"25 ключевых книг по психоанализу"

ФРАНЦУЗСКОЕ ТЕЧЕНИЕ

СКРЫТОЕ БЕЗУМИЕ

Лндре Грин, 1990

Книгу Скрытое безумие Андре Грин посвящает исключительно исследованию пограничных случаев — иначе говоря, границ доступного психоанализу. По мнению автора, безумие существует внутри каждого из нас. Он приводит в пример первичное безумие младенца и материнское безумие. Поэтому не следует путать безумие и психоз. Для последнего характерен резкий переход к болезни, когда побуждения смерти влекут индивида к Эросу, а “Я”, пребывая в полном смятении, не может более выполнять свою функцию связи. Что касается скрытого безумия, то оно вполне доступно для анализа и обнаруживается при трансфере. Сложность психических явлений ставит перед психоаналитиком весьма непростые задачи. Он должен восстановить равновесие между разрушительными силами и Эросом. Он должен понимать смысл не только слов пациента, но и того, что им не высказано, уметь истолковывать молчание, выдерживать приступы скрытого безумия и справляться с аффектом. ИЗДАНИЕ СКРЫТОГО БЕЗУМИЯ Андре Грин родился в 1927 году. Сегодня он доктор медицины и главный врач клиники психических болезней, а ранее был еще и президентом Парижского психоаналитического общества. Грин преподавал также на Мемориальной кафедре Фрейда в Лондонском Университетском колледже. В книгу Скрытое безумие, опубликованную в 1990 году издательством “Галлимар” в серии “Познание бессознательного”, вошли одиннадцать очерков, по содержанию своему далеко выходящих за рамки проблем пограничных состояний, которым в основном посвящена эта работа. Эта книга представляет собой плод клинического опыта Грина; автор пытается свести воедино крупнейшие течения сегодняшнего психоанализа, о чем свидетельствуют многочисленные ссылки на Лакана, Мелани Клейн, Уинникотта... Однако Андре Грин не забывает и о фрейдовской теории, и хотя возражает против некоторых её положений, но все же считает, что она, несмотря ни на что, остается тем фундаментом, на котором стоит здание современного психоанализа. НЕСКОЛЬКО СЛОВ О КНИГЕ СКРЫТОЕ БЕЗУМИЕ На первый взгляд Скрытое безумие выглядит объемистой подборкой чисто теоретических положений. Однако Андре Грин основывает свои рассуждения на собственном богатом клиническом опыте, который и послужил фундаментом для его книги- Книгу Скрытое безумие автор посвящает в основном психоанализу пограничных случаев. Его выбор весьма убедителен: ведь практикующий врач работает сегодня на не очень твердой, хотя и более или менее знакомой, почве, имея дело с пациентами, чьи болезни находятся “на пределе доступного анализу”. Андре Грин предлагает реабилитировать термин “безумие”, который как несведущие, так и профессионалы стыдливо изгнали из своего лексикона. Автор объясняет различие между безумием и психозом и освещает механизмы, управляющие психикой. Он обращает также внимание читателя на аффекты, чувства и их роль в психоанализе. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ СКРЫТОЕ БЕЗУМИЕ БОЛЕЗНЬЮ, ПОДОБНОЙ ПСИХОЗУ? Безумие открыла не современная медицина и даже не медицина XIX века. Эта болезнь была известна всегда, и написано о ней много — в первую очередь, философами. По мнению Андре Грина, безумие скрыто в каждом человеке: “Безумие — составная часть человеческого существа”. В подкрепление своей позиции автор напоминает, что безумие связано с побуждениями, теми импульсами, что существуют в каждом из нас и стремятся к самовыражению. Таким образом, безумие находится “в сердце человеческого желания”, а еще точнее — “в самой природе человеческой сексуальности”. Это объясняется тем фактом, что наши побуждения имеют сексуальную окраску. Фрейд, впрочем, признавал ту фундаментальную роль, которую играют в структуре психики сексуальные побуждения, или Эрос (именем этого древнегреческого бога любви Фрейд называет побуждение к жизни). Однако известно, что в нас идет борьба между побуждениями к жизни и побуждениями к смерти. Когда победителем выходит Эрос, человек не впадает в психоз, то есть в психическую болезнь. И наоборот, если доминируют разрушительные побуждения — открывается прямой путь к психозу. Таким образом, по мнению Грина, безумие не является чем-то патологическим. Для доказательства этого тезиса автор выбрал отношения матери и ребенка. Он говорит о существовании первичного безумия, то есть безумия у грудного младенца. В дополнение к нему Трин вводит понятие материнского безумия. Для него характерна реорганизация сознания и всей жизни матери. Уже во время беременности мать всецело сосредоточивается на малыше, которому готова отдать все и всем пожертвовать. В таком отношении к ребенку нет ничего постыдного — напротив, окружающих даже обеспокоило бы иное отношение. Со своей стороны, малыш получает свой первый опыт совращения, чувствуя удовольствие от материнской ласки, эхом которой в будущем отзовутся его собственные любовные связи. Тогда мать создает противовес своему безумию, принимая на себя собственные побуждения, чтобы сделать их терпимыми для ребенка и способствовать расцвету разбуженной в нем чувственной жизни. Что защищает человека от психоза? “Большого скачка” в психоз позволяет избежать влияние “Я”, то есть личности человека. Для этого необходимо, чтобы оно могло поддерживать определенную стабильность при борьбе с натиском внутренних побуждений, являющихся “переносчиками микробов безумия”. Но “Я” не очень-то надежно. Это не сознательное в чистом виде “Я” блуждает по краю бессознательного, а затем пускает корни в “Оно” (центр побуждений), а значит, обладает по отношению к нему лишь относительной независимостью. Его также “ослепляет” “сверх-Я” (жандарм), которое также укореняется в “Оно” и зарождается параллельно с “Я”, оставаясь от него, в определенной степени, независимым. Что вызывает резкий переход к психозу? Если “Я”, выдерживая натиск внутренних побуждений, должно к тому же вести борьбу с давлением извне,— например, исходящим от матери,— тогда в качестве реакции “Я” мобилизует разрушительные аспекты побуждений, начинает метаться и “не знает, куда деваться”. Оно впадает в полное смятение, поскольку дополнительное “Я” (принадлежащее матери) представляет отныне для него не образец, зеркало, в которое смотрится ребенок, а, напротив,— источник борьбы, второй фронт сражения. “Я” ребенка не может более выполнять свою связующую роль, поскольку оно должно иметь дело и с внутренним, и с внешним безумием. Оно рвет себя на части, дезорганизуется и, не колеблясь, готово себя “потопить”, если это потребуется: “Ябы сказал, что тогда все происходит, как будто бы мирового порядка никогда не существовало. И все впадает в хаос, и этому хаосу соответствуют дезорганизация и разрушение”. Отец, со своей стороны, представляет собой силу, сдерживающую это безумие. Он играет роль посредника между матерью и ребенком. Ведь он удовлетворяет мать в сексуальном отношении и заставляет ребенка осознать границы собственных возможностей, понять, что он не является для матери всем. И наконец, хотя Грин отличает безумие от психоза, все же он воздерживается от манихейского подхода и резкого отделения хорошего безумия от плохого психоза. Об этом свидетельствуют следующие его замечания: “Нельзя сказать, что даже самое чистое невротическое безумие не содержит в себе никакого психотического элемента”. И еще: “Даже в самом несомненном психозе всегда остается что-то от безумия”. Как обнаружить скрытое безумие? Безумие обнаруживается в процессе психоанализа. Оно наблюдается в ходе трансфера (то есть перенесения на психотерапевта бессознательного желания, позиции, чувства, занимавших пациента в детстве). Это безумие не проявляется в повседневной жизни, где пациент по-прежнему выполняет свои обязанности. Оно представляет собой своего рода тайну, доверенную психоаналитику и показывающую, что психика пациента функционирует в несоответствии с видимым равновесием. МЕХАНИЗМЫ РАБОТЫ ПСИХИКИ И ОСОБЕННОСТИ ПОГРАНИЧНЫХ СЛУЧАЕВ В этой части мы не станем возвращаться к теории Фрейда об “Оно”, “Я”, “сверх-Я”, о которых пространно пишет автор рассматриваемой книги. Вместо этого мы подробнее изложим содержание понятия пограничных случаев. Но прежде напомним о том, что такое побуждения. Побуждениями называются более или менее сознательные импульсы, исходящие от тела, а точнее — из его либидональной части (то есть связанной с сексуальностью). Эти побуждения влекут за собой напряжение, от которого необходимо освободиться. Они направляются на внешний объект и через него выражаются; иначе говоря, они “обречены на проекцию”. Позже, по теории Фрейда, они заряжаются энергией, называемой аффектом, которая стимулирует следующий импульс. Раздвоение (расщепление) При исследовании пограничных случаев используется понятие раздвоения, то есть раздела, разделения психики. Ведь психика ребенка,— если говорить только о нем,— находится под двойным влиянием: с одной стороны, побуждения, которое стремится к удовлетворению, например, голода, а с другой — отсутствия объекта, способного удовлетворить это побуждение. Таким образом, он колеблется между фрустрацией

и благополучием, недовольством и удовольствием. Он находится в такой ситуации, что начинает различать “себя, и объект, внутреннее и внешнее, соматическое и психическое, фантазию и реальность”. Однако, как уточняет Андре Грин: “Все эти процессы в пограничном случае влекут за собой раздвоение”. Для разделенных частей характерны постоянные попытки “снова соединить” разъединенные элементы. Поэтому раздвоение очень часто сравнивают с возвращением вытесненного, то есть с повторным появлением в сознании элемента, ранее отброшенного в бессознательное. На самом деле это не так. Напротив, Андре 1рин настаивает на существовании различия между раздвоением и вытеснением. В самом деле: “Возвращение вытесненного порождает сигнал тревоги. Возвращение отколотых элементов сопровождается чувством серьезной угрозы — бедствия”. Чем характеризуется раздвоение? В пограничных случаях раздвоение развивается на двух уровнях:

+++

+++

* +++ вначале между психическим и непсихическим. Под непсихическим Грин понимает сому (тело) и внешний мир;

* +++ затем непосредственно внутри “психической сферы”. Раздвоение в этом случае приводит “к созданию изолированных ядер, сравнительно организованных, но не имеющих между собой сообщения”.

Если воспользоваться метафорой автора, они подобны “островам архипелага, не имеющим между собой связи”. С этих пор “Я” остается “без сцепления и связи”. Но поскольку в вопросах психики не существует ничего простого, здесь мы также встречаемся с некоторым парадоксом. Хотя психическое стремится к отделению, но одновременно оно пытается и наладить связь, сообщение между расколотыми элементами: это индивидуация — понятие, уже встречавшееся у Юнга в его “Диалектике “Я” и бессознательного”. Для того чтобы добиться этой индивидуации, сознание, по мнению Грина, начинает процесс символизации, который “требует раздвоения двух элементов, а затем их рекомбинации с целью создания третьего элемента”. Первичная депрессия и психоз пустоты Под первичной депрессией следует понимать “радикальный отказ от активной деятельности, порождающий состояние пустоты в мыслях, при отсутствии любого аффективного компонента — такого, как боль или страдание”. Пациент жалуется на ощущение “пустоты в голове”, на “неспособность думать”. Каков механизм появления первичной депрессии? Для того чтобы понять механизм появления первичной депрессии в пограничном состоянии, следует вспомнить одно уточнение Андре Грина об особенностях психического аппарата. По мнению автора, необходимо “принимать во внимание две ограниченные зоны в психическом аппарате”. Так, Андре Грин говорит о существовании “внутренней промежуточной зоны”, расположенной между бессознательным и сознательно-предсознательным. В ней зарождаются сновидения. Затем автор упоминает о зоне, промежуточной между внешним и внутренним миром, которая соответствует зоне игры, описанной Уинникотгом (1896—1971). Но в пограничных случаях проявляется “функциональная неспособность создать производные от потенциального пространства; вместо переходных явлений они порождают симптомы”. Во всяком случае Грин уточняет, что это не означает полной неспособности его пациентов создавать переходные объекты (которые обеспечивают переход от первого объекта любви, матери, к построению истинного отношения с объектом). В качестве доказательства этому можно привести значительное количество примеров с артистами, чьи расстройства входят в сферу пограничных случаев. Под психозом пустоты Грин понимает отношение между ребенком, отцом и матерью, при котором ребенок испытывает не чувство амбивалентности (двойственности), то есть одновременной любви и ненависти к родителям, как мы находим это у Фрейда, а проводит границу между хорошим и плохим родителем, между преследователем и идеализируемым человеком. Попытка уйти из-под влияния плохого родителя, смешанная со страхом его потерять,— с одной стороны, и неспособность добраться до идеализируемого родителя, “слишком удаленного”, а следовательно, “недоступного”,— с другой стороны,— заводят пограничный случай в тупик психоза пустоты. ПОРТРЕТ ПСИХОАНАЛИТИКА В этом портрете, который мы, связанные ограниченностью рамок нашей работы, вынуждены набросать лишь в общих чертах, акцент делается на трудностях, с которыми сталкивается психотерапевт. Обстановка при психоанализе Грин считает, что обстановка, в которой проходит психоанализ, очень напоминает условия сна. Так, когда субъект спит, у него отключается центр восприятия, то есть глаза его закрыты, и он более не различает окружающую обстановку. Сон ведет также к отключению двигательного центра, и человек не движется. Во сне человеческая психика продолжает проявляться; но эти проявления под влиянием сновидения подвергаются реорганизации, маскировке., А что происходит во время психоанализа? Конечно, пациент не спит, и глаза у него не закрыты. Но взгляд его направлен всегда в одно и то же ограниченное место комнаты, в которой он находится. Пациент не парализован сном, но его двигательная активность существенно снижается из-за того, что он лежит на диване. Он ведет рассказ, в форме свободных ассоциаций, и, как и в случае со сновидением, цензура здесь ослаблена. Психоанализ производится двумя людьми — Анализируемым, то есть пациентом, и аналитиком — терапевтом. “Анализ можно свести к отношениям в диаде (паре. — Прим. пер.) “ребенок — мать”, при условии, что отец выводится за рамки этих отношений”. В этой паре анализируемый (пациент) должен полностью положиться на аналитика (психотерапевта), заняв позицию пассивизации, выраженную в абсолютном доверии, без которого психоанализ оказывается невозможным. Психоаналитик: нелегкая работа Долгое время золотым правилом психоанализа считалось молчание. Психотерапевт не должен был вмешиваться — разве что при проведении интерпретации — в “работу” пациента. Никогда не следовало без веских оснований выходить за пределы того, что можно назвать клише. Хотя, если посмотреть на аналитические отчеты Фрейда, нетрудно заметить, что сам основоположник психоанализа нарушал молчание довольно часто. Как следует расценивать молчание во время анализа? Вряд ли можно предписывать его в качестве нерушимого правила. С другой стороны, вся сложность заключается в том, чтобы определить, в какой момент молчание может оказаться полезным для развития психоанализа, а когда оно способно завести процесс лечения в тупик. В последнем случае молчание может стать своего рода ширмой, за которой скрывается скука как аналитика, так и пациента. В действительности молчащий психоаналитик должен внимательно вслушиваться в слова пациента. Его молчание — это “бдительный сон аналитика”. Речь идет о рабочей тишине, во время которой аналитик должен использовать все ресурсы собственной психики и с напряженным вниманием вслушиваться во все, что происходит в ходе сеанса. За словами, фразами, колебанием, недомолвками анализируемого он должен понять его истинные мысли, латентное содержание за содержанием явным: “Молчание есть процесс стирания явного и выявления латентного”. Но Грин считает, что тишину следует прерывать: “Я решил поставить под сомнение золотое правило молчания”. Работа психоаналитика “Аналитик — это полиглот; он понимает язык сновидений, фантазий, оговорок, недомолвок, — то есть всего того, чем питается стиль бессознательного”. -Аналитик должен обладать “психоаналитическим воображением”, то есть должен быть способен: “Переводить содержание, использовать обрывки рассказа пациента, оставленные без продолжения во время сеанса”. Он соединяет элементы в “потенциальном пространстве”, “переходном поле”,— как это называл Уинникотт,— то есть в поле анализа, в ходе которого должно установиться равновесие между разрушительными побуждениями и эросом. Таким образом, работа психоаналитика — это работа мысли, “связывания” и “перевязывания” разделенных элементов. Но она должна проходить на поверхности, на уровне ассоциаций,— иначе возникает риск, что раздвоение только усилится из-за слишком грубой или неловкой интерпретации. Аналитик должен также уметь справляться с аффектом и осознавать всю важность своей роли в процессе лечения. Ведь ему приходится принимать на себя “заряд страсти от трансфера”. Этот заряд Грин называет “ценой, которую приходится платить аналитику за проведение психоанализа”. Говоря другими словами, аналитик встречается со скрытым безумием: “Это безумие может выражаться в безумном языке, безумной сексуальности”. Ведь “успех анализа зависит — и зависит в первую очередь — от терпимости психоаналитика к этому скрытому безумию”. Наконец, аналитик сталкивается с риском при интерпретации. На этот раз опасность грозит аффекту самого аналитика. С его помощью терапевт может понять роль, которую играют различные высказывания анализируемого, составить общую картину его представлений, с тем, чтобы дать пациенту “другую систему представлений”. Таким образом, работа аналитика является “конфликтной” — ведь “она представляет собой продукт постоянной борьбы между понятным, малопонятным, непонятным, неслыханным, неуслышанным,— то ли потому, что было трудно расслышать, то ли из-за ужаса, который тебя охватывает, если прислушаешься”. Когда аналитик выступает на сцену, он не ограничивается выяснением причин недомогания пациента. Он представляет собой “третий элемент”, подобный образу отца в отношениях между матерью и ребенком. Он выполняет функцию зеркала, в котором отражаются проекции пациента в этом театре психоанализа, где в сценах все-таки участвуют два актера. НОВАТОРСКИЙ АСПЕКТ СКРЫТОГО БЕЗУМИЯ Знакомясь с этой работой, читатель проникает в одну из самых глубоких тайн психоанализа — в тайну скрытого безумия. Андре Грин делает акцент на том аспекте психоанализа, который он считает довольно туманным,— то есть на игре аффектов, как пациента, так и аналитика. Он подвергает сомнению фрейдистскую теорию и показывает ее недостаточность при анализе пограничных случаев.

Таким образом, Андре Грин дает необходимый толчок для разработки нового лечебного процесса. Ведь сегодня психоаналитики, если верить автору, уже не встречаются с такими неврозами, какие были описаны во времена Фрейда. Мир болезни эволюционировал. Тщетны были бы попытки использовать приемы лечения вчерашнего дня, даже если они доказали свою эффективность. Это свидетельствовало бы о застое, никак не отвечающем тому духу, что должен воодушевлять медицину.

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27-