"25 ключевых книг по психоанализу"

ФРАНЦУЗСКОЕ ТЕЧЕНИЕ

СОЧИНЕНИЯ

Жак Лакан, 1966

В книге Сочинения представлено самое главное изустного преподавательского наследия Лакана. В этой большой работе можно найти, в частности, изложение его концепции воображаемого и теорию символики. Теория о воображаемом, разработанная автором на основании собственного клинического опыта, связана с фрейдовским понятием нарциссизма. Но по мнению Лакана, человек вначале любит, а затем ненавидит свое собственное зеркальное отражение в образе, созданном кем-то другим. Как подчеркивает автор в очерке о женщинах-убийцах, это может привести к преступлению. Бессознательное в Сочинениях Лакана выступает почти как лингвистическое понятие: оно “имеет структуру, сходную с языком”, а вытесненные воспоминания, накопленные в бессознательном, становятся означающим. (Означающее — материальная форма знака (лингв.) Подобно этому, Лакан, говоря о бессознательных явлениях, заимствует у риторики термины “метафора” и “метонимия”. И наконец, автор считает, что вытесненный материал никогда не возвращается в сознание в прежнем виде: это называется насильственным исключением (forclusion). Лакан использует в данном случае юридический термин, означающий утрату права за просрочкой. НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ЖАКЕ ЛАКАНЕ Жак Мари Лакан (1901-1981) родился через 44 года после Фрейда. Эти два человека ни разу не встречались. Более того — казалось, что ничего общего не может быть между венским евреем и молодым французом, в чью плоть и кровь вошло самое что ни на есть традиционное католическое и буржуазное воспитание. Жак Лакан родился в семье зажиточного торговца уксусом. Происходя родом из Орлеана, Лаканы, тем не менее, к тому времени уже несколькими поколениями жили в Париже. И Жак получил классическое образование в колледже святого Станислава, у наставников из “Общества Марии”. Блестящий ученик быстро был замечен, ибо обладал умением овладевать вниманием собеседников и настоящим талантом открывать новые перспективы применения самых разнообразных идей. Лакан избрал медицину, стал специализироваться в психиатрии, и в 1932 году защитил диссертацию О параноическом психозе и его отношениях с личностью. Он был учеником Клерамбо (1872—1934), известного своими исследованиями параноического бреда и психического автоматизма. Однако сам Клерамбо воспрепятствовал приему своего ученика на преподавательскую кафедру, подобно тому, как в свое время Флексиг возражал против зачисления Фрейда на кафедру нейрофизиологии. Сочинения, которым мы посвящаем несколько последующих страниц, были изданы в 1966 году. Эта главная работа Лакана представляет собой сборник статей, написанных в разное время и опубликованных в значительной степени с помощью Жака Алена Миллера. ВВЕДЕНИЕ В СОЧИНЕНИЯ ЛАКАНА В Сочинениях представлено все самое существенное из устного преподавательского наследия Лакана за многие годы. Поэтому эти тексты не имеют ярко выраженного ядра и не изложены в единой последовательности, как традиционные работы по психоанализу. В связи с этим мы решили осветить основные концепции, разработанные автором, поделив их на три периода. К первому из них, предшествующему второй мировой войне, мы отнесли лакановскую концепцию воображаемого. Во втором периоде, длившемся с конца войны до середины 60-х годов, нас заинтересовали структурализм и символика. Третий период, длившийся с 1965 года до самой смерти Лакана,— это период Реальности и Видимости, важное значение которых Лакан открыл в 70-е годы. ВООБРАЖАЕМОЕ Свою теорию Воображаемого Лакан вывел на основе собственного профессионального опыта. Он лечил молодую женщину, страдавшую паранойей и пытавшуюся убить знаменитую актрису. Паранойя — это болезнь психики, проявляющаяся, в частности, в том, что человек считает себя жертвой заговора, преследования. Это состояние приводит к душевному смятению, и больной человек ведет воображаемую войну, пытаясь защититься от того, что в действительности представляет собой лишь его собственный бред. Больная объяснила, что пыталась совершить убийство с целью защиты своего ребенка. Однако пациентка Лакана не имела никаких отношений с актрисой. Лакан заинтересовался и другими женщинами-убийцами,— в частности, сестрами Папен. Теория, которую он после этого разработал, возрождает знаменитую фрейдовскую концепцию нарциссизма. Венский психоаналитик называл нарциссизмом такую ситуацию, при которой вся энергия направлена на любовь к самому себе, с одновременным пренебрежением к другим. Вклад Лакана в эту теорию состоял в следующем: он констатировал, что женщины-убийцы были влюблены не неизвестно во что в самих себе, а в свой собственный обр”, отражающийся, как в зеркале, в образе другой женщины, которая с этих пор становится объектом их беспределельной ненависти. Фактически этот объект любви, то есть идеализированный образ другой женщины, становится объектом ненависти, которая при паранойе доходит до убийства. Эта болезнь преобразует объект любви в объект ненависти, в чем проявляется своего рода крайняя степень соперничества, которую Лакан, вслед за Гегелем (немецким философом, 1770—1831), назвал “борьбой за чистый престиж”. Любимые, а затем ненавидимые параноичкой женщины всегда обладают социальным статусом, наделяющим их образ атрибутами престижного объекта. Ведь актриса была женщиной знаменитой. Лакан назвал пациентку, на основании истории которой разработал свою теорию зеркальной любви, Эме. (Это французское имя буквально означает: любимая.) Затем он окрестил стадией зеркала тот период, когда ребенок влюблен в собственный образ. В качестве анекдота отметим, что в то время Лакан воспитывал дочку, одним из трех имен которой было Имаж (Образ). Таково содержание первой трети учения Лакана, посвященной воображаемому; после войны автор продолжил работу в этом направлении и открыл понятие символического, благодаря чему приобрел репутацию первооткрывателя структурализма (научная теория, возникшая в 60-е годы, в которой основное место при анализе фактов человеческой жизни уделяется отношениям индивида с окружающими). Термин “структурализм” позаимствован из лингвистики — науки, рассматривающей язык как систему, иначе говоря, совокупность элементов, организованных по определенным правилам и взаимодействующих друг с другом. СТРУКТУРАЛИЗМ, ИЛИ СИМВОЛИЧЕСКОЕ Второй этап исследований Лакана, как и первый, был подсказан ему опытом клинической практики. Этот этап обозначил собой поворот в его теории, поскольку в своей психоаналитической практике Лакан отныне отошел от традиционной психиатрии и вступил на другой путь — путь антропологии (исследования поведения человека в группах), лингвистики (научного изучения языка) и математики. Таким образом, теория Лакана стала постепенно сближаться с точными науками. Прежде чем сделать попытку рассказать о работах Лакана в период между 1950 и 1965 годом, следует ненадолго вернуться к теории Фрейда о бессознательном. Этот непостижимый элемент психики, наличие которого интуитивно почувствовал Фрейд, включает в себя некоторые воспоминания,— особенно неприятные,— изгнанные, или вытесненные, из сознания. А это означает, что человек не способен их вспомнить, но в то же время не может забыть. Вытесненное событие не исчезает окончательно и никогда не оставляет человека в покое. Таким образом, как мы видели, рассматривая учение Фрейда, этот материал, вытесненный в подсознание, вызывает болезненные симптомы: фобии, навязчивые идеи, сексуальные нарушения — такие, как импотенция и фригидность,— с которыми их жертва не может ничего поделать. Эти “затруднения” в конце концов превращают человеческую жизнь во все более и более ограниченное существование, полностью подвластное болезненным симптомам. Психоаналитическая теория утверждает, что для лечения этих симптомов достаточно вернуть в сознание вытесненные воспоминания. Но вернемся к Лакану. То новое, что он внес в науку своей - теорией структурализма, заключается в форме понимания вытесненного. Для этого Лакан и разработал теорию символического. Напомним, что воображаемым он называл склонность своих пациенток влюбляться в собственный образ, который проецировался на образ идеализированной женщины, становившийся отражением образа больной. Символическое же имеет дело не с формой любви человека к образам, а с формой его страха перед тем, что вытеснено н остается бессознательным. Что происходит с этим вытесненным материалом, который теперь содержится в бессознательном, в форме, при которой его нельзя использовать, но нельзя и окончательно забыть? Оказывается, этот материал “работает” и, естественно, старается навредить своей жертве. Как мы уже видели, в результате его действия возникают болезненные симптомы, но он “работает” и над самим собой. Вытесненные воспоминания откладываются, но не в беспорядке. Как на хорошо организованном складе, их укладка производится в определенной форме — словесной. Бессознательное подчиняется строгим законам лингвистики, дополняя их некоторыми собственными законами! Важно понять, что вытесненный материал откладывается в форме слов, представляющих собой воспоминания. Невозможно сохранить воспоминание, если не дать ему имени. Подобно книге в библиотеке, для облегчения поиска воспоминание нуждается в названии. Структурализм был создан путем соединения теорий Леви-Стросса и лингвиста Якобсона. Леви-Стросс обнаружил, что у некоторых племен индейцев Южной Америки существуют законы — он назвал их структурами,— регулирующие обмен женщинами при браках. Согласно этим законам, Такой-то юноша мог жениться на Такой-то девушке лишь по заранее установленным правилам, причем сами заинтересованные лица не знали об их существовании; тем не менее эти правила были незыблемыми. По аналогии с ними, Лакан выдвинул структуралистскую концепцию циркуляции вытесненного в бессознательном. Структуралистская теория вытеснения следует знаменитому лозунгу тех времен, с которым противники Лакана боролись с яростью, столь же отчаянной, сколь и бесполезной: “Бессознательное имеет такую же структуру, как и язык”. Это означает, что вытесненные воспоминания комбинируются и взаимно проникают друг в друга, что приводит к появлению болезненных симптомов и других нарушений — тревоги, торможения, сексуальных проблем, преждевременной эякуляции, фобии ...— в соответствии с законами языка. Это своего рода грамматика, в которой одно слово заменяется другим, или, лучше сказать, слово заменяется симптомом,, подобно тому, как это делается при использовании метафоры (одно слово употребляется вместо другого) или метонимии (часть вместо целого). Вместо термина “слово” Лакан решил использовать термин “означающее”. Принято говорить, таким образом, о вытесненном означающем, а не о вытесненном слове. Иначе говоря, означающее — это название чего-то, память о чем вытеснена. Вот примеры метафоры и метонимии, которые Лакан приводит в своих Сочинениях. В качестве примера метафоры он называет строчку из поэмы Виктора Гюго “Спящий Вооз”: “Его обстрел не был ни скупым, ни злобным”. Термин “обстрел” заменяет здесь действие, означающее: сделать ребенка своей дочери. В качестве метонимии он приводит в пример то, как иногда говорят о флоте: “Я вижу на горизонте тридцать парусов” вместо: “Я вижу тридцать кораблей с парусами”. С помощью этих двух риторических фигур — метафоры (“заменяющее” слово связано сходством с замененным) и метонимии (“заменяющее” слово связано с замененным, но не сходством) — Лакан мог описать всю совокупность процессов в бессознательном. Установив, таким образом, правила циркуляции вытесненного, он воспользовался ими, чтобы снова попытаться,— на этот раз с совершенно других позиций,— решить загадку безумия. Результат оказался абсолютно непредвиденным и состоял в том, что на базе понятия вытеснения была проведена резкая граница между процессом психотическим, то есть наблюдаемым при безумии, и процессом нормалвным. Идея заключается в следующем: при небезумии происходит вытеснение, и в результате психоанализа вытесненный материал “соглашается” вернуться в сознание, вызывай тем самым исцеление. Психоз, то есть безумие, представляет из себя совершенно обратный случай. Можно делать что угодно, но вытесненный материал уже никогда не вернется. Из этого Лакан заключил, что в данном случае вытесненный материал обладает особым статусом. Поэтому он назвал его насильственным исключением (форклюзией). При психозе следует говорить не о вытеснении, а о насильственном исключении. На юридическом языке слово “насильственное исключение” (forclusion) означает, что право, которым не пользуются, в конце концов прекращает действовать. Само право не исчезло, но возможности им воспользоваться человек больше не имеет, и право стало неприменимым: например, становится невозможным воспользоваться правом захода в поле соседа, если прошло уже тридцать лет со дня заключения договора об этом. Через столько лет в поле соседа заходить уже нельзя. Концепция насильственного исключения, в применении к конкретному термину, Имени Отца, стала новым методом разработки подхода к понятию, безумия. Разумеется, понятие шизофрении никуда не исчезло, но самой сердцевиной психической организации стало теперь считаться насильственное исключение. Используя термин “означающее”, то есть название вещи, фигурирующей как в сознании, так и в бессознательном, Лакан смог сформулировать теорию субъекта. Термин “субъект” он позаимствовал из философии Декарта (1596 — 1650) и его знаменитой фразы: “Я мыслю, следовательно, я существую”. Это “Я” и является для Декарта субъектом. На основе своей теории означающего, Лакан теперь мог рассматривать субъект уже не как стабильное состояние, хотя и базирующееся на сомнительном основании, но как состояние нестабильности, а термин “субъект” — лишь как указатель на тот фактор, в котором берет свое начало следующий фактор; в этом он остался верен фрейдовскому учению об ассоциации идей. Одна идея влечет за собой другую, а та — следующую. Отсюда — и определение субъекта, которое Лакан дает в своих Сочинениях: “Означающее — это то, что представляет собой субъект для другого означающего”. Таким образом, определение субъекта имеет смысл лишь в контексте представления о непрерывной последовательности ассоциаций идей. Термин “означающее” придумал не сам Лакан. Он позаимствовал его из лингвистики (науки о языке), а точнее — у Фердинанда де Соссюра, знаменитого лингвиста (1857—1913), который и ввел этот термин в науку. Хотя автор Сочинений работал в тесной связи с лингвистами своего времени, особенно с Якобсоном (1896—1982), но все же термин “означающее” он всегда понимал по-своему — так же, как и термин “субъект”, позаимствованный у Декарта. В качестве понятия, противоположного означающему, Лакан использовал термин “означаемое”. “Означаемое” — это то, что можно произнести, записать на магнитофон, а “означающее” хотя и не обязательно произносится, но организует, особенно в вытесненном состоянии, означаемое, которое является лишь следствием означающего. В то же время Лакан разработал и Математическую теорию графиков, пытаясь изобразить бессознательное в графическом виде. И ему это удалось — во всяком случае, в тот период,— он сумел построить “график желания”, воспроизведенный в Сочинениях. На этом графике отражена циркуляция идей в том случае, если субъект находится в воображаемой ситуации, которую мы уже описывали,— то есть в паранойе,— и тогда, когда он, наоборот, является “нормальным субъектом”. В этой теории желания, ставшей знаменитой, отправной точкой было то, что слово “желание” использовалось в единственном, а не во множественном числе. По мнению Лакана, желание всегда организовано по одной и той же модели — так его и следует изучать, каким бы ни было это конкретное желание. Таким образом, следует говорить не о желаниях, а о желании. Из этой концепции, естественно, со всей очевидностью следовало, что никакого удовлетворения желания достичь невозможно, поскольку, какой бы ни была степень удовлетворения, субъект немедленно начнет желать чего-то еще. Далее теория желания разрабатывалась автором уже в 60-е годы, и о том, что было сделано дальше, в рассматриваемой нами работе не говорится. РЕАЛЬНОЕ Последняя часть книга Лакана посвящена понятию реального. Организующей идеей этого понятия является наслаждение. Как ,и в случае с желанием, Лакан использует этот термин в единственном числе. Не желания, а желание, и не наслаждения, а наслаждение. Именно с помощью этого термина Лакан перерабатывает теорию мазохизма в постструктуралистском варианте. Мазохист причиняет сам себе вред и находит в этом удовольствие. Настолько большое удовольствие, что боль уже в расчет не принимается. Наслаждение состоит, таким образом, в смеси удовольствия и боли, тогда как у нормального человека удовольствие заканчивается там, где начинается боль. Сразу бросается в глаза, что при таком подходе объединяются в одну группу столь непохожие понятия, как, с одной стороны, переедание или игра на фортепиано,— а с другой, наркомания, ограбление банков или нападение на себе подобных. Мы еще вернемся к вопросу о соотношении между наслаждением и реальностью — поскольку, хотя эти понятия тесно связаны, они все же не являются полными синонимами. Каким образом новое и очень существенное значение, которое Лакан придает понятию реального, изменяет наши представления о явлениях мира бессознательного? Каковы главные из этих изменений? Настоящий переворот заключается в разделении этих явлений на реальное, символическое и воображаемое, лежащем в основе труда Лакана. Реальное, таким образом, определяется как то, что не является ни воображаемым, ни символическим. Вытесненное называется символическим, а параноидальное нападение на актрису, ничего не сделавшую плохого агрессору, как это было в случае с “Эме”, показывает силу воображаемого. Но все эти явления принадлежат также к миру реального: удар ножом вызывает вполне реальное наслаждение, наслаждение от действия, и точно так же вполне реально страдание, смешанное с удовольствием, при наличии симптома, то есть внешнего проявления, болезни. В болезненном симптоме удовольствие проявляется менее очевидно. Но если вглядеться пристальней, можно заметить, что удовольствие все же составляет неотъемлемую часть этих переживаний. Возьмем в качестве примера преждевременную эякуляцию. Конечно, речь идет о серьезном расстройстве, корни которого расположены в бессознательном; это нарушение наслаждения в истинном смысле слова. Но расстройство наслаждения не означает отсутствия удовольствия. Напротив, образы наслаждения и партнера абсолютно и радикально изменяются благодаря этому симптому, который, в свою очередь, является следствием вытесненного. Не следует считать, что преждевременная эякуляция не доставляет никакого удовольствия. Удовольствие огромное, но сконцентрированное в очень кратком промежутке времени. Одним из способов лечения (не психоаналитического) этого расстройства является анестезирование половой железы, чтобы не допустить получения излишнего удовольствия и предотвратить преждевременную эякуляцию. Это ясно показывает, что удовольствие присутствует и в данном случае. Здесь страдание является в основном психическим — человек чувствует себя униженным, однако его удовольствие может дойти до степени бурного оргазма. К реальному, таким образом, было бы совершенно правильно подойти с точки зрения наслаждения. Оргазм служит очевидным примером наслаждения, появление которого ни воображаемо, ни символично. Именно к явлениям такого порядка и относится понятие наслаждения — какова'бы ни была его природа. Конечно же, речь не идет о том, чтобы свести реальное к наслаждению. Но понятие реального нельзя оторвать от его части, его структуры, от воздействия, которое на него оказывает наслаждение. Другое восприятие термина “наслаждение” уходит корнями в глубокие познания Лакана о галлюцинации. Галлюцинация и бред— это не одно и то же. Однако у галлюцинации и бреда есть и общие черты: в обоих случаях речь идет о явлениях, оказывающих значительное влияние на жизнь людей, ставших их жертвами. Эти люди уже не могут отдавать себе отчета в том, что происходит в действительности. Бред и галлюцинации вводят свои жертвы в заблуждение. Если под влиянием бреда человек начинает считать себя Наполеоном — или же Жозефиной — то это свидетельствует о серьезных изменениях отношений бредящего с жизнью. Но галлюцинация отличается от бреда, если говорить об аномалиях восприятия, а не о бредовых убеждениях. Слышать голоса — явление совершенно иного порядка, чем считать себя жертвой воображаемого заговора. Именно этот синдром психического автоматизма, галлюцинации, Лакан связывал с понятием реального, противопоставляя его одновременно текущей реальности, которую мы воспринимаем в нормальном состоянии. Чтобы уточнить и развить содержание понятия реального, скажем несколько слов о последней теории Лакана относительно психоза. Мы помним о теории психоза, основанной на символическом, на концепции насильственного исключения. Используя понятие реального, Лакан предложил использовать для характеристики психоза формулу из четырех членов, которые можно представить себе в виде четырех колец, соединенных между собой так, что, если разорвать одно из них, освободятся и все остальные. Пользуясь этой моделью психоза и изучая историю болезни писателя Джойса (1882—1941), Лакан в 1975 году предложил рассматривать реальное, символическое и воображаемое в качестве трех колец, а симптом считать четвертым кольцом, соединяющим вместе остальные три. Болезненным симптомом Джойса, по мнению Лакана, является его писательский труд. Именно он скрепляет все остальные звенья. С другой стороны, можно заметить, что, согласно этой теории психоза, символическое и воображаемое уже не связаны между собой. Это вмешательство симптома, соединяющего все остальные элементы, Лакан называет заместительством (suppleance). Начиная с 1965 года, Лакан занимался только исследованием психоза. Приняв близко к сердцу политические события 1968 года, ученый приступил к поискам модели, с помощью которой можно было бы объяснить тот разгул страстей, который бушевал тогда в обществе. Лакан вернулся к исследованиям Фрейда, проведенным им в 30-е годы, в эпоху подъема нацизма,— к двум знаменитым книгам об организации коллективной жизни и разгуле политического насилия: Будущее одной иллюзии и Недовольство и цивилизация Das Unbehagen in der Kultur — и решил на основе своей концепции наслаждения написать обновленную версию Недовольства. Он обнаружил, что совершенно особая форма наслаждения, приступ мазохизма, состоит в нападении на кажущееся. Кажущееся (видимость, нарочитое) (semblant), концепцию которого Лакан разработал в 70-е годы, уходит корнями в детство. Ведь уже ребенок может играть “взаправду” или “понарошку”. Новое понятие “кажущееся” дополнило ставшее уже классическим подразделение на воображаемое, символическое и реальное. Теперь для определения явления чаще всего требовалось использовать четыре характеристики, то есть учитывать и понятие кажущегося. Лакан показал, каким образом посягательство на кажущееся, неуважение к нему может стать одной из форм мазохизма — ведь реакция нарочитого на нападение отличается обычно чрезвычайной жестокостью. Может случиться и так, что нападение направлено на кажущееся, но мазохистского поведения не наблюдается. Для того чтобы определить, с чем мы имеем дело, следует узнать, насколько нападение было намеренным, умышленным и по каким соображениям принято решение о нападении. Но какой бы ни была причина, подтолкнувшая человека к нападению на кажущееся, необходимо помнить, я Лакан пишет об этом, что ответная реакция будет весьма жестокой. На кажущееся нельзя нападать безнаказанно. Примеров жестокости, с которой защищается кажущееся, существует множество, и это объясняет бурные взрывы страстей по причинам, представляющимся, на первый взгляд, скромными и, во всяком случае, неоправданными. Вспомним, к примеру, взрывы негодования, которые вызывает любая попытка провести реформу орфографии. Может показаться, что сам термин “взрыв негодования” специально приспособлен к категории кажущегося. Видов последнего существует, очевидно, столько, сколько и форм человеческого воображения. Любую церемонию, медаль, условность, любой обряд можно считать одним из проявлений кажущегося. В общем, можно сказать, что кажущееся связано с цивилизованным поведением — в отличие от поведения нецивилизованного, в котором нет ничего кажущегося. Хотя нападение на кажущееся провоцирует взрывы негодования, но поведение, которого оно требует, обычно вызывает уважение. Еще одной концепции Лакана предстояло получить в будущем серьезное развитие, и сейчас она стала широко известной. Речь идет о том, что сам ученый называл “четырьмя рассуждениями”. Идея состояла в том, чтобы классифицировать все явления в соответствии с четырьмя моделями описания, обходясь только ими при объяснении любых возникающих вопросов. Каждая из этих моделей описания носит название Рассуждения. В этом делении на четыре части содержится очень существенный политический элемент. Речь идет о Рассуждении о хозяине, Рассуждении об истерическом, Рассуждении об аналитике и Рассуждения об университете. Целесообразность такой классификации можно объяснить, если вспомнить, что главной целью психоаналитического исследования является создание чего-либо. Фрейд настаивал на том, что психоанализ лечит лишь как бы “в придачу”. Лакан также придерживался этой точки зрения и считал главной целью психоанализа снятие вытеснения, ведущее к снятию симптомов. То, что вытесняется, представляет собой, таким образом, знание, игнорируемое сознанием. А это означает, что цель психоанализа — создавать, творить знание. Четыре Рассуждения позволяют ясно определить место этого создания, сотворения знания, а главное — определить, кому оно выгодно. С помощью своих четырех Рассуждений Лакан в 1969 году доказал, что наука работает на хозяина, образование работает на университет, сам этот университет подчинен хозяину, и лишь истерическое отказывается работать на хозяина. Эта последняя часть теории Лакана, посвященная реальному, до сих пор остается малоизвестной, она не была опубликована, а в Сочинениях фигурирует лишь в наброске. Для того чтобы ознакомиться с построениями Лакана, следует прочесть конспекты его семинарских занятий с 1965 по 1981 год — год смерти ученого. Книга Семинары представляет собой сборник его публичных выступлений на семинарах, которые Лакан проводил дважды в месяц. Поскольку мы представляем книгу Сочинения, кому-то из читателей может показаться недопустимой ссылка на работу Лакана, появившуюся уже после публикации Сочинений. Дело, однако, в том, что результаты этих исследований Лакана не вошли в Сочинения, а книга эта — ключ для понимания его творчества. Этим ключом можно открыть замок от сокровищницы знаний, куда более глубоких, чем те, что открываются читателю при поверхностном чтении Сочинений. ЛАКАН В КОНТЕКСТЕ ПСИХОАНАЛИЗА В 20-е годы психиатрия уже достигла больших успехов в своем развитии, и в больнице Святой Анны, где Лакан провел долгие годы профессионального становления, работало много блестящих умов. Комната для дежурных врачей, где “интерны” усваивали сложнейшие новые знания, была своего рода горнилом, где выковывалась профессиональная подготовка молодых медиков на уровне, которого ни один из них не смог бы достичь в отдельности. Обобщая, скажем: информация, полученная тогда Лаканом, в основном шла по трем направлениям. Первое из них — классическая психиатрия. Представителем ее был Клод, блестящий психиатр того времени, придерживавшийся традиционных взглядов на шизофрению, концепцию которой разработала цюрихская группа Блёйера, испытавшего, в свою очередь, влияние психоанализа. Эта концепция позволяла по-новому взглянуть на психические болезни—иначе говоря, выйти из заезженной колеи психиатрии конца XIX века, объяснявшей эти болезни вырождением и наследственностью. Родоначальники психиатрии Пинель (1745—1826) и Эскироль (ученик Пинеля, 1772—1840) разработали блестящую концепцию мономании (навязчивой идеи), которая объясняла безумие тем, что называла его манией. Однако психиатрия конца XDC— начала XX века свела все многообразие болезненных проявлений к концепции вырождения, дегенерации, включая сюда, разумеется, и крупные общественные язвы, порожденные индустриализацией. Эта крайне идеологизированная концепция ставила практически на одну доску алкоголизм, туберкулез, сифилис и безумие. Напротив, врачи прошлых поколений, введя в обиход понятие мании, довольствовались тем, что называли психическим расстройством любое отклонение в поведении. Поджигатель проходил исследование у психиатров, и его объявляли маньяком, одержимым навязчивой идеей поджога; убийцу — одержимым манией убийства; меланхолия, которую тогда называли липеманией, считалась манией печали, возбужденное состояние — манией возбуждения, и т. д. Эта чрезвычайно элегантная концепция позволила Эскиролю исцелить философа Огюста Конта (1798—1857), а главное — не называть безумие вырождением. Таким образом, Лакан прошел курс классического обучения по теории шизофрении, значительное место в которой занимала концепция динамики конфликта бессознательного, разработанная Фрейдом. Вторым направлением тогдашней науки была теория гениального психиатра, которого Лакан считал одним из своих учителей. Этим столь уважаемым Лаканом психиатром был Клерамбо, великий клиницист и не менее великий исследователь. Как и у Эскироля, у него была привычка зарисовывать наиболее характерные внешние черты своих пациентов. Он разработал чрезвычайно интересную концепцию, которую с тех пор никто так и не оспорил. Мы имеем ” виду теорию психического автоматизма. Эта концепция объясняет всю систему галлюцинаций пациента существованием в его психике чего-то такого, с чем он ничего не может поделать. Это как бы внутренний, чисто механический паразит, которому подчиняется болезнь. Слуховая галлюцинация состоит из голосов, которые оскорбляют, совершают какие-то действия и вызывают их угрожают, терроризируют и навязываются пациенту, как бы он им ни сопротивлялся,— отсюда и их название: психический автоматизм. Тоже относится и к галлюцинациям, влияющим на четыре других чувства: вкус, обоняние, осязание и зрение. Идея Клерамбо состояла в том, что этот автоматизм объясняется присутствием в психике чего-то органического, некоей психической машины, с которой невозможно справиться. Третье научное направление, с которым познакомился Лакан, было связано с тем, что в больнице Святой Анны работала группа психоаналитиков — не более дюжины человек,— чье интеллектуальное влияние целиком объяснялось разделяемой ими теорией Фрейда. Они, в отличие от своих коллег, отстаивали психогенетическую концепцию психических заболеваний. По мнению Клерамбо, все объяснялось органикой, эти же психоаналитики считали, что психическая болезнь всецело определяется конфликтом в бессознательном, следствием сексуальных побуждений. Как мы видели, заслугой Лакана был блестяще проведенный синтез этих различных научных школ, с использованием собственных открытий, объединение всего этого в систему, где ничего не было оставлено без внимания. Перед тем как закончить наше повествование и позволить читателю самому насладиться рассказом о той необыкновенной борьбе, которую вел Лакан как с душевными болезнями, так и с банальными неврозами, следствиями бессознательного, следует сказать несколько слов о влиянии на него четвертого направления мысли и творчества — движения сюрреализма. Лакан поддерживал с этим движением тесные связи и встречался с такими его представителями, как художник Сальвадор Дали (1904—1989), писатель Андре Бретон (1896—1966) и поэт Рене Кревель (1900—1935). Эти художники, вдохновленные открытиями фрейдизма,, всегда тепло встречали Лакана и ободряли его в работе, внеся свой несомненный вклад в становление великого психиатра. К примеру, первые открытия Лакана, которые сегодня все признают гениальными, были поначалу замечены лишь сюрреалистами,— психиатрам же и психоаналитикам потребовались долгие годы для того, чтобы вообще услышать о том, что некий Лакан что-то там открыл.

Таким было концептуальное оружие, с которым молодой 30-летний психиатр вступил в 30-е годы, начав чрезвычайно трудную работу, породившую через пятьдесят лет упорных поисков новое направление в психоанализе, успех которого был настолько велик, что созданная им “Всемирная ассоциация” объединяет сегодня примерно пять тысяч практикующих врачей — почти столько же, сколько МПА (Международная Психоаналитическая Ассоциация) — организация традиционно “антилакановская”, но также разделяющая фрейдистские взгляды.

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27-