ТАК НАЗЫВАЕМОЕ ЗЛО

К естественной истории агрессии

Жене моей посвящается

ПРЕДИСЛОВИЕ

Один мой друг, взявший на себя подлинно дружеский труд критически прочитать рукопись этой книги, писал мне, добравшись до ее середины: "Вот уже вторую главу подряд я читаю с захватывающим интересом, но и с возрастающим чувством неуверенности. Почему? Потому что не вижу ясно их связи с целым. Тут ты должен мне помочь". Его критика была вполне справедлива; и это предисловие написано для того, чтобы с самого начала разъяснить читателю, с какой целью написана вся книга и в какой связи с этой целью находятся отдельные главы.

В книге идет речь об агрессии, т. е. об инстинкте борьбы, направленном против собратьев по виду, у животных и у человека. Решение написать ее возникло в результате случайного совпадения двух обстоятельств. Я был в Соединенных Штатах: во-первых, для того чтобы читать психологам, психоаналитикам и психиатрам лекции о сравнительной этологии и физиологии поведения, а во-вторых, чтобы проверить в естественных условиях на коралловых рифах у побережья Флориды гипотезу о боевом поведении некоторых рыб и о функции их окраски для сохранения вида, — гипотезу, построенную на аквариумных наблюдениях. В американских клиниках мне впервые довелось разговаривать с психоаналитиками, для которых теории Фрейда были не непререкаемыми догмами, а рабочими гипотезами, как и должно быть в любой науке. При таком подходе мне стало понятно в теориях Зигмунда Фрейда многое из того, что прежде вызывало у меня возражения, так как казалось чересчур смелым. В дискуссиях по поводу его учения об инстинктах выявились неожиданные совпадения выводов психоанализа и физиологии поведения — совпадения, важные именно потому, что эти дисциплины различаются и постановкой вопросов, и методами исследования, и — главное — базисом индукции.

Я ожидал непреодолимых разногласий по поводу понятия "инстинкта смерти", который, согласно одной из теорий Фрейда, противостоит всем жизнеутверждающим инстинктам как разрушительное начало. Эта гипотеза, чуждая биологии, с точки зрения этолога является не только ненужной, но и неверной. Агрессия, проявления которой часто отождествляются с проявлениями "инстинкта смерти", - это такой же инстинкт, как и все остальные, и в естественных условиях так же, как и они, служит сохранению жизни и вида. У человека, который собственным трудом слишком быстро изменил условия своей жизни, агрессивный инстинкт часто приводит к губительным последствиям; но аналогично — хотя не столь драматично — обстоит дело и с другими инстинктами. Начав отстаивать эту точку зрения перед друзьями-психоаналитиками, я неожиданно оказался в положении человека, ломящегося в открытую дверь. На множестве цитат из статей Фрейда они показали мне, как мало он сам полагался на свою дуалистическую гипотезу, которая ему, как подлинному монисту и механистически мыслящему естествоиспытателю, должна была быть принципиально чуждой и неприятной.

Вскоре после того я изучал в естественных условиях теплого моря коралловых рыб, в отношении которых значение агрессии для сохранения вида совер-

==62

шенно очевидно, и тогда мне захотелось написать эту книгу. Этология знает уже так много о естественной истории агрессии, что можно говорить о причинах некоторых нарушений этого инстинкта у человека. Понять причину болезни еще не значит найти эффективный способ ее лечения, однако такое понимание является одной из предпосылок терапии.

Я чувствую, что мои литературные способности недостаточны для выполнения стоящей передо мной задачи. Почти невозможно описать словами, как работает система, в которой каждый элемент находится в сложных причинных взаимосвязях со всеми остальными. Даже когда объясняешь устройство автомобильного мотора, и то не знаешь, с чего начать, потому что невозможно усвоить информацию о работе коленчатого вала, не зная предварительно, как действуют шатуны, поршни, клапаны, кулачковые валы и т. д. Отдельные элементы общей системы можно понять лишь в их взаимодействии, иначе вообще ничего понять нельзя. И чем сложнее система, тем больше эти трудности, которые нужно преодолеть, чтобы исследовать ее и объяснить другим; между тем структура взаимодействий инстинктивных и социально обусловленных способов поведения, составляющих общественную жизнь человека, несомненно является сложнейшей системой, какую мы только знаем на Земле. Чтобы разъяснить те немногие причинные связи, которые я могу, как мне кажется, проследить в этом лабиринте взаимодействий, мне волей-неволей приходится начинать издалека.

К счастью, все наблюдаемые факты сами по себе интересны. Можно надеяться, что схватки коралловых рыб из-за охотничьих участков, инстинкты и способы их торможения у общественных животных, напоминающие человеческую мораль, бесчувственная семейная и общественная жизнь кваквы, ужасающие массовые побоища серых крыс и другие поразительные образцы поведения животных удержат внимание читателя до тех пор, пока он подойдет к пониманию глубинных взаимосвязей.

Я стараюсь подвести его к этому, по возможности, точно тем же путем, каким шел сам, и делаю это из принципиальных соображений. Индуктивное естествознание всегда начинается с непредвзятого наблюдения отдельных фактов и от них переходит к абстрагированию общих закономерностей, которым все эти факты подчиняются. В большинстве учебников ради краткости и большей доступности идут по обратному пути и предпосылают "специальной части" "общую". При этом изложение выигрывает в смысле обозримости, но проигрывает в убедительности. Легко и просто развить сначала некую теорию, а затем "подвести под нее фундамент" с помощью примеров, ибо природа настолько многообразна, что, если хорошенько поискать, можно найти убедительные с виду примеры, подкрепляющие даже самую бессмысленную гипотезу. Моя книга лишь тогда будет по-настоящему убедительна, если читатель на основе фактов, которые я ему покажу, сам придет к тем же выводам, к каким пришел я. Но я не могу требовать, чтобы он безоглядно двинулся по столь тернистому пути, и поэтому предлагаю ему краткое резюме глав книги — своего рода путеводитель.

Я начинаю в двух первых главах с описания простых наблюдений типичных форм агрессивного поведения; затем в 3-й главе перехожу к его значению для сохранения вида, а в 4-й говорю о физиологии инстинктивного движения вообще и инстинкта агрессии в частности — говорю достаточно для того, чтобы стала ясной спонтанность их неудержимых, ритмически повторяющихся прорывов. В 5-й главе я разъясняю процесс ритуализации и обособления новых инстинктивных побуждений, возникающих в ходе этого процесса, — в той мере, насколько это нужно в дальнейшем для понимания роли этих новых инстинктов в сдерживании агрессии. Той же цели служит 6-я глава, в которой дан общий обзор системы взаимодействий разных инстинктивных побуждений. В 7-й главе будет на конкретных примерах показано, какие механизмы "изобрела" эволюция, чтобы направить агрессию в безопасное русло, какую роль при выполнении этой задачи

==63

играет ритуал и насколько похожи возникающие при этом формы поведения на те, которые у человека диктуются ответственной моралью. Эти главы создают предпосылки для того, чтобы можно было понять функционирование четырех очень разных типов общественной организации. Первый тип — это анонимная стая, свободная от какой-либо агрессивности, но в то же время не знающая ни личного самосознания, ни общения отдельных особей. Второй тип — семейная и общественная жизнь, основанная лишь на локальной структуре защищаемых участков, как у кваквы и других птиц, гнездящихся колониями. Третий тип — удивительная большая семья крыс, члены которой не различают друг друга лично, но узнают по родственному запаху и проявляют друг к другу образцовую лояльность; однако с любой крысой, принадлежащей к другой семье, они сражаются с ожесточенной партийной ненавистью. И наконец, четвертый вид общественной организации — это такой, в котором узы личной любви и дружбы не позволяют членам сообщества бороться между собой и вредить друг другу. Эта форма сообщества, во многом аналогичного человеческому, подробно описана на примере серых гусей.

Надо полагать, что после всего сказанного в первых одиннадцати главах я смогу объяснить причины ряда нарушений инстинкта агрессии у человека. 12-я глава — "Проповедь смирения" — должна создать для этого новую предпосылку, устранив определенное внутреннее сопротивление, мешающее многим людям увидеть самих себя как частицу Вселенной и признать, что их собственное поведение тоже подчинено законам природы. Это сопротивление заложено, во-первых, в отрицательном отношении к понятию причинности, которое кажется противоречащим факту свободной воли, а во-вторых, в духовном высокомерии человека. 13-я глава имеет целью объективно показать современное состояние человечества — примерно так, как увидел бы его, скажем, биолог-марсианин. В 14-й главе я пытаюсь предложить возможные меры против тех ошибочных проявлений инстинкта агрессии, причины которых, как я полагаю, уже понятны.

==64

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27-28-29-30-31-32-33-34-35-36-37-38-39-40-41-42-43-44-45-46-47-48-49-50-51-52-53-54-55-56-57-58-59-