"25 ключевых книг по психоанализу"

ФРАНЦУЗСКОЕ ТЕЧЕНИЕ

УБИВАЮТ РЕБЕНКА

Серж Леклер, 1975

Убийство ребенка, этот врожденный фантазм, глубоко скрытый в бессознательном индивида, служит темой очерка Сержа Леклера Убивают ребенка. Для того чтобы жить, необходимо убить infans — идеального ребенка, плод воображения и желаний родителей. Доя этого следует порвать с первичными нарццссическими чувствами, которые представляет этот ребенок, и сделать это заставляет стремление к смерти. Психоанализ — наиболее эффективное средство избавиться от идеализированного ребенка, чтобы тот не повлиял на судьбу настоящего, из плоти и крови, малыша. Ведь только психоанализ может уничтожить то, что имеет статус бессознательного. Таким образом — путем обсуждения бессознательного и вытесненного, благодаря прозрачности слов, пропускающих сквозь себя свой скрытый смысл,— воссоздается пространство, где возрождается речь, где слышен голос желания. ОСНОВНЫЕ ТЕМЫ ОЧЕРКА УБИВАЮТ РЕБЕНКА Серж Леклер родился 6 июля 1924 года. Этот врач-психиатр и психоаналитик, бывший руководитель клиники, является одним из последователей Лакана. В разное время он занимал должности секретаря Французского общества психоанализа (1959—1963), преподавателя Высшей нормальной школы (1965—1968), руководителя семинара (1969—1971). Леклер основал кафедру психоанализа в Университете Сен-Дени в VIII, пригородном округе Парижа. В очерке убивают ребенка Серж Леклер со всей прямотой и откровенностью рассказывает о том, что означает желание убить ребенка,— один из многих врожденных фантазмов, то есть продуктов воображения, появляющихся на свет вместе с самим человеком. Но что это за ребенок, которого нужно убить, почему это убийство требует разрыва с первичным нарциссизмом и, наконец; в каком виде Серж Леклер изображает психоанализ и психоаналитика? Таковы основные вопросы, на которые мы попытаемся ответить в этой главе. УБИТЬ РЕБЕНКА Ребенок-король, ребенок-тиран — таков идеальный, хотя и неосознанный, образ, живущий в сердцах всех родителей, в особенности матерей. Это дитя их надежды, их мечты, их самых сокровенных желаний: “Чудесный ребенок — это бессознательное, врожденное представление, с которым теснее всего связаны упования, тоска и желания каждого человека”. Серж Леклер говорит об этом представлении так: “В прозрачной действительности ребенка оно позволяет разглядеть, почти без покровов, реальное воплощение всех наших желаний”. Отказаться от этого представления — значит потерять всякий смысл жизни, но: “Притворяться, что его придерживаешься,— все равно, что обречь себя на полное отсутствие жизни”. Есть, однако, нечто ужасное в этом первичном фантазме, нечто неприемлемое, почти чудовищное. Все чувства восстают против этой идеи, которую человек изо всех сил тщетно пытается отвергнуть,— с одной стороны, из-за того, что она его отталкивает, с другой — поскольку она подвергается врожденному вытеснению. Ведь фантазм об убийстве ребенка относится к области бессознательного. Он вытесняется в самые глубины нашего сознания, которое с трудом может его себе представить. И действительно: мало того, что оно отвратительно по сути своей, любое бессознательное представление,— продукт врожденного вытеснения,— “...всегда чем-то напоминает размытые фотографии НЛО (летающих тарелочек), что свидетельствует о врожденной и непреодолимой неприспособленности наших сознательных механизмов регистрации уловить элементы системы бессознательного во всей их абсолютной чужеродности”. Символическое убийство ребенка неизбежно; если этого не сделать, то представление о нем будет определять судьбу малыша из плоти и крови, настоящего ребенка. Й избежать этого не сможет никто. “Нам приходится каждый день переживать эту смерть ребенка — чудесного или ужасающего,— такого, какими мы сами были в мечтах тех, кто нас породил на свет или присутствовал при нашем рождении”. Исчезновение этого ребенка совершенно необходимо, поскольку от него зависит сама жизнь. “Отвергнуть его —значит умереть, потерять смысл жизни”. Таким образом, необходимость убийства ребенка является самым важным законом, управляющим нашей жизнью, поскольку “тот, кто не ставит снова и снова крест на этом образе чудесного ребенка — каким он должен быть в идеале,— пребывает в состоянии неопределенности и в тумане ожидания, без просвета и без надежды”. Затем Серж Леклер уточняет: “Тот, кто думает, что раз и навсегда разделался с этим образом тирана, тем. самым отдаляется от первоначал собственного духа, сочтя свой характер достаточно сильным, чтобы противостоять господству наслаждения”. Но что имеется в виду, когда говорят о жизни? Те, кто получает профессию, женится, обзаводится в свой черед детьми,— разве они не живут? Для Сержа Леклера жить — означает творить самого себя. Автор вспоминает в связи с этим случай с Пьером-Мари. Этот мальчик был вторым в семье и занял в сердце матери место умершего старшего брата Пьера. Однако представление матери о Пьере-Мари, ребенке-утешителе, отличалось от образа живого, настоящего Пьера-Мари. Ей необходимо было убить ребенка-утешителя, чтобы приступить к созданию образа субъекта Пьера-Мари, ребенка из плота; и крови. Психоанализ сыграл в этом решающую роль. Но жить — это еще и открывать свое сердце для любви. Таким образом человек познает наслаждение, “связанное с отношениями с фаллосом”. Наслаждение этого рода “любой человек;— все равно, мркчина он или женщина,—может испытать лишь с помощью другого”. Именно так “открывается пространство любви”, и человек знакомится с фаллосом. Это понятие символизирует любовь и отличается от пениса как полового органа. Фаллос есть “золотой знак, приводящий в порядок ищтину бессознательного”. Будучи референтом (тем, с чем соотносится мысль, символ, знак) бессознательного порядка, фаллос не может быть выражен ни в словах, ни в образах. Знакомство с ним выражается только в телесном наслаждении, и “оргазм свидетельствует об исключительности этой встречи”. Разорвать связь с первичным нарциссическим представляющим (представителем) Серж Леклер различает понятия первичного нарциссическо го представляющего и представление о нарциссическом представляющем; последнее образно понимается как составная часть первого. Именно так воспринимаются ипостаси воображаемого ребенка: “ребенок, достойный прославления”, “всемогущий ребенок”, “ребенок-тиран”, “ужасающий ребенок”... Убить это первичное нарциссическое представление, то есть infans,— значит, вызвать пробуждение субъекта. “В тот самый момент, когда представление начинают убивать, человек начинает говорить; в той степени, в какой убийство продолжается, человек продолжает говорить искренне, желать”. Таким образом, убить ребенка — значит, разрушить первичное нарциссическое представление, того ребенка, что живет в нашей душе. Движущая сила разрыва с этим первичным нарциссическим представлением — стремление к смерти. Если стремление к жизни разыгрывается в театре наших желаний, нашей сексуальности, поисков фаллоса, то стремление к смерти проводит работу отрицания. Это стремление трудно определить как понятие, невозможно себе представить, но мы его испытываем, в первую очередь, в виде тревога. Именно со стремлением к смерти сьязан грезящийся нам бессмертный ребенок. Таким образом, порвать с первичным нарциссическим представляющим — значит, уничтожить образ воображаемого и идеализируемого ребенка, определяющий судьбу ребенка настоящего. Объявление войны бессознательным представляющим есть необходимое условие наших с ними отношений. “Убийство” этих образов означает придание бессознательному представляющему его истинного статуса и осознание того неоплатного долга, что связывает нас с фаллическим референтом”. ПСИХОАНАЛИЗ И ПСИХОАНАЛИТИК Для того чтобы Убить ребенка, по-видимому, недостаточно обычного оружия сновидений и даже свободных ассоциаций, истолкованных в соответствии с правилами классического психоанализа. Если симптомы не исчезают, если психика человека остается больной или просто неблагополучной — следует использовать совсем другое оружие. Конечно, психоанализ представляет из себя единственный способ разрушить, разбить нечто, имеющее статус бессознательного,— в данном случае первичный фантазм убийства ребенка. По сути дела, терапевтическая методика, предложенная Сержем Леклером, состоит в том, чтобы заставить говорить это бессознательное, состоящее из бесчисленного множества представлений, или означающих, сделать так, чтобы могла быть выражена другая история, скрытая за историей явной. Однако бессознательное представляющее пускает “ростки”, о которых индивид в той или иной степени все равно знает,— даже если они затем вытесняются, то есть становятся объектами теперь уже вторичного вытеснения. И в ходе психоанализа используются как раз эти “ростки” бессознательного представляющего, поскольку именно за них можно “ухватиться”. Но лечение не ограничивается лишь этим, иначе оно было бы слишком поверхностным. Его цель — “учет первичного процесса как такового”. Психоанализ снимает все покровы с фантазма убийства ребенка. Это один из способов избавиться от болезненных симптомов, выйти из колеи вытеснения, воссоздать пространство, в котором возрождается речь, где снова начинают звучать голоса желания. Для этого следует пройти через трансфер: “Прежде чем приступать к психоанализу, аналитику настоятельно необходимо изучить скрытый фантазм, толкающий его на то, чтобы избрать профессию охотника за демонами”. Далее Серж Леклер рисует весьма откровенный портрет психоаналитика, со всеми его сильными и слабыми сторонами. Для того чтобы norom>,jrro происходит между ним и его пациентом, аналитик должен сам пройти психоанализ и трансфер.. Он должен быть внимательным, нейтральным,— но самое главное, “что абсолютно необходимо психоаналитику,— это знание из опыта того, что значат произнесенные слова, какие существенные недомолвки таят они в себе, чтб говорят они о высказавшем их субъекте”. Так как: “По опыту известно, что фантазмам свойственно повторяться, и это позволяет каждый раз открывать в них крупицы чего-то нового; наши знания позволяют постичь заключенный в них смысл, а в событиях, происшедших с пациентом,— безусловно распознать то, что задевает его за живое”. Психоаналитик, подобно ребенку, наделен ненасытным любопытством. Оно и является движущей силой лечебного процесса, хотя сам врач внешне остается недвижим и не покидает своего кресла. Конечно, аналитик, хотя и стремится быть нейтральным, все же не может окончательно избавиться ни от некоторых особенностей своей личности, ни от собственных фантазмов, что проявляются в процессе лечения и даже в его научных трудах. Психоаналитика иногда сравнивают с ухом — жадным, внимательным, любопытным,— и Серж Леклер против этого не возражает. Но все же не в меньшей степени аналитик остается человеком. Он вовсе не бесполое существо, и рискует влюбиться в пациентку откровенно рассказывающую о своих женских проблемах, свободно говорящую о том, что доставляет ей наслаждение, и желающую, “чтобы признали ее сексуальную специфику”. Но приключения в ходе психоанализа “обычно заводят дальше” простого “телесного акта” и могут даже привести к зарождению настоящей любви — а почему бы и нет? Наконец, Серж Леклер не согласен с тем, что может существовать некий универсальный психоанализ — он невозможен уже из-за различия полов. В каждом конкретном случае нужны свой язык, своя логика — логика бессознательного. Иначе говоря, психоаналитик слушает исповедь пациента и ищет за его словами, ставшими вдруг прозрачными, зоны тени и света. ОРИГИНАЛЬНОЕ ИСТОЛКОВАНИЕ Многочисленные ссылки, содержащиеся в работе Сержа Леклера, на первый взгляд свидетельствуют о том, что его теория, в общем, не противоречит учениям Фрейда и Лакана. Но все же новизна его работы состоит в разоблачении фан-тазма, который люди отрицают, отвергают, поскольку он их пугает и подвергается интенсивному вытеснению: фантазма об убийстве ребенка.

Серж Леклер описывает этот фантазм и доказывает его существование, хотя некоторых это может шокировать, а то и вывести из равновесия. В его работе Эдип уже не считается отцеубийцей. Он перестает быть активным действующим лицом — человеком, убившим отца и растерзавшим сердце матери. Он стал жертвой. Таким образом, Серж Леклер не согласен с Фрейдом — для него убийства отца и матери выглядят вторичными, “сопутствующими” по сравнению с убийством главного существа — ребенка,— ведь без него невозможна сама жизнь.

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27-