрел на руки — не обожжены ли они; я бы не удивился, если бы это было так. Мурашки

==186

бегали у меня по телу еще около получаса, я чувствовал себя живым и сильным!

Есть место, на затылке, которое нужно было расслабить, прежде чем я смог почувствовать все возбуждение. Работа над этим местом и диафрагмой привела к тому, что я мог пережить описанное. Расслабляя .это место в затылке, я могу почувствовать мурашки, бегущие вверх и вниз по позвоночнику.

Слово «мягко», дважды появляющиеся в инструкции, было для меня очень важным в выполнении эксперимента.

Не знаю, что будет за следующим поворотом на пути этих экспериментов, но чертовски интересно это выяснить. До сих пор это похоже на «медовый месяц», о котором вы писали. Может быть, на следующем эксперименте это кончится, но я буду продолжать пытаться».

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27-28-29-30-31-32-33-34-35-36-37-38-39-40-41-42-