| Index | Анастасия Шульгина | Littera scripta manet | Contact |
Патопсихология поведения. Нарушения и патологии психики.
Глава 16. Закон, общество и профессия психиатра.
"Дорогая Джоди!
Наверняка меня убьют, когда я попытаюсь добраться до Рейгана. Именно поэтому сейчас я пишу тебе письмо. Как ты уже хорошо знаешь, я тебя очень люблю. За прошедшие несколько месяцев я написал тебе десятки стихов и посланий, во мне тлела слабая надежда, что ты не останешься ко мне равнодушна... Джоди, я бы в мгновение ока отказался от этой идеи убрать Рейгана, если бы я только мог завоевать твое сердце и прожить с тобой остаток жизни, пускай даже и в полной безвестности. Признаюсь, что я иду на это сейчас просто потому, что мне не терпится произвести на тебя впечатление. Я должен сделать что-то, чтобы ты точно поняла, что я все делаю ради тебя. Принося в жертву мою свободу и, возможно, мою жизнь, я надеюсь, что ты изменишь свое представление обо мне. Я пишу это письмо, а через час отправлюсь в отель Хилтон. Джоди, я прошу тебя, пожалуйста, прислушайся к своему сердцу и по крайней мере дай мне шанс, совершив такой исторический поступок, завоевать твое расположение и любовь. Буду любить тебя вечно".
Это письмо написал Джон У. Хинкли-младший актрисе Джоди Фостер в марте 1981, отправил его и стал ждать возле отеля "Вашингтон Хилтон". Когда президент Рональд Рейган вышел из отеля, послышался выстрел. Люди из Секретной службы втолкнули Рейгана в лимузин, один из полицейских и пресс-секретарь остались лежать на мостовой. Президент был ранен, и к вечеру этого трагического дня большинство американцев увидели лицо и узнали имя невменяемого молодого человека из Колорадо.
Как мы уже видели в этой книге, психологическая дисфункция отдельного человека не возникает в изоляции. Зачастую она - результат воздействия общества; и напротив, дисфункция одного человека может повлиять на жизнь его родственников, друзей и знакомых. Случай с Джоном Хинкли со всей очевидностью показывает, что дисфункция отдельного человека может в некоторых случаях нарушить права и благополучие совершенно посторонних людей, которых больной даже не знает.
Клиницисты, как теоретики, так и практики, не проводят свою работу в изоляции. По мере того как они накапливают знания и лечат людей с психологическими проблемами, они сами воздействуют и подвергаются воздействию различных общественных институтов. Мы видели, например, как правительство регулировало применение клиницистами электрошоковой терапии, как клиницисты помогали проводить правительственную политику сокращения лечебных учреждений (деинституционализации) и как клиницисты обратили внимание общества на психологическое проблемы ветеранов вьетнамской войны.
Точно так же, как и их клиенты, профессиональные клиницисты действуют внутри социальной системы. Эта система накладывает ответственность на профессионалов и сказывается на том, как психиатры и психотерапевты выполняют свои обязанности. Чтобы оценить характер патологического поведения, мы должны понять социальную систему, в которой оно возникает, но точно так же мы должны понимать систему изучения и излечения патологического поведения человека.
Два института, вероятно, оказывают самое сильное влияние на состояние психического здоровья - это законодательная и судебная системы. Эти институты давно отвечали за рост и охрану общественного блага и прав отдельных людей. Порой между областью законодательства и психиатрией устанавливаются дружеские взаимоотношения (Bersoff et al., 1977). Специалисты этих двух сфер, например, работали вместе, защищая права и идя навстречу потребностям как отдельных людей с психологическими проблемами, так и целого общества. В другие времена одна область диктовала свои нормы другой, и взаимоотношения между ними были натянутыми.
Эти взаимоотношения имеют два отдельных аспекта. С одной стороны, профессионалы в области психиатрии зачастую играют важную роль в системе уголовного судопроизводства. Например, клиницистов могут попросить оценить психическую стабильность людей, обвиняемых в преступлениях. Дальше мы увидим, как они отвечали на этот призыв в деле Хинкли и в тысячах других уголовных дел. С другой стороны, законодательная и судебная система может регулировать некоторые аспекты заботы о психическом здоровье. Закон может, например, принудить некоторых людей пройти психиатрическое лечение помимо их воли. Кроме того, закон помогает защитить права пациентов.
<"Мы считаем, что можем избавиться от путаницы в законодательстве, если прибегнем к характерному для двадцатого века принципу решения трудных проблем: мы поручим ее решение экспертам". - Уинслейд и Росс, 1983>
Влияние клиницистов на систему уголовного права.
Наши суды назначают преступнику наказание, которое они считают подходящим. Чтобы это сделать, они должны быть уверены, что подсудимые несут ответственность за свои преступления и в состоянии защитить себя на суде. В противном случае будет неправильно обвинять человека или наказывать его как любого другого преступника. Суды решили, что в некоторых случаях люди, страдающие от острой психической нестабильности, вероятно, не несут ответственности за свои действия или могут быть не в состоянии защищать себя в суде, поэтому их нельзя наказывать обычным образом. Несмотря на то, что окончательное заключение о психической нестабильности человека делает суд, его решение в значительной степени обусловлено мнениями профессионалов в области психиатрии.
Когда человека, обвиняемого в преступлении, признают психически нестабильной личностью, то его, как правило, посылают лечиться в психиатрическое учреждение. Этот процесс называется принудительным помещением в психиатрическую больницу (criminal commitment). В действительности есть несколько форм принудительного психиатрического лечения. При одной из них человек считается психически нестабильным во время совершения преступления и поэтому невиновным. Его могут признать невиновным вследствие психического расстройства (not guilty by reason of insanity) и привести подтверждения психиатров. Если человека признают невиновным, учитывая имеющиеся доказательства, то его отправляют в клинику, и он находится там до тех пор, пока его здоровье не улучшится, потом его выпускают.
Второй вариант принудительного лечения - человек считается психически нестабильным во время нахождения под следствием, и поэтому считается, что человек не может понимать судебные процедуры и защищать себя в суде. Снова свидетельские показания профессиональных психиатров помогают определить психологическое функционирование подсудимого.
Эти выводы о психической нестабильности вызывают многочисленные споры. Некоторым кажется, что это просто лазейки в системе закона, которые позволяют преступникам избежать наказания за свои преступления. Другие, наоборот, считают, что законодательство просто не может быть справедливым, если в нем нет смягчающих обстоятельств, таких, например, как психическая нестабильность.
Практика принудительного помещения в психиатрическую больницу отличается в разных странах, завися от действующего законодательства и системы судопроизводства. В этой главе мы изучим, как эта практика осуществляется в США. Несмотря на то, что специфические принципы и процедуры в каждой стране могут отличаться, в большинстве стран возникают те же проблемы и принимаются решения, похожие на те, о которых мы расскажем.
Принудительное помещение в психиатрическую больницу - процесс насильственной отправки в психиатрическое учреждение человека, обвиняемого в преступлении, после признания его психически нестабильной личностью.
Невиновность вследствие психического расстройства - признание человека невиновным в случае его психической нестабильности во время совершения преступления, подтвержденной психиатрами.
Тест М'Негтена - широко используемый тест определения вменяемости человека во время совершения преступления. Чтобы человека признали психически невменяемым, он должен быть не в состоянии отличить справедливое от несправедливого.
Тест на непреодолимый импульс - тест для определения способность или неспособности человека контролировать свои действия. В соответствии с ним человек, совершивший преступление в "порыве страсти", считался невменяемым и невиновным, если так показывал тест.
Принудительное лечение преступников и признание невменяемым при совершении преступления
Снова вернемся к делу Джона Хинкли. Находился ли он в состоянии умопомешательства, когда стрелял в президента? Если он был невменяемым, то несет ли он ответственность за свои действия? 21 июня 1982 года суд признал Хинкли невиновным из-за его невменяемости. Хинкли, таким образом, встал в один ряд с Ричардом Лоуренсом, маляром, застрелившим Эндрю Джексона в 1835 году, и Джоном Шренком, владельцем бара, стрелявшим в президента Рузвельта в 1912 году, задержанным по обвинению в покушении на убийство и признанным невиновным на основании невменяемости.
Важно отметить, что "невменяемость" - это юридический термин. То есть дефиниция "невменяемости", использующаяся в уголовных расследованиях, установлена законодателями, а не психиатрами. Подсудимые могут страдать психическими расстройствами, но это расстройство необязательно будет соответствовать юридическому определению умопомешательства. Современные западные определения умопомешательства основываются на деле об обвинении в убийстве Дэниела М'Негтена. В 1843 году М'Негтен убил Эдварда Драммонда, секретаря британского премьер-министра Роберта Пила, когда пытался застрелить самого Пила. Так как М'Негтен страдал явной манией преследования, присяжные сочли его невиновным на основании невменяемости. Общественность возмутило это решение суда, и бурная реакция публики вынудила британских лордов дать более четкое определение защиты подсудимого на основании умопомешательства. Эта дефиниция, известная как тест М'Негтена, утверждала, что психическое расстройство в момент совершения преступления не означает, что этот человек психически невменяем; чтобы человека признали психически невменяемым, он должен быть не в состоянии отличить справедливое от несправедливого. Федеральный суд и суды в отдельных штатах в США решили также применить этот тест.
В конце XIX века суды в некоторых штатах и федеральные суд в США, не удовлетворенные тестом М'Негтена, воспользовались еще одним тестом - тестом на непреодолимый импульс. Этот тест впервые использовался в Огайо в 1834 году, он обосновывал неспособность человека контролировать свои действия. В соответствии с ним человек, совершивший преступление в "порыве страсти", считался невменяемым и невиновным, если так показывал тест.
В течение многих лет суды штатов и федеральные суды при определении нормальности психики обвиняемого выбирали между тестом М'Негтена и тестом на непреодолимый импульс. В какой-то период времени стал очень популярным третий тест под названием тест Дэрема. Этот тест, основывавшийся на решении, принятом Верховным судом в 1954 году, просто утверждал, что человек не несет уголовную ответственность, если его "незаконный поступок был следствием психического заболевания или порока психики". Этот тест должен был обеспечить суду возможность более гибко выносить решения, однако эта гибкость оказалась во вред правосудию. Защита ссылалась на невменяемость, когда указывала на алкоголизм или наркотическую зависимость подсудимого, более того, даже на головные боли или язву желудка, считавшиеся в справочнике DSM-I психофизиологическими расстройствами.
В 1955 году Американский институт права разработал тест, сочетавший в себе отдельные черты теста М'Негтена, теста на непреодолимый импульс и теста Дэрема. В соответствии с новым тестом считалось, что человек не несет уголовной ответственности, если он в момент совершения преступления страдал психическим расстройством или пороком, мешавшим ему определить, что правильно, а что - нет, или он был не в состоянии контролировать себя и действовать в рамках закона. На какое-то время этот тест Американского института права стал самым распространенным правовым тестом на психическое расстройство. Однако после вердикта по делу Хинкли поднялась буря общественного негодования против слишком либеральных принципов этого теста, и общественность требовала установить более жесткие стандарты.
Отчасти отвечая на это негодование, Американская психиатрическая ассоциация рекомендовала в 1983 году, что человека следует признавать невиновным на основании психического расстройства только в тех случаях, когда он не может отличить правильное от неправильного в момент совершения преступления. Неспособность контролировать себя и поступать в соответствии с законом больше не являлись достаточным основанием для вывода о психическом расстройстве обвиняемого. В целом, ассоциация призывала к возвращению теста М'Негтена. Этот тест теперь используется во всех федеральных судах и в половине судов штатов (Steadman et al., 1993). Более либеральные нормы американского института права до сих пор применяются в остальных штатах, кроме Айдахо, Монтаны и Юты, в которых вина подсудимого не отменяется на основании психического расстройства. Все же, как показало исследование, более строгая дефиниция М'Негтена в действительности не снижает вероятности вынесения вердикта "невиновен" на основании признания обвиняемого психически невменяемым (Ogloff et al., 1992; Finkel, 1991, 1990, 1989).
Сильные психические расстройства, характеризующиеся спутанностью сознания, затрудняют для человека возможность отличить справедливое от несправедливого, и человек с психическим расстройством плохо контролирует свое поведение (Elliott, 1996). Поэтому неудивительно, что приблизительно две трети обвиняемых, оправданных в преступлении на основании признания их психически ненормальными, получают диагноз шизофрения (Steadman et al., 1993). Подавляющее большинство уже в прошлом подвергалось арестам, госпитализации в психиатрические больницы или и тому и другому. Около половины обвиняемых, которых признают психически ненормальными, - белые, и 86% обвиняемых, оправданных на основании умопомешательства, - мужчины. Их средний возраст - 32 года. Люди признаются невиновными на основании умопомешательства, когда обвиняются в самых разных преступлениях. Тем не менее приблизительно 65% преступлений относятся к категории наиболее жестоких (Steadman et al, 1993). Около 15% оправданных составляют обвиняемые в убийстве (см. рис. 16.1).
Тест Дэрема - официальный тест на психическое расстройство, который подтверждает, что человек находился в состоянии умопомешательства в момент совершения преступления, если его поступок обусловлен психическим расстройством или пороком.
Тест американского института права - официальный тест, подтверждающий, что человек был невменяемым во время совершения преступления, если из-за психического расстройства человек не мог отличить хорошего от плохого или не мог сопротивляться неконтролируемому импульсу, призывающему его к действию.
Крупным планом
Психические заболевания и большая политика
Во время президентских кампаний 1992 и 1996 годов независимый кандидат Росс Перо был назван "эмоционально неуравновешенным" некоторыми из своих противников. Перо отреагировал на это замечание с юмором и даже использовал в своей рекламной кампании песню Уилли Нельсона "Сумасшедший". Стратегия выяснения психологической стабильности политических оппонентов не нова. В бывшем Советском Союзе, например, многих политических противников помещали в психиатрические больницы, чтобы просто избавиться от них.
Политически мотивированные ярлыки часто использовались в середине XIX века, когда в США разгорелись споры о рабстве. Так, те, кто одобрял рабство, часто нападали в прессе на Авраама Линкольна и называли его "безумным" за его позицию противника рабства. Кроме того, многие люди, даже те, кто сами были против рабства, боялись радикальных аболиционистов и называли их психически несбалансированными, обвиняя за беспорядки в стране.
Суд над аболиционистом Джоном Брауном сделал эту тему особенно актуальной. Браун, белый противник рабства, сформировал небольшой отряд из негров и белых американцев и напал на федеральный арсенал с оружием в Харперс-Ферри в Виргинии. Его схватили через два дня и обвинили в убийстве и измене. Многие из сторонников Брауна, в том числе его собственные адвокаты, призывали его просить о признании невиновности на основании психического расстройства и таким образом избежать смертного приговора. Некоторых его сторонников-аболиционистов оскорбило предположение, что поступки Брауна продиктованы безумием, и сам Браун гордо подтвердил, что он психически нормалей. Браун был осужден и казнен.
<"Последние мгновения жизни Джона Брауна". На картине Томаса Говендена, 1884, изображено, как ведут на казнь знаменитого аболициониста.>
Как отмечают историки Линн Гэмвелл и Нэнси Томс (Gamwell & Tomes, 1995), обе стороны были заинтересованы в том, чтобы объявить Брауна безумным. Многие люди, противостоящие рабству, считали, что вердикт о невменяемости Брауна мог бы дистанцировать радикальное поведение Брауна от их собственных попыток воздействия на общественное сознание, и в стране бы улеглись страхи перед жестокостью аболиционистов. С другой стороны, те, кто защищал рабство, верили, что признание невменяемости могло испортить репутацию Брауна и помешать ему прославиться в качестве мученика за дело аболиционистов - кем он фактически и стал. Очевидно, что вынесенный вердикт не удовлетворил обе стороны.
Ярлык "невменяемого" использовался в политических целях в разные эпохи. Мы не всегда имеем возможность остановить эту практику. Но мы по крайней мере должны отдавать себе отчет, что такое явление встречается. В любом случае следует тщательно взвесить имеющиеся доказательства и отличать психически больных людей от тех, на кого этот ярлык был навешен в политических целях.
Критика защиты на основании психического расстройства
Несмотря на изменения в тестах на психическое расстройство, по-прежнему раздаются критические замечания в адрес защиты на основании невменяемости (Slovenko, 1995). Одна из основных причин для беспокойства - это фундаментальное отличие между законом и наукой о поведении человека. Закон предполагает, что у людей есть свобода воли и они, как правило, несут ответственность за свои действия. Некоторые модели человеческого поведения, наоборот, подразумевают, что поведение человека определяет ситуация и биологические факторы. Следовательно, неизбежно, что юридическое определение психического расстройства и ответственности будет отличаться от тех же определений, полученных в результате клинических исследований.
Второй аспект критики - это научные представления о патологии. Во время обычного судебного процесса, когда делается заявление о наличии психического расстройства, мнения клиницистов, поддерживающих защиту и обвинение, как правило, расходятся, и присяжным приходится иметь дело с "экспертами", не согласными в своих оценках. Некоторым кажется, что это отсутствие профессиональной согласованности доказывает, что в некоторых областях клинические исследования не информативны и не могут повлиять на принятие важных законодательных решений (Slovenko, 1995; Szasz, 1963). Другие считают, что полевые исследования проделали большой шаг вперед. Фактически, были разработаны несколько психологических шкал, помогающих клиницистам более последовательно отделять нормальных людей от психически ненормальных в соответствии с тестом М'Негтена (Rogers & Ewing, 1992; Rogers, 1987).
Даже следуя обычной шкале, нелегко принимать правовое решение о психической ненормальности подозреваемого. Клиницисты должны оцепить, в каком состоянии сознания находился обвиняемый в течение недель, месяцев или даже лет до совершения преступления. Поскольку состояние психики может меняться и действительно меняется со временем и в различных ситуациях, клиницисты не могут быть полностью уверены, что их оценки психической нестабильности в момент после преступления соответствуют истине.
Пожалуй, чаще всего этот вид защиты обвиняемых критикуют за то, что он позволяет избежать наказания опасным преступникам. При этом некоторые преступники, признанные невиновными на основании признания их психически ненормальными, всего спустя несколько месяцев выходят из психиатрических клиник и получают свободу. Правда, число таких случаев незначительно. По данным опросов общественного мнения, люди сильно переоценивают процент подсудимых, признанных невменяемыми, предполагая, что он составляет 30-40%, на деле же такие подсудимые составляют всего 1% (Steadman et al., 1993). Более того, лишь малая часть подозреваемых симулирует или преувеличивает свои симптомы (Fauteck, 1995) и всего одна четверть подсудимых, которых признают психически ненормальными, получает вердикт "невиновен" (Callahan et al., 1991). В итоге менее 1 из каждых 400 обвиняемых в США признаются невиновными на основании невменяемости.
В истории США принудительное лечение в психиатрической больнице после признания невиновным, как правило, занимало более длительное время, чем обычный срок заключения (Ogloff et al., 1992; Finkel, 1988). Такая госпитализация обычно не приводила к улучшению, и клиницисты редко берут на себя смелость утверждать, что преступники, выйдя из больницы, не примутся за старое. В последние годы, однако, принудительное лечение стало более коротким. Эта тенденция - результат увеличившейся эффективности лекарственной терапии, растущая неприязнь к расширению прав государственных учреждений и усиление внимания к правам пациентов (Blackburn, 1993). В 1992 году в деле Фучэ против штата Луизиана Верховный суд сделал пояснение, что единственным основанием для освобождения преступников из психиатрической больницы может стать их психическое состояние; преступников, безусловно, нельзя содержать в психиатрической больнице только на том основании, что они опасны.
Виновен, но психически болен - вердикт, постанавливающий, что подсудимый виновен в совершении преступления, но при этом он страдает от психического заболевания, которое нужно лечить во время пребывания подсудимого в тюрьме.
Альтернативные вердикты
В последние годы в 13 штатах появилась возможность выносить еще один вердикт - виновен, но психически болен (guilty but mentally ill) (Slovenko, 1995). Обвиняемые, получившие этот вердикт, признаются психически больными на время совершения преступлений, однако болезнь не может полностью объяснить или оправдать их преступление. Выбор вердикта "признан виновным, но психически болен" позволяет присяжным осудить человека, которого они считают опасным, и при этом предполагается, что осужденный также получает необходимое лечение. Обвиняемых, признанных виновными, но психически больными, также приговаривают к сроку заключения в тюрьме, но при этом еще сопровождают приговор рекомендацией провести необходимое лечение.
В Джорджии присяжные, когда появилась возможность признавать человека виновным, но психически больным, реже стали освобождать преступников от ответственности на основании психического расстройства (Callahan et al., 1992). Когда проводили эксперимент с людьми, играющими роль присяжных, обнаружилось, что 86% испытуемых предпочитали использовать этот третий вариант и рассматривали его как "моральное, справедливое и адекватное средство предоставления лечения преступникам, которые в нем нуждаются" (Roberts, Golding & Fincham, 1987). Тем не менее те, кто критикует этот новый выбор, отмечают, что независимо от вердикта все заключенные должны получать надлежащее медицинское обслуживание. Критически настроенные люди полагают, что этот новый вариант отличается от вердикта "виновен" только названием (Slovenko, 1995; Tanay, 1992).
В некоторых штатах есть еще один вид защиты обвиняемых - признание виновным с ограниченными способностями (guilty with diminished capacity). При этом психическое расстройство рассматривается как смягчающее обстоятельство, которое нужно учитывать, когда точно определяется состав преступления (Slovenko, 1992). Адвокат говорит о том, что из-за расстройства обвиняемый не мог намеренно совершить то или иное преступление. В этом случае степень вины человека уменьшается - его, например, обвиняют в непредумышленном убийстве, а не в убийстве первой степени (умышленном запланированном убийстве). Дело Дэна Уайта, который в 1978 году застрелил мэра Сан-Франциско Джорджа Москоуна и убил городского инспектора Харви Милка, наглядно иллюстрирует действие этого вердикта: Адвокат Дуглас Шмидт считал, что такой патриотичный, обладающий высоким чувством гражданского долга человек, как Дэн Уайт, прославленный ветеран войны во Вьетнаме, бывший пожарный, полицейский и городской инспектор, не мог совершить столь ужасное преступление, находясь в здравом рассудке. Когда он так цинично выстрелил в голову каждого из убитых им мужчин, это только подтвердило, что Уайт сошел с ума. Уайт не нес полную ответственность за свои действия, потому что страдал от "ограниченной способности". Хотя Уайт убил мэра Джорджа Москоуна и городского инспектора Харви Милка, он свои действия не планировал. В день выстрелов Уайт был психически не в состоянии планировать убийство и даже не мог хотеть этого.
Хорошо известный в кругах судебной психиатрии Мартин Блайндер, профессор права и психиатрии в школе права Хастингса в Калифорнийском университете, придал защите Уайта академический блеск. Уайт, как объяснил Блайндер присяжным, "жадно поглощал еду быстрого приготовления, "Твинкиз" [Фирменное название сладкого печенья с кремовой начинкой. - Прим. перев.], пил кока-колу... Чем больше он ел, тем хуже он себя чувствовал и реагировал на свою растущую депрессию тем, что все больше и больше ел". Адвокат Шмидт позднее спросил Блайндера, не мог ли он поподробнее развить свою мысль. "Пожалуй, если бы не поглощение такого количества еды. - ответил Блайндер, - я подозреваю, что этих убийств могло бы не произойти". С этого момента Блайндер стал известен как автор "защиты Твинки" [Так стала называться в Америке судебная защита, построенная на странных и не имеющих отношения к делу аргументах. - Прим. перев.]...
Дэн Уайт был обвинен только в совершении непредумышленного убийства, и его приговорили к семи годам и восьми месяцам тюрьмы (освобожден досрочно 6 января 1984 года). Психиатрическая экспертиза убедила присяжных, что Уайт не желал убить Джорджа Москоуна или Харви Милка (Coleman, 1984, р. 65-70).
Из-за возможных нарушений справедливости многие эксперты в области законодательства выступали против защиты на основании ограничения способностей (Slovenko, 1992; Coleman, 1984), а в ряде штатов этот вид защиты вообще не принимается. Некоторые исследования показывают все же, что присяжные в состоянии надлежащим образом использовать такую формулировку (Finkel & Duff, 1989; Finkel et al., 1985).
Положения закона о сексуальных преступлениях
С 1937 года, когда в Мичигане был принят закон "о сексуальных психопатах", некоторые штаты поместили сексуальных преступников в особую категорию (Monahan & Davis, 1983). В этих штатах считается, что люди, которые постоянно совершают определенные сексуальные преступления, страдают психическим расстройством, и их называют сексуальными преступниками с психическими нарушениями (mentally disordered sex offenders).
Люди, классифицированные таким образом, обвинялись в совершении уголовного преступления, и считалось, что они несут ответственность за свои действия. Тем не менее, как и те, кто считается невиновным на основании психического расстройства, сексуальные преступники с психическими нарушениями отправляются на лечение в специальные психиатрические клиники (Small, 1992). Отчасти такое положение дел отражает представления некоторых законодателей о том, что сексуальные преступники психически невменяемы. С практической стороны, эти законы защищают сексуальных преступников от зачастую происходящих в тюрьмах изнасилований.
В последние годы все больше штатов изменили законы о сексуальных преступниках или вообще отменили их. Есть несколько причин для такого рода тенденции. Во-первых, некоторые штаты признали, что эти законы трудно применять. Так, часть из них требует, например, чтобы преступника признали "безусловно сексуально опасным" - такой вывод клиническая полевая экспертиза сделать не в состоянии (Szasz, 1991). Более того, есть доказательства того, что расовые предрассудки часто влияют на то, как будет классифицироваться сексуальный преступник (Sturgeon & Taylor, 1980). Белые американцы в два раза чаще попадают в класс сексуальных преступников с психическим расстройством, чем афроамериканцы или латиноамериканцы, осужденные за преступления похожего типа.
Психическая некомпетентность - состояние психической нестабильности, которое не позволяет обвиняемому понять предъявляемые ему обвинения и участвовать в судебном процессе. В этом состоянии подсудимый не может подготовить со своими адвокатами адекватную защиту.
Принудительное лечение преступников и некомпетентность на суде.
Независимо от состояния рассудка во время совершения преступления, обвиняемые могут быть признаны психически некомпетентными (mental incompetence) для того, чтобы отвечать на суде. Компетентность подразумевает, что подсудимые понимают, какие обвинения им предъявляются, в состоянии встречаться со своими адвокатами, подготовить и отстаивать адекватное оправдание (Cruise & Rogers, 1998). Этот минимальный стандарт компетентности был конкретно определен Верховным судом в деле Даски против США (1960).
Вопрос о некомпетентности, как правило, ставит адвокат подсудимого, несмотря на то, что обвинители и сотрудники правоохранительных органов могут также затронуть эту проблему (Meyer, 1992). Все (в том числе и судья), как правило, предусмотрительно рекомендуют провести психологическую экспертизу обвиняемого, проявляющего признаки психического расстройства. Судья и присяжные предпочитают предосторожность, потому что некоторые обвинения в суде отклоняются, когда с самого начала не ясна компетентность подсудимого. Если суд решит, что обвиняемый не в состоянии отстаивать свою защиту, то этот человек отправляется в психиатрическую больницу и находится там до тех пор, пока будет не в состоянии предстать перед судом (Bennett & Kish, 1990).
Гораздо чаще преступников отправляют на принудительное лечение, когда выносятся решения об их психической некомпетентности, чем признают невиновными на основании психического расстройства (Blackburn, 1993). Тем не менее подавляющее большинство преступников, в настоящее время находящихся в психиатрических лечебницах, не принадлежат ни одной из этих групп. Чаще всего - это осужденные преступники, чьи психологические проблемы заставили администрацию тюрьмы сделать вывод о том, что они нуждаются в лечении, что их нужно отправить или в психиатрические отделения внутри тюрьмы, или в психиатрическую больницу (Monahan & Steadman, 1983; Steadman et al., 1982).
Оказалось возможным, что невинный человек, которого признали не способным отвечать на суде, мог провести долгие годы в психиатрической больнице и не иметь возможности опровергнуть обвинения в уголовном преступлении. Некоторые обвиняемые фактически отбывали более долгий "срок" в психиатрических лечебницах и ждали признания своей компетенции, чем если бы они были осуждены и отбывали срок в тюрьме (Meyer, 1992). Вероятность таких случаев снизилась, когда Верховный суд постановил в деле Джексон против штата Индиана (1972), что некомпетентного обвиняемого нельзя отправить на принудительное лечение. После достаточно долгого периода времени его или ее следует или счесть компетентным и судить и освободить, или направить в психиатрическую больницу, но уже в "гражданском" порядке.
До начала 1970-х годов в большинстве штатов человека, признанного "невменяемым преступником", помещали в лечебные учреждения с повышенной охраной (Winick, 1983). Современное законодательство предоставляет суду возможность принимать более гибкие решения. В некоторых случаях, в частности когда обвинение незначительно, обвиняемого могут лечить амбулаторно.
Принудительное лечение в гражданском порядке - правовая процедура, в соответствии с которой человека, не обвиненного в у головном преступлении, могут заставить пройти психиатрическое лечение.
<"О чем ты говоришь - о 68 днях? Это в тюрьме. Болван... Ты с нами, и ты будешь с нами, пока мы тебя не выпустим". - Медбрат в фильме "Полет над гнездом кукушки". (1975) (он сообщил пациенту Р. П. Макмерфи, что лечение может быть гораздо дольше тюремного заключения).>
Резюме
Профессионалы-психиатры сотрудничают с законодательными и юридическими учреждениями в двух основных направлениях. Во-первых, клиницистов могут попросить оценить психическую стабильность людей, обвиняемых в преступлениях. Во-вторых, законодательные и судебные учреждения помогают устанавливать нормы лечения психически больных людей.
Принудительное лечение в качестве уголовного наказания предполагает, что человек нес ответственность за преступление и может защитить себя в суде. Экспертиза клиницистов зачастую приводит к тому, что обвиняемого отправляют на принудительное лечение, а не наказывают.
Признание невиновности на основании психического расстройства: если обвиняемые признаются психически нестабильными в момент совершения преступления, то они могут быть признаны невиновными на основании невменяемости и их, как правило, помещают в психиатрическую лечебницу, а не в тюрьму. "Невменяемость" - это правовой термин, определяемый законодателями, а не клиницистами. В федеральных судах и в половине судов штатов невменяемость оценивается при помощи теста М'Негтена. Этот тест предполагает, что обвиняемые находились в состоянии умопомешательства в момент совершения преступления и не понимали, что делают, или не могли в момент совершения преступления отделить то, что было правильным, от дурного и неправильного. В других штатах используется более общий тест американского института права.
Защиту на основании невменяемости часто критиковали, а в некоторых штатах теперь разрешено выносить вердикт "виновен, но психически болен". Обвиняемые, которые получают этот вердикт, приговариваются к тюрьме, при этом ожидается, что они также пройдут необходимое лечение. Есть еще один вариант вердикта - признание человека виновным с ограниченной способностью. В некоторых штатах считается, что человек, совершивший сексуальное преступление, психически невменяем, и его отправляют на лечение в психиатрическую больницу.
В случае признания психической некомпетентности, независимо от состояния сознания в момент преступления, обвиняемого могут признать психически некомпетентным для того, чтобы предстать перед судом, и не способным полностью понимать обвинения и участвовать в судебном процессе. В этом случае человека, как правило, отправляют в психиатрическую больницу и он там находится до тех пор, пока не сможет предстать перед судом. Правда, нельзя отправить человека на принудительное лечение только на основании некомпетентности.
Влияние законодательства на систему психиатрических клиник.
Система законодательства оказывает сильное влияние на клиническую практику. Во-первых, суды и законодательные органы разработали процесс принудительного лечения в гражданском порядке (civil commitment), который позволяет отправлять людей в психиатрические больницы против их воли. Несмотря на то, что многие люди, проявляющие признаки психического расстройства, добровольно хотят излечиться, подавляющее число не осознает своих проблем или просто не желает идти к врачу. Как поступают клиницисты с такими людьми? Должны ли они применять силу по отношению к ним? Или люди имеют право чувствовать себя жалкими и плохо взаимодействовать с другими? В законодательстве есть ответы на эти вопросы: существуют определенные нормы, в соответствии с которыми человека можно принудить к лечению.
Во-вторых, система законодательства, действуя в интересах государства, берет на себя ответственность по защите прав пациентов во время лечения. Она защищает не только пациентов, которых принудительно лечат, но и тех, кто сам стремится вылечиться, и даже тех, кто проходит амбулаторное лечение.
Принудительное лечение в гражданском порядке.
Каждый год в США большое число людей с психическим расстройством против их воли помещают в психиатрические клиники. Об этом принудительном лечении давно и горячо спорят. Как мы увидим, иногда закон лучше защищает преступников, чем людей с признаками психоза (Burton, 1990).
Крупным планом
Знаменитые случаи защиты обвиняемых на основании умопомешательства
- 1977: в Мичигане Френсин Хьюджес налила бензин вокруг кровати, на которой спал в пьяном забытьи ее муж Мики. Затем она взяла спичку и подожгла его. На суде Френсин объяснила, что в течение 14 лет муж постоянно избивал ее и угрожал, что убьет, если она уйдет от него. Присяжные решили, что она не виновна, на основании временного помешательства, и Френсин стала символом униженных своими мужьями американских женщин. Некоторые люди сочли это решение суда подтверждением права женщины на самозащиту в собственном доме.
- 1978: Дэвид Берковиц, "сын Сэма", серийный убийца из Нью-Йорка, объяснял, что приказания убивать посылала ему лающая собака. Несмотря на то, что два психиатра подтвердили, что Дэвид психотик, его признали виновным во всех преступлениях. Спустя долгое время после суда он сказал, что в действительности придумал свои мании.
- 1979: Кеннет Бьянки, один из парочки, известной как душители с Хиллсайда, сперва подходил под признание невиновности на основании умопомешательства. Но Кеннета и его двоюродного брата признали виновными и осудили за то, что они насиловали и убивали женщин в Лос-Анджелесе в конце 1977 - начале 1978 годов. Преступник утверждал, что страдает расстройством множественной личности.
- 1980: в декабре Марк Дэвид Чэпмен убил Джона Леннона. Чепмен позднее объяснил, что убил легенду рок-музыки, поскольку считал, что Леннон - предатель. Он также описал, что слышал голос бога, считал себя представителем поколения "над пропастью во ржи" (как в романе Дж. Д. Сэлинджера) и сравнивал себя с Моисеем. Несмотря на то, что клиническое исследование подтвердило невиновность Чэпмена на основании психического расстройства, в конечном итоге ему вынесли обвинительный приговор.
- 1981: пытаясь доказать свою любовь к актрисе Джоди Фостер, Джон Хинкли-младший пытался убить президента Рональда Рейгана. Хинкли признали невиновным на основании психического расстройства и отправили в больницу Святой Елизаветы для психически больных преступников в Вашингтоне, где он и находится до сих пор.
- 1992: Джеффри Дамер, 31-летний серийный убийца из Милуоки, был осужден за убийство 15 молодых людей. Дамер, очевидно, мучил некоторых своих жертв, а некоторым делал лоботомию (рассечение одного или нескольких нервных трактов мозга), пытаясь создать для себя компаньонов-зомби. Тела своих жертв он расчленял и хранил, чтобы потом съесть. Несмотря на заявление адвоката о том, что Дамер не виновен из-за своего безумия, присяжные признали его виновным. В 1995 году Дамер скончался от побоев, нанесенных ему соседом по тюремной камере.
- 1994: 23 июня 1993 года 24-летняя Лорена Боббитт 12-дюймовым кухонным ножом отрезала пенис своему спящему мужу. На суде адвокаты заявили, что после многолетних оскорблений Джона Боббитта его жена пережила короткий психотический приступ и ее охватило "непреодолимое желание" отрезать пенис мужу после того, как он пришел домой пьяным и изнасиловал ее. В 1994 году присяжные обвинили ее в злостном причинении увечья на основании временного помешательства. Ее отправили в больницу для дальнейшей психиатрической экспертизы и освободили несколько месяцев спустя.
- 1997: Джон И. Дюпон, 57-летний наследник семейного состояния, застрелил олимпийского чемпиона по борьбе Дэйва Шульца в январе 1995 года. Убийство произошло в 800-акровом поместье Дюпонов, где он построил спортивный центр для спортсменов-любителей. Шульц, его близкий друг, тренировал спортсменов в этом центре. В 1997 году Дюпона признали виновным в убийстве 3-й степени и психически больным и приговорили к тюремному заключению на срок от 13 до 30 лет. В настоящее время он лечится в отделении психиатрии Института коррекции.
Зачем лечить?
Наша законодательная система позволяет отправлять человека на принудительное лечение, когда считается, что человек нуждается в лечении и представляет опасность для самого себя или других. Человек может представлять опасность для самого себя, если он склонен к суициду или ведет себя безрассудно (например, пьет чистящее средство "Драно", чтобы доказать, что на него не действует этот яд). Человек может представлять опасность для окружающих, если стремится причинить им вред или ненамеренно подвергает жизнь других опасности. Государственные законы о принудительном лечении отдельного человека основываются на обязанности государства защищать интересы человека и общества: принципы "отца родины" и политику силы (Wettstein, 1988) Под "отцом родины" подразумевается, что государство может принимать решения, в том числе и о принудительной госпитализации, действуя в интересах пациента и защищая от причинения вреда самому себе. Наоборот, политика силы позволяет государству защищать общество от жестокого или безрассудного человека.
Современные процедуры
Законы о принудительном лечении в гражданском порядке варьируются в разных штатах. Некоторые базовые процедуры, тем не менее, являются общими во всех штатах. Часто члены семьи, в которой живет человек, являются инициаторами принудительного лечения. Например, родители, наблюдая психотическое поведение своего сына, могут попытаться убедить его обратиться в психиатрическую клинику. Если сын отказывается, родители могут обратиться в суд и потребовать решения о принудительном лечении. Если сын - несовершеннолетний, то этот процесс развивается непосредственно. Верховный суд постановил, что слушание таких дел необязательно, если профессиональные психиатры сочтут, что лечение необходимо. Если сын - взрослый, то процесс усложняется. Суд, как правило, в таких случаях требует психического освидетельствования и позволяет оспорить направление на лечение, зачастую с представительством адвоката (Holstein, 1993).
Несмотря на то, что Верховный суд предлагает мало указаний для конкретных процедур принудительного лечения, важное решение по делу Аддингтон против штата Техас (1979) определило минимальный стандарт доказательства, необходимого для принудительного лечения. В этом деле суд постановил, что прежде чем человека отправят на принудительное лечение, нужно найти "четкое и убедительное доказательство того, что он или она психически болен и отвечает критериям для принудительного лечения". Это постановление не дает, однако, определения того, какие именно критерии нужно использовать. Их определяет каждый штат, но независимо от критериев штата клиницисты должны предложить четкое и убедительное доказательство, что человек отвечает этим критериям. Когда доказательство можно считать достаточно четким и убедительным в соответствии с судом? Когда есть уверенность на 75% в том, что критерии для лечения налицо, то это намного меньше абсолютной уверенности ("когда нет основания для сомнений"), необходимой для обвинения людей за уголовное преступление.
<"Во всяком случае, нам надоедает делать бомбы. Неинтересно тратить все ночи и уик-энды на то, чтобы приготовить опасную смесь". - Письмо от "Бомбардировщика" (позднее идентифицированного как Тед Кашински) в New York Times, апрель, 1995>
Крупным планом
Жестокость мышей, мужчин и женщин
Передается ли тенденция к жестокости по наследству? Новые открытия на эту тему были сделаны в лаборатории университета Джона Хопкинса. Исследуя влияние окиси азота на деятельность мозга, исследователи создали мышь, у которой отсутствовал ген, необходимый для выработки этого нейротрансмиттера (Nelson et al., 1995). Результат оказался неожиданным: мыши-самцы с нехваткой окиси азота превращались в жестоких насильников и убийц. "Мыши-монстры", как их называли, нападали, кусали, дрались и охотились на других мышей. На мышей-самок нехватка окиси азота не оказывала влияния. Исследователи сделали вывод, что окись азота, вероятно, играет ключевую роль в регуляции мужского агрессивного поведения.
Принудительное лечение в чрезвычайной ситуации
Бывают такие ситуации, когда требуется действовать быстро; никто не станет ждать, если жизнь человека, которого следует отправить в психиатрическую клинику, находится в опасности. Представьте, например, пациента, склонного к суициду или слышащего голоса, которые побуждают его к враждебным действиям против других людей. Ему или ей может потребоваться срочное лечение и круглосуточное наблюдение. Если лечение в такой ситуации нельзя провести без согласия пациента, то последствия могут быть трагичны.
Поэтому во многих штатах клиницистам дают право подтверждать, что некоторым пациентам нужно временное лечение и уход. В прошлые годы в этих штатах, как правило, требовалось подтверждение двух врачей (необязательно психиатров). Сегодня штаты могут предоставить право устанавливать состояние психического здоровья и другим профессионалам. Клиницисты должны объявить, что состояние сознания пациента представляет опасность для него самого или для других людей. По традиции эти освидетельствования часто называют подтверждением двух врачей (two-physicians certificates, или 2 PCs). Продолжительность такого освидетельствования в разных штатах варьируется, однако чаще всего хватает трех дней (Holstein, 1993). Если клиницисты приходят к выводу, что для освидетельствования необходимо более длительное время, то процесс по формальному освидетельствованию можно начать в период лечения в чрезвычайной ситуации.
Кто представляет опасность?
В прошлом жестокие или опасные действия сравнительно редко совершались людьми, с психическими нарушениями. Низкий уровень насилия был, по-видимому, связан с тем, что многие из них жили в специальных учреждениях. В результате сокращения лечебных учреждений сотни тысяч людей с сильными психическими расстройствами живут рядом с нормальными людьми и редко, если вообще, лечатся. Некоторые из этих людей действительно опасны для самих себя или других людей.
Несмотря на то, что приблизительно 90% людей с психическим расстройством не являются ни жестокими, ни опасными (Swanson et al., 1990), недавние исследования предполагают, что по крайней мере есть некоторые взаимоотношения между острыми психическими расстройствами и жестоким поведением (Taylor et al., 1998; Hodgins et al., 1996). После обзора многочисленных исследований Джон Монахэн (1993, 1992), профессор права и психологии, сделал вывод о том, что уровень жестокого поведения среди людей с сильными психическими расстройствами, в особенности у психотиков, чуть выше, чем у людей без таких расстройств.
- Приблизительно 15% пациентов в психиатрических больницах нападали на другого человека до попадания в больницу.
- Около 25% пациентов в психиатрических больницах нападают на другого человека во время их госпитализации.
- Около 12% всех людей с шизофренией, депрессией или биполярным расстройством нападали на других людей, в отличие от 2% людей, не страдающих психическим расстройством.
Монахэн предупреждает, что эти данные не доказывают, что люди с психическими расстройствами в целом опасны. Но они действительно говорят о том, что сильное психическое расстройство может провоцировать насилие в гораздо большей степени, чем это раньше предполагали эксперты по психическому здоровью.
Зачастую для принудительного психиатрического лечения требуется подтверждение опасности данного человека. Но могут ли профессионалы по психическому здоровью точно предсказать, кто будет совершать акты насилия? Практические исследования позволяют сделать вывод, что психиатры и психологи чаще ошибаются, когда делают долгосрочные прогнозы относительно насилия (Buchanan, 1997; Limandri & Sheridan, 1995). Обычно они переоценивают вероятность того, что в конце концов человек совершит жестокий поступок. Все же исследования предполагают, что краткосрочные предсказания - то есть предсказания возможного акта насилия - оказываются более точными (McNiel & Binder, 1991). Более того, исследователи теперь довольно успешно разрабатывают метод оценок с применением статистических подходов и более объективно предсказывают потенциальную опасность, чем субъективное суждение клиницистов (Duggan, 1997; Borum, 1996; Campbell, 1995).
Критика принудительного лечения граждан, не являющихся преступниками
Принудительное лечение в гражданском порядке критиковали с нескольких точек зрения. Во-первых, раздавались замечания по поводу опасности, которую представляет тот или иной человек. Если выводы специалистов об опасности зачастую неточны, то разве можно их использовать, чтобы лишить человека свободы (Ennis & Emory, 1978)? Во-вторых, терапевтическая ценность такого лечения сомнительна. Исследования показывают, что многие люди, находящиеся на принудительном лечении, плохо реагируют на терапию (Wanck, 1984). Вероятно, людям часто нужно ощущение возможности выбора или контроля ситуации - тогда лечение принесет успех (Langer, 1983).
На основании этих и других аргументов некоторые клиницисты считают, что следует отменить принудительное лечение (Szasz, 1977, 1963). Кроме того, многие гражданские либералы обеспокоены тем, что принудительное лечение может быть использовано для контроля над людьми (Morse, 1982; Ennis & Emory, 1978). Так, известно, что в бывшем Советском Союзе и других странах психиатрические больницы, как правило, использовались, чтобы помещать туда людей с непопулярными политическими взглядами.
Тенденции в принудительном лечении граждан, не являющихся преступниками
Принятие гибких законов о принудительном лечении достигло своего пика в 1962 году. В деле Робинсон против штата Калифорния Верховный суд постановил, что заключение под стражу людей с наркотической зависимостью нарушает конституционный запрет на жестокое и необычное наказание, и в качестве более разумной меры рекомендовал для таких людей принудительное лечение. Это постановление поощряло принудительное лечение многих "антисоциальных личностей". В последующие годы процедура принудительного лечения давала "обвиняемым" гораздо меньше прав, чем суд (Holstein, 1993). Кроме того, пациентам, которых лечили принудительно, стало очень трудно покинуть психиатрическую клинику.
В конце 60-х и начале 70-х годов многие люди, в том числе репортеры, романисты и борцы за гражданскую свободу, говорили о неоправданном принудительном лечении большого количества пациентов. Когда общественность стала внимательнее к этим вопросам, то государственные органы начали устанавливать более жесткие стандарты для принудительного лечения (Holstein, 1993). Некоторые штаты, например, постановили, что существуют определенные типы поведения, за которыми нужно наблюдать, прежде чем можно будет сделать вывод о его опасности. После этого количество людей, отправляемых на лечение против их воли, снизилось, а количество людей, покидающих психиатрические больницы, наоборот, возросло (Wanck, 1984).
Сегодня гораздо меньше людей, чем раньше, отправляются в лечебные учреждения принудительно. Однако такое уменьшение числа людей, отправляемых на принудительное лечение, не увеличило количество преступников, число арестов людей, которые при других условиях уже находились бы в больницах, также после этого не возросло (Teplin, Abram & McClelland, 1994). Тем не менее в некоторых штатах среди общественности растет беспокойство, что существующие критерии для принудительного лечения слишком суровы и они снова становятся более расплывчатыми (Beck & Parry, 1992; Belcher & Blank, 1990). До сих пор непонятно, приведет ли это расширение критериев к тем же самым "непрозрачным" процедурам отправки человека на принудительное лечение, как это было раньше.
<"Вот как мы живем [в России]: без всякого предупреждения или медицинского освидетельствования четыре милиционера и два врача входят в дом здорового человека. Врачи объявляют, что он - сумасшедший, милицейский чин кричит: "Мы - орган правопорядка! Встать!". Они выкручивают ему руки и увозят в сумасшедший дом". - Александр Солженицын, 1971>
Защита прав пациентов.
За прошедшие два десятилетия положения закона значительно расширили права пациентов с психическим расстройством. Судебные постановления, законодательства штатов и федеральные законы помогают обеспечить эти легальные права, в особенности право на лечение и право отказаться от него.
Право на лечение
Когда человека отправляют в психиатрическую клинику и не лечат его, то это учреждение превращается в настоящую тюрьму. Для многих пациентов в конце 60-х и в 70-х годах большие психиатрические лечебницы в разных штатах играли именно такую роль. Поэтому некоторые пациенты и их адвокаты стали требовать, чтобы штаты соблюдали право пациентов па лечение. Решение в интересах пациентов, вынесенное в Алабаме в 1972 году, привело к историческому прорыву в битве за права пациентов. В деле Уайатт против Стикни федеральный суд постановил, что штат в соответствии с конституцией был обязан предложить "адекватное лечение" всем людям, которые находились на принудительном лечении. Поскольку условия содержания в больницах штата были ужасными, судья установил положения, которые государственные чиновники должны были выполнять, - предоставить больше терапевтов, лучшие условия содержания, больше уединения, больше социальных взаимодействий и физических упражнений и более тщательный контроль за физическими ограничениями и лечением. В других штатах позднее были приняты многие из этих стандартов.
Еще одно важное решение было объявлено в 1975 году в Верховном суде в деле О'Коннор против Дональдсона. После того как более 14 лет Кеннет Дональдсон содержался в психиатрической лечебнице во Флориде, он подал прошение о выходе из больницы. Дональдсон неоднократно делал попытку освободиться, но психиатры этой клиники отвергали все его просьбы. Он настаивал на том, что с ним и с другими пациентами плохо обращались, их по большей части игнорировали и почти не предоставляли личной свободы. Верховный суд вынес решение в пользу истца, оштрафовал управляющего больницей и заявил, что такие учреждения обязаны периодически пересматривать дела пациентов. Судьи также постановили, что штат не может удерживать в психиатрической больнице человека против его воли, если он не представляет опасности, способен выжить сам или с помощью членов семьи или друзей. В следующем деле, имевшем большое значение, Янгберг против Ромео (1982), Верховный суд постановил, что люди, находящиеся на принудительном лечении, имеют право на "условия разумного и не ограничительного содержания", а также право на "разумную заботу и безопасность".
Чтобы помочь защитить права пациентов, Конгресс в 1986 году выпустил Акт о Защите и охране психически больных людей (Woodside & Legg, 1990). Этот закон учредил систему защиты и охраны во всех штатах на территории США и предоставил общественным адвокатам, работавшим для пациентов, возможность расследовать оскорбления и случаи пренебрежения со стороны персонала и разрешать эти проблемы легально.
В последние годы общественные адвокаты настаивают, что право на лечение нужно также предложить десяткам тысяч людей с сильными психическими расстройствами, которых освобождают из больницы спустя слишком короткий период времени. Зачастую таким людям некуда идти, они не могут сами о себе позаботиться и оказываются бездомными или попадают в тюрьму, а в тюрьмах лишь очень незначительный процент заключенных получает лечение (Torrey, 1997; Samhsa, 1993). Многие адвокаты, подающие в суд на федеральные службы или службы штатов, утверждают, что выполняют обещание, которое они дали активистам общественного движения за психическое здоровье (см. главу 12).
Право на лечение - законное право пациентов, в особенности тех, кто находится на принудительном лечении, получать соответствующую терапию.
Право отказаться от лечения - законное право пациентов отказаться от некоторых форм терапии.
<"Многие безумные люди ...вообще отказываются от лечения. Мы можем преодолеть их сопротивление, оставив их в неведении, но дав принять некоторые вещества ...которые вызывают боли [в животе] и даже движения [внутренностей]. Эти симптомы вызывают у пациента чувство неловкости, заставляют обратить внимание на свое здоровье, и он становится послушным". - Джин Эскироль, французский реформатор в области психиатрии, 1845>
Сцены из современной жизни
Серийные убийцы: сумасшествие или злоба?
Застенчивый, умный мальчик поступил в Гарвардский университет в возрасте 16 лет, сдав экстерном школьные экзамены за два старших класса. Изучал математику и в 1967 году в Мичиганском университете защитил диссертацию на степень доктора философии. Занял очень престижное положение в университете Беркли, штат Калифорния. Казалось, его ждет слава и успех. Однако после двух лет работы в Беркли он решил уйти из общества - и вместо блестящей карьеры выбрал одинокое существование в горах Монтаны.
Именно здесь, в лачуге 10 на 12 футов, этот отшельник и эксцентрик создал свои самые известные произведения: 16 бомб, три смерти, двадцать три искалеченных человека, несколько едких писем в New York Times и манифест против технологий объемом в 35 тысяч слов. В документах ФБР он значился под кодовым именем "Бомбардировщик", и за 18 лет террора это слово оказалось на устах у всей Америки. Лишь 3 апреля 1996 года федеральные агенты захватили Теодора Кашински в его доме в штате Монтана, и созданное маньяком царство террора с бомбами по почте, приковывавшими к себе внимание всей нации, прекратилось (Duffy, 1996; Thomas, 1996).
Теодор Кашински присоединился к растущему списку серийных убийц, наводивших ужас на всю Америку в течение долгих лет: Тед Банди, Дэвид Берковиц "сын Сэма", Альберт Десальво, Джон Вейн Гейси, Джеффри Дэмер. Серийные убийцы, кажется, убивают ради наслаждения самим моментом убийства. Теоретики-клиницисты еще не разгадали этот тип личности, но вместе со служителями закона собрали о них огромную информацию и теперь начинают создавать теории о психологии, скрывающейся за столь жестоким поведением.
Несмотря на то, что каждый из них следует своему собственному паттерну, серийные убийцы, по-видимому, обладают некоторыми общими характеристиками. Большинство из них - это белые мужчины в возрасте 25-34 лет, они отличаются высокой или средней интеллигентностью, как правило, приятны в общении, умеют хорошо говорить, привлекательны и умелые манипуляторы. Они обычно тщательно выбирают свои жертвы. По большей части эти люди не имеют постоянных связей с обществом, переезжают с места на место и убивают. Многие из них интересуются работой полиции и популярными масс-медиа, внимательно следят за сообщениями о расследовании своих преступлений (Ressler & Schactman, 1992; Holmes & DeBurger, 1985).
Многие из этих людей страдают психическими расстройствами, которые не вписываются в официальные критерии психической ненормальности. Парк Диц, психиатр и высокоуважаемый эксперт по данной теме, предлагает такое объяснение:
Ни одного серийного убийцу, которого у меня была возможность осмотреть, нельзя было назвать невменяемым официально, но и нормальными их тоже назвать было нельзя. Это все были люди, страдающие психическими расстройствами. Однако, несмотря на ненормальность их характера и сексуальных интересов, это были люди, которые знали, что они делали, знали, что то, что они делали, - дурно, но по-прежнему делали это (Douglas, 1996, р. 344-345).
В результате, как правило, серийных убийц не признают невиновными на основании психического расстройства. Кроме того, в обществе сразу возникают опасения, что если подсудимого признают невиновным, то его могут слишком быстро выпустить на свободу (Gresham, 1993).
Ричард Чейс, серийный убийца, полагавший, что ему нужно пить человеческую кровь, чтобы его собственная не превратилась в порошок, один из немногих серийных убийц - явный психотик (Ressler & Schactman, 1992). Гораздо чаще серийные убийцы проявляют признаки сильного расстройства личности (Scarf, 1996). Недостаток совести и полное неуважение к людям и общественным нормам - основные черты расстройства антисоциальной личности. Для них характерно нарциссическое мышление. Ощущение своей уникальности может сформировать у убийцы нереалистическое представление о том, что его не схватят (Scarf, 1996). Зачастую именно ощущение непобедимости приводит к поимке преступника.
Сексуальные дисфункции и фантазии также, кажется, довольно распространены среди серийных убийц (Ressler & Schactman, 1992). Исследования обнаружили, что в формировании поведения этих людей зачастую участвуют фантазии сексуального и садистского характера (Lachmann & Lachmann, 1995; Ressler & Schactman, 1992). Некоторые клиницисты также считают, что убийцы, контролируя, причиняя боль или уничтожая тех, кто кажется им слабее, могут делать это, пытаясь преодолеть свое ощущение беспомощности (Levin & Fox, 1985). Исследования показывают, что многие серийные убийцы в детстве подверглись физическому, сексуальному или эмоциональному насилию (Ressler & Schactman 1992).
Несмотря на такие подозрения и изучение личностных характеристик преступников, ученые еще не понимают, почему серийные убийцы ведут себя именно таким образом. Так что большинство соглашается с утверждением Дица: "Трудно вообразить какую-либо ситуацию, при которой их снова можно выпустить на свободу" (Douglas, 1996, р. 349).
Право отказаться от лечения
За прошедшие два десятилетия судами были приняты постановления о том, что пациенты, в особенности пациенты психиатрических больниц, имеют право отказаться от лечения. Суды не спешат устанавливать общее правило, потому что существует много различных видов лечения. Так как правило, касающееся какого-то одного вида лечения, может негативно воздействовать на другие виды лечения, то постановления судов, как правило, оговаривают один конкретный вид лечения.
Большинство постановлений, касающихся прав пациентов отказаться от лечения, относятся к биологическим видам терапии. Пациентов гораздо легче принудить к такому виду лечения без их согласия, чем к психотерапии, и он представляется гораздо более опасным. Например, законодательные постановления в разных штатах последовательно дают пациентам право отказываться от психохирургии - формы физического лечения, которая является необратимой, и поэтому представляет серьезную опасность. Некоторые штаты также поддерживают право пациентов отказаться от электрошоковой терапии, которая применяется во многих случаях сильной депрессии (см. главу 6). Тем не менее вопрос об отказе от электрошоковой терапии сложнее, чем отказ от психохирургии. Электрошоковая терапия очень эффективна для многих людей, переживающих острую депрессию; однако она может привести к более сильному расстройству и порой ее применяют неправильно. Вот, например, каким незавидным оказалось положение пациентки по имени Нэн.
Когда психиатр предложил ей пройти в психиатрической клинике курс шоковой терапии, Нэн с неохотой согласилась, но, попав в клинику, изменила свое решение. Несмотря на ее протесты, пациентку подвергли шоковой терапии и она испытала обычные переживания спутанности сознания и потери памяти. После серии процедур желание Нэн прекратить терапию настолько усилилось, что она сказала медсестре: "Мне просто надо выбраться отсюда. Я уйду, что бы вы не говорили".
Нэн сбежала из больницы, и когда это обнаружил пославший ее туда психиатр, он позвонил ей домой и сказал, что вызовет полицию, если она не вернется. Под таким давлением Нэн вернулась и сказала медсестрам: "На самом деле я не хочу здесь оставаться; меня заставляют лечиться электрошоком. Доктор сказал, что если я не вернусь, то он пошлет за мной полицию" (Coleman, 1984, р. 166-167).
В настоящее время многие штаты дают возможность пациентам, в особенности тем, кто лечится добровольно, право отказаться от электрошока. Как правило, эти пациенты должны быть полностью информированы о лечении и обязаны письменно подтвердить свое согласие пройти такой курс. В ряде штатов тем не менее разрешают проводить принудительную терапию электрошоком, тогда как в других требуется согласие близкого родственника или третьей стороны.
В прошлом пациенты не имели права отказываться от психотропных препаратов. Как мы, однако, видели, многие психотропные препараты обладают сильным действием и вызывают нежелательные и опасные эффекты. Поскольку эти вредные эффекты стали более очевидными, то некоторые штаты предоставили пациентам право отказаться от такого медикаментозного лечения. Как правило, эти штаты требуют, чтобы врачи объяснили пациентам цель терапии, получили от них письменное согласие. Если отказ сочтут некомпетентным, он покажется иррациональным или представляющим опасность для самого пациента, то независимый психиатр, медицинская комиссия или местный суд могут его опровергнуть (Prehn, 1990; Wettstein, 1988). Тем не менее юрист или адвокат пациента поддержит его в этом процессе.
Другие права пациентов
За последние несколько десятилетий решения суда стали защищать и другие права пациентов. Пациенты, которые выполняют какие-то работы в психиатрических учреждениях, в особенности в частных клиниках, теперь по крайней мере получают гарантированную оплату. Один из местных судов постановил в 1974 году, что пациенты, освобождающиеся из государственных психиатрических клиник, имеют право на последующее наблюдение врача и право жить среди обычных граждан. А в 1975 году в деле Диксон против Вайнбергер другой местный суд постановил, что люди с психологическими расстройствами должны получать лечение в клиниках с наименьшими ограничениями для пациентов. Если в местном муниципальном центре психического здоровья существует программа, которая может решить проблемы данного пациента, то его надо определить именно туда, а не отправлять в психиатрическую больницу.
Спор о "правах"
Конечно, люди с психологическими расстройствами имеют гражданские права, которые следует всегда защищать. Тем не менее многие клиницисты выражают озабоченность, что законы и постановления о правах пациентов могут ненамеренно лишить пациентов возможности выздороветь. Возьмем, к примеру, право на отказ от лечения (Appelbaum & Grisso, 1995; Grisso & Appelbaum, 1995). Если лекарства могут помочь больному шизофренией, то разве пациент не имеет права на выздоровление? Если спутанное сознание заставляет пациента отказаться от лекарства, то могут ли клиницисты в здравом уме откладывать применение терапии, пусть даже закон позволяет это сделать? Психолог Мэрилин Уайтсайд высказывает такие опасения, описывая пациента с задержкой умственного развития.
Ему было 25 лет и он сильно отставал в развитии, а после того как его любимый санитар уволился, стал заниматься самоуничижением. Он бил себя кулаками по голове, пока медицинский персонал не надел на него футбольный шлем, чтобы хоть как-то защитить от травм. Тогда он вцепился себе в лицо и выдавил один глаз.
Институтские психологи провели с ним бихевиористскую терапевтическую программу для создания легкой реакции отвращения: они брызгали теплой водой ему в лицо каждый раз, когда пациент занимался самоуничижением. Когда это не помогало, психологи попросили разрешения использовать удары электротока. Комитет по правам человека наложил вето на эту "излишнюю и бесчеловечную форму коррекции", потому что, хотя молодой человек и страдал задержкой умственного развития, но не был преступником.
Поскольку нельзя было применить никаких эффективных мер, которые не ограничивали бы прав и не лишали достоинства этого отставшего в развитии пациента, то ему лишь сделали выговор за его поведение - и дали возможность выдавить себе еще один глаз. Теперь он слепой, конечно, но у него есть права и его достоинство не тронуто (Whiteside, 1983, р. 13).
С другой стороны, клиницисты не всегда эффективно защищают права пациентов. В течение многих лет пациентам давали лекарства и проводили другие виды биологической терапии, нанося при этом им вред (Crane, 1973). Точно так же некоторые лечебные учреждения злоупотребляют трудом пациентов. Мы должны также задать вопрос, оправдывают ли современные знания в психиатрии нарушения прав пациентов. Могут ли клиницисты с уверенностью утверждать, что данные виды лечения помогут пациентам? Могут ли они предсказать вредные последствия некоторых видов терапии? Так как клиницисты сами часто не соглашаются друг с другом, то кажется уместным, что пациенты, их адвокаты и сторонние наблюдатели должны играть определяющую роль в принятии решений.
<"Когда человек утверждает, что он Иисус или Наполеон ...его можно назвать психотиком и запереть в сумасшедшем доме. Свобода речи существует только для нормальных людей". - Томас С. Сэз, "Второй грех">
Судебное преследование за преступную небрежность - преследование в суде терапевта, который использовал неподходящие методы лечения.
Крупным планом
Нападения на терапевтов
Многие терапевты отмечают, что на их права, в том числе право на безопасную практику, часто посягают. На 12-14% частнопрактикующих терапевтов по крайней мере один раз нападали пациенты, а в психиатрических больницах этот процент еще больше (Tryon, 1987; Bernstein, 1981). Исследование обнаружило, что на 40% психиатров нападали по меньшей мере один раз за их карьеру (Menninger, 1993). Для своих нападений пациенты используют самое разнообразное оружие, в том числе такие обычные вещи, как туфли, лампы, огнетушители и палки. Некоторые применяют пистолеты или ножи и сильно ранят или даже убивают терапевтов.
Многие терапевты, на которых нападали, ощущают тревогу и опасность на работе еще долгое время спустя. Некоторые стараются более избирательно принимать клиентов и ищут признаки, сигнализирующие о возможном насилии. Один терапевт даже полтора года потратил на изучение каратэ (Tryon, 1987).
Другие виды взаимодействия между клиницистами и законодательными органами.
Профессиональные психиатры и юристы оказывают влияние друг на друга и в других сферах деятельности. За прошедшие два десятилетия их пути пересеклись в трех новых областях: в преследовании преступной небрежности, в выборе присяжных и в профессиональных ограничениях.
Число судебных преследований за преступную небрежность (malpractice lawsuit) за последние годы настолько возросло, что клиницисты создали термины для страха перед судом - страх судебного преследования" ("litigaphobia") или стресс судебного преследования ("litigastress"). Клиницистам предъявлялись обвинения за доведение до покушения на самоубийство, секс с пациентом, за неподтверждение согласия на лечение, за халатность в применении лекарств, за неприменение лекарств, которые могли бы ускорить улучшение состояния больного, за неправильный выбор срока окончания лечения и неправильное лечение (Smith, 1991; Wettstein, 1989). Как бы то ни было, судебные преследования или страх перед ними могут оказывать значительное влияние на решения терапевтов.
Еще одна область, в которой пересекаются интересы клиницистов и служителей закона, - это выбор присяжных. За прошедшие 15 лет все больше юристов обращаются к клиницистам за советом при ведении судебных процессов (Gottschalk, 1981). Появились новые специалисты, известные как "специалисты по присяжным". Они советуют адвокатам, какие члены жюри присяжных скорее всего встанут на их сторону и какую стратегию нужно проводить, чтобы завоевать поддержку присяжных. Специалисты по присяжным делают выводы на основе обзоров, интервью и анализа данных о присяжных и в лабораторных условиях воспроизводят предстоящий процесс. Тем не менее не ясно, что окажется полезнее - советы психологов или инстинкт адвоката.
За прошедшие несколько лет законодательная и юридическая система также помогла изменить границы, отделяющие различные профессии. Так, психологи приобрели больше компетентности и стерлись границы, некогда отделявшие психиатрию от психологии (Cullen, 1993). В 1991 году, с одобрения Конгресса, министерство обороны начало пересматривать самую прочную границу между психиатрами и психологами - право выписывать лекарство и последующую роль в лечении, которых раньше психологи были лишены. Министерство обороны запустило в армии пробную обучающую программу для психологов, в ней они под наблюдением врачей прописывали лекарства для решения психологических проблем (DeLeon, 1992). Учитывая явный успех этой пробной программы, Американская психологическая ассоциация рекомендовала в 1996 году, чтобы все психологи прошли соответствующую образовательную программу и на ее основании получили сертификат, дающий им право выписывать лекарства. Такие рекомендации вызвали оживленные споры, причем не только среди психологов (Deleon & Wiggins, 1996; Denelsky, 1996).
Как предполагает рекомендация Американской психологической ассоциации, законодательные и юридические системы не просто вмешиваются в область психологии и психиатрии. Фактически, психологи, психиатры и работники социальной сферы в каждом штате лоббируют законы и решения, которые могут усилить авторитет и компетентность их профессии. В каждом случае психологи и психиатры стремятся сотрудничать с другими учреждениями, снова демонстрируя, что система психиатрических клиник и заботы о психическом здоровье пересекается с другими сферами интересов нашего общества.
Резюме
Система права часто влияет и помогает регулировать различные направления деятельности клиницистов.
Принудительное лечение граждан - для помещения граждан на принудительное лечение часто прибегают к положениям законодательства. Общество позволяет отправлять на принудительное лечение людей, которым, как считается, нужно лечение и они представляют опасность для самих себя или для других. Процедуры отправки на принудительное лечение в разных штатах варьируются, однако Верховным судом определен стандарт минимального доказательства - четкое и убедительное доказательство необходимости лечения.
Защищая права пациентов, суды и законодательные органы также воздействуют на профессионалов в области психического здоровья, они определяют и обеспечивают легальные права, которыми располагают пациенты. Наибольшее внимание общества привлекли право на лечение и право на отказ от лечения.
Другие взаимодействия клиницистов и юристов охватывают три области. Во-первых, за последние годы увеличилось количество судебных преследований терапевтов. Во-вторых, адвокаты могут прибегнуть к советам профессиональных психологов, когда выбирают присяжных и стратегию своего поведения на суде. В-третьих, судебная и правовая системы помогают устанавливать границы профессиональной клинической практики.
Этический кодекс - ряд принципов и правил этического поведения, которые должны определять действия и решения профессионалов.
Саморегуляция: этика и система охраны психического здоровья.
Дискуссии о законодательной системе и системе психологии и психиатрии могут иногда создать впечатление, что клиницисты - это беспечные профессионалы, считающиеся с правами и потребностями пациентов, только когда их вынуждают. Дело, конечно, не только в этом. Большинство клиницистов проявляют заботу о клиентах и пытаются помочь им и в то же время уважают их права и достоинство.
В действительности клиницисты, пытаясь обеспечить надлежащую и эффективную клиническую практику, не опираются исключительно на судебную и законодательную систему. Они регулируют себя и сами, так как постоянно развивают и пересматривают этические принципы специалистов в данной области (Bersoff, 1995). Многие законодательные решения просто юридически подкрепляют уже существующие профессиональные принципы.
В каждой профессии в области психического здоровья есть свой кодекс этики. В этом смысле кодекс Американской психологической ассоциации типичен (АРА, 1992). Профессионалы в области психического здоровья и работники общественной сферы с глубоким уважением относятся к этому кодексу, он включает ряд конкретных принципов, как например, следующие:
1. Психологи могут предлагать советы в книгах серии "Помоги себе сам", в телевизионных и радиопрограммах, в статьях в газетах и журналах, по почте и в других местах, при условии, что они действуют ответственно и профессионально и их советы основываются на соответствующей литературе и практике.
2. Психологи не должны фальсифицировать исследования, заниматься плагиатом или публиковать ложные данные. За прошедшие два десятилетия случаи научных подделок и некачественного проведения исследований обнаружились во всех науках, в том числе и в психологии. Эти поступки привели к неправильному пониманию важнейших вопросов, при этом научные исследования проводились в ложном направлении и подорвали доверие публики. К сожалению, фальсифицированные данные могут в течение многих лет оказывать влияние на представления как простой публики, так и ученых (Pfeifer & Snodgrass, 1990).
3. Психологи, которые делают оценки и дают показания на суде, должны подтверждать свое мнение достаточной информацией и обосновывать данные. Если нельзя провести адекватное исследование человека, нормальность которого следует определить, психологи должны понимать ограниченный характер своих показаний.
4. Психологи не должны использовать своих клиентов или студентов сексуально или каким-то иным образом. Этот принцип связан с большой социальной проблемой сексуального домогательства, так же как и проблемой терапевтов, занимающихся сексом со своими клиентами. Кодекс, в частности, запрещает заводить сексуальные отношения с нынешним или бывшим клиентом, это ограничение простирается почти на два года после окончания терапии; и даже тогда такие отношения позволяются только в "самых необычных обстоятельствах". Более того, психологи не должны воспринимать как клиентов тех людей, с которыми у них до того были сексуальные отношения.
Сексуальные взаимоотношения с терапевтом могут принести большой эмоциональный вред клиенту (Lazarus, 1995; Sherman, 1993). Все большее число терапевтов теперь лечат клиентов, чья главная проблема состоит в том, что когда-то раньше они оказались жертвами сексуальных притязаний других врачей (Wincze et al., 1996; Pope & Vetter, 1991). Многие такие клиенты проявляют те же симптомы, что и люди с посттравматическим стрессом (Hankins et al., 1994).
Сколько терапевтов в действительности устанавливают сексуальные отношения с клиентом? Исследование 1977 года обнаружило, что 12,1% мужчин и 2,6% женщин-психологов признались, что вступали в сексуальный контакт с пациентами (Holroyd & Brodsky, 1977). Опрос 1989 года показал, что среди психотерапевтов 0,9% мужчин и 0,2% женщин вступали в сексуальный контакт с пациентами (Borys & Pope, 1989). Снижение процента, продемонстрированное в этих исследованиях, свидетельствует, что все меньше терапевтов вступают в сексуальные отношения с пациентами (Pope & Bouhoutsos, 1986; Walker & Young, 1986). Но может быть, дело просто в том, что современные терапевты реже признаются, даже анонимно, в своем проступке, который все в большем числе штатов считается уголовным преступлением? Так, по данным некоторых опросов, исследователи делают вывод, что более точной будет следующая оценка случаев секса с пациентами - 10% для мужчин-терапевтов и 3% для женщин-терапевтов (Hankins et al., 1994).
Несмотря на то, что подавляющее большинство терапевтов в поведении не проявляют сексуальности, превышающей профессиональные нормы, проблема состоит в их умении контролировать свои личные чувства. По данным одного из опросов, 72% терапевтов предавались сексуальным фантазиям о своих клиентах, хотя большинство утверждали, что это с ними случалось крайне редко (Pope & Brown, 1996; Pope et al., 1987). По данным других опросов, около 90% утверждали, что испытывали сексуальное влечение к клиенту по крайней мере один раз (Pope & Brown, 1996; Pope & Tabachnick, 1993; Pope et al., 1986).
5. Психологи должны соблюдать принцип конфиденциальности. Для того чтобы терапия была эффективной, а также для собственного спокойствия клиенты должны быть уверены, что их личные разговоры с терапевтом не будут разглашены (Smith-Bell & Winslade, 1994). Однако бывают такие ситуации, когда принцип полной конфиденциальности нужно нарушить. Терапевт, скажем, во время тренинга, должен регулярно обсуждать свои случаи с методистом. Клиенты в свою очередь должны быть проинформированы о таких беседах.
Второе исключение из принципа конфиденциальности возникает для амбулаторных пациентов, представляющих социальную опасность или способных на убийство. Дело 1976 года Тарасофф против администрации Калифорнийского университета - один из самых важных прецедентов, которые повлияли на взаимоотношения клиента и терапевта. Это дело касалось амбулаторного пациента университетской больницы, признавшегося терапевту, что хочет причинить боль своей бывшей подруге, Тане Тарасофф. Через несколько дней после окончания терапии бывший пациент сдержал свое обещание. Он заколол Таню Тарасофф до смерти.
Следовало ли в этом случае нарушить конфиденциальность? Терапевту действительно казалось, что он должен был это сделать. Он известил полицию кампуса, однако пациента отпустили после допроса. В своем иске родители жертвы заявили, что терапевт должен был предупредить их и их дочь, что пациент намеревался причинить боль мисс Тарасофф. Верховный суд Калифорнии согласился: "Привилегия защиты прекращается там, где начинается опасность для общества".
Современный кодекс этики для психологов, таким образом, провозглашает, что терапевты обязаны защищать людей, то есть они должны обнародовать конфиденциальную информацию даже без согласия клиентов, когда необходимо "защищать клиентов или других от возможной опасности". После решения по делу Тарасофф суды Калифорнии постановили, что терапевты должны также защищать людей, находящихся в близких отношениях с предполагаемой жертвой клиента и которые находятся в опасности. Ребенок, например, оказывается в опасности, если клиент планирует напасть на его мать. Судебные решения также говорят, что обязанность защищать применима только тогда, когда предполагаемый объект насилия - человек, а не собственность. Многие, но не все штаты согласились с постановлением калифорнийского суда или аналогичными постановлениями (Bloom, 1990; Pietrofesa et al., 1990), а в ряде штатов изданы специальные документы об обязанности защищать, в которых проясняются правила конфиденциальности для терапевтов и которые ограждают их от некоторых видов гражданских исков (Monahan, 1993).
Конфиденциальность - принцип, заключающийся в том, что профессионалы не должны разглашать информацию, которую они получают от клиента.
Обязанность защищать - принцип, заключающийся в том, что терапевты должны нарушить конфиденциальность, чтобы защитить человека, который может стать предполагаемой жертвой клиента.
Психическое здоровье, бизнес и экономика.
Законодательная и судебные системы - не единственные социальные институты, с которыми взаимодействуют специалисты в области психического здоровья. Бизнес и экономика оказывают влияние на клиническую практику и сами находятся под ее воздействием.
Бизнес и психическое здоровье.
Психологические расстройства включены в десять основных типов расстройств и видов ущерба в США (Millar, 1984). Фактически, почти 12% всех служащих испытывают достаточно серьезные проблемы, которые могут повлиять на их работу. Психологические проблемы становятся причиной 60% всех неявок на работу, почти 90% всех несчастных случаев и 65% всех увольнений или уходов с работы (Кетр, 1994). Злоупотребление алкоголем и другие расстройства, связанные с различными веществами, особенно губительны для человека, они увеличивают неявку на работу почти в 6 раз, несчастные случаи увеличиваются в четыре раза, а текучесть кадров из-за таких злоупотреблений возрастает в 5 раз (Martin, Kraft & Roman, 1994; Wright, 1984). Мир бизнеса часто обращается к клиницистам, чтобы помочь предотвратить и исправить такие проблемы (Hantula & Reilly, 1996; Millar, 1990, 1984). Две наиболее эффективные программы - это программа помощи служащим и семинары по снижению стресса и разрешению проблем.
Программы помощи служащим осуществляют или профессиональные психологи, которые непосредственно работают в фирме, или приглашенные агентства, занимающиеся психическим здоровьем (Canty, 1996). В фирмах рекламируются такие программы, работникам рассказывают о психологических дисфункциях и учат методистов, как определить служащих с психологическими проблемами. Бизнесмены верят, что программы помощи служащим помогут им сберечь деньги, поскольку предотвратят ситуацию, когда психологические проблемы могут помешать выполнению работы (Sham, 1994), несмотря на то, что это утверждение еще требует проверки в ходе исследований (Kemp, 1994).
Семинары по снижению стресса и разрешению проблем - это семинары или групповые сессии, в которых профессиональные психологи учат служащих, как справляться с проблемами, разрешать их и снимать стресс (Kagan et al., 1995). Программы такого рода проводятся как для руководителей высокого уровня, так и для рабочих на конвейере. Зачастую от служащих требуют посещения семинаров, которые могут длиться несколько дней и отнимают у них рабочее время. Опять-таки бизнесмены предполагают, что такие программы экономят деньги и помогают рабочим прийти в более здоровое состояние сознания, снизить дисфункции при выполнении работы и лучше выполнять свои обязанности.
Программа помощи служащим - программы по психическому здоровью, которые некоторые фирмы предлагают своим работникам.
Семинары по снятию стресса - семинары или групповые собрания, предлагаемые в некоторых фирмах, когда профессиональные психологи учат служащих, как справляться с проблемами, разрешать их и снимать стресс. Также известны как семинары по разрешению проблем.
Программа организации лечения - страховая программа, в которой страховая компания определяет затраты, специалистов и продолжительность лечения.
Система точной проверки - система, при которой клиницисты, которым платит страховая компания, могут периодически подвергаться проверке. Страховая компания проверяет состояние пациента и дает рекомендации по пролонгированию или прекращению страховых платежей.
Экономика и психическое здоровье.
Мы уже видели, как экономические решения правительства могут повлиять на область психиатрии и психологии, в частности, на методы лечения людей с острыми психическими расстройствами. Например, желание штатов и федерального правительства снизить затраты сыграло важную роль в движении сокращения лечебных учреждений и увеличения амбулаторных больных, которое привело к тому, что многие пациенты были преждевременно выпущены из больниц. Экономические решения правительства могут оказать влияние на методы лечения других типов пациентов и программы лечения.
С одной стороны, за последние три десятилетия правительство увеличило средства на лечение людей с психологическими расстройствами с 3 миллиардов долларов в 1969 году до 61 миллиарда сегодня (Torrey, 1997; Redick et al., 1992). С другой стороны, по большей части эти деньги тратятся на поддержание минимального дохода, субсидирование жилья и тому подобное, а не напрямую на службу психического здоровья. Правительство уменьшает ассигнования на медицинские службы по психическому здоровью, правительственные средства покрывают менее половины всех затрат и по большей части расходы ложатся на плечи отдельных пациентов и их страховые компании (Taube, 1990).
Растущая экономическая роль частных страховых компаний оказывает значительное воздействие на способы работы клиницистов. Чтобы снизить расходы и проследить за платежами, которые они делают, многие компании разрабатывают программы по организации лечения, в которой страховая компания определяет, каких терапевтов могут выбрать клиенты, стоимость посещений, количество посещений, за которые клиент может получить возмещение.
Многие страховые компании, в частности те, которые разрабатывают программы по менеджменту лечения, теперь используют системы тщательной проверки, в которых клиницисты, работающие для страховой компании, периодически пересматривают программу лечения клиентов и рекомендуют, чтобы страховые выплаты были пролонгированы или прекращены. Как правило, страховщики требуют от терапевтов детальных отчетов или заметок о сессиях, а зачастую и личную информацию о пациенте (Stoline & Sharfstein, 1996; Appelbaum, 1993).
Многие терапевты и клиенты негативно относятся к таким программам по менеджменту лечения и проверкам. Они считают, что эти отчеты нарушают конфиденциальность, даже когда предпринимаются попытки защитить анонимность, и что ценность терапии в данном случае порой трудно обрисовать в кратком отчете. Они также считают, что приоритеты программ по менеджменту лечения неизбежно приводят к сокращению терапии, даже если в отдельных случаях полезнее было бы долгосрочное лечение. Такие приоритеты могут также поощрять методы лечения, рассчитанные на быстрые результаты (например, медикаментозную терапию), а не более многообещающую долгосрочную терапию. Стали известны некоторые поистине ужасные истории о пациентах, которые преждевременно прекратили лечение в психиатрических клиниках и учреждениях, следуя таким программам по менеджменту лечения. Других клиницистов беспокоит, что систему терапии начинают регулировать страховые компании, а не врачи.
Человек и профессия.
Работа клиницистов, как исследователей, так и практиков, не только влияет на деятельность других учреждений и обусловлена этими учреждениями, но и тесно связана с личными потребностями и целями этих специалистов. Мы видели, что человеческие достоинства, несовершенства, мудрость или бестактность профессионалов-клиницистов может влиять на их реакцию на жалобы клиентов, их теоретическую ориентацию и выбор клиентов, с которыми они предпочитают работать. Мы также видели, как личностные характеристики порой могут вызывать нарушения профессиональных норм, и в крайних случаях ученые клиницисты подделывают результаты исследований, а практики вступают в сексуальную связь с клиентами.
Национальное исследование психического здоровья терапевтов показало, что 84% терапевтов сами по крайней мере однажды проходили терапию (Pope & Brown, 1996; Pope & Tabachnick, 1994). Причины для прохождения терапии были те же, что и у остальных клиентов: эмоциональные проблемы, депрессия, тревога. Как показывает статистика, 61% психотерапевтов переживают депрессию, 29% испытывали суицидные желания и 4% признавались, что пытались покончить с собой (Pope & Tabachnick, 1994). Не ясно, почему у такого количества терапевтов есть психологические проблемы. Их трудности могут быть результатом работы, связанной со стрессом; возможно также, что терапевты просто лучше осознают свои собственные негативные чувства или чаще стремятся пройти лечение; существует вероятность, что люди с личностными сложностями больше склонны выбирать работу клинициста. Независимо от причины, клиницисты привносят в работу собственные психологические проблемы и эмоции, которые влияют на то, как они слушают и реагируют на клиентов.
Наука о психопатологии и профессия психиатра предполагают стремление понять, предсказать и изменить патологическое функционирование. Однако мы не должны терять из виду окружающую среду, в которой проводятся исследования и лечение. Психиатры и психотерапевты - люди, и они работают ради других людей. Как мы видим из нашей книги, мы неизбежно обнаруживаем в них сочетание открытий, неправильно выбранных направлений, обещаний и фрустрации. Но если вдуматься, может ли изучение человеческого поведения и терапия проходить как-то иначе?
Резюме
Саморегуляция: в каждом направлении психотерапии существует определенный кодекс этики. Кодекс этики запрещает психологам заниматься мошенническими исследованиями и использовать клиентов или студентов в сексуальном плане или как-то иначе. Кодекс этики также устанавливает принципы уважения конфиденциальности пациентов. В деле Тарасофф против администрации Калифорнийского университета были определены некоторые ситуации, при которых терапевт должен нарушить конфиденциальность, чтобы защитить общество.
Области психологии и психиатрии, бизнеса и экономики: клиницисты в своей работе взаимодействуют с экономическими и деловыми учреждениями. Например, клиницистов часто приглашают, чтобы предотвратить или решить психологические проблемы, возникающие на рабочем месте. Кроме того, частные страховые компании составляют программы по менеджменту лечения, эти программы влияют на характер и продолжительность терапии.
Человек и его профессия: личные потребности и цели людей, которые проводят исследования или лечат других, влияют на их деятельность. Личностные факторы неизбежно обусловливают выбор и даже качество их работы.
<"Я провел... два часа, болтая с Эйнштейном... Он веселый, уверенный в себе и приятный и понимает в психологии столько же, сколько я в физике, поэтому мы очень хорошо с ним поладили". - Зигмунд Фрейд, 1927>
Подводя итоги.
Некогда клиницисты и психотерапевты работали в изоляции. Сегодня их деятельность тесно взаимосвязана с другими учреждениями, судебными, законодательными и экономическими сферами. Одна из причин этой растущей взаимозависимости состоит в том, что психиатрия в нашем обществе получила большое признание. Клиницисты помогают миллионам людей; они вносят свой вклад в разных областях - от образования до экологии, и к ним обращаются за экспертизой. Когда та или иная область получает такое признание, она неизбежно влияет и на другие общественные институты. Эта область начинает привлекать внимание других институтов, которые присматриваются к деятельности ее специалистов.
Когда сегодня люди, страдающие от психологических проблем, стремятся получить помощь терапевта, они попадают в систему с взаимосвязанными частями. Точно так же как их проблемы связаны с социальной структурой, так и на лечение повлияют все части большой системы - ценности и потребности терапевта, закон и экономика, общественные установки и другие силы. Эти силы влияют и на клинические исследования.
Такая система может оказывать позитивные и негативные воздействия на индивидуальные психологические потребности, похожие на те воздействия, которые оказывает на человека семья. Когда система защищает права клиентов, например, обеспечивает конфиденциальность, то она помогает клиенту. Однако в том случае, когда экономические, судебные или другие общественные силы ограничивают выбор терапии, преждевременно прерывают лечение или навешивают на человека ярлык, то такая система лишь усугубляет проблемы пациента.
Стремительное развитие влияния профессии психиатра и психотерапевта привело к тому, что становится очень важно точно понимать силы и слабости профессии. Как мы уже видели, в этой области накоплено много знаний, особенно за прошедшие несколько десятилетий. Все же то, что профессиональные психиатры не знают и не могут, перевешивает то, что они знают и могут делать. Каждый, кто обратится к клинической области - прямо или косвенно, - должен понять, что эта область еще молода и несовершенна. Общество нельзя обвинять за любопытство к поведению человека и поиску информации о психиатрической помощи, поскольку все в обществе прекрасно понимают, что эта область находится на распутье.
Ключевые термины
Принудительное лечение для преступников
Признание невиновности на основании невменяемости
Тест М'Негтена
Тест на непреодолимый импульс
Тест Дэрема
Тест американского института права
Виновен, но психически болен
Виновен с ограниченной компетентностью
Насильники (сексуальные), страдающие психическими расстройствами
Принудительное лечение законопослушных граждан
Отец родины
Власть полиции
Минимальные нормы для доказательств
Заключение двух врачей
Право на лечение
Система защиты
Право на отказ от лечения
Психохирургия
Электрошоковая терапия
Преследование за преступную халатность
Выбор присяжных - jury selection
Профессиональные ограничения
Этический кодекс
Конфиденциальность
Обязанность защищать
Программы помощи служащим
Семинары по снятию стресса
Программа по организации лечения
Система детальной проверки
Контрольные вопросы
1. Коротко объясните, что такое тесты М'Негтена, тест на непреодолимый импульс, тест Дэрема и тест Американского института права на психическую невменяемость.
2. Какие тесты используются в наше время для определения того, что подозреваемые не виновны на основании психической ненормальности?
3. Поясните, что такое вердикты: "виновен, но психически болен", "виновен, но с ограниченной компетентностью", "насильник с психическим расстройством".
4. Каковы основания и процесс определения того, что подозреваемый является психически некомпетентным и не может предстать перед судом?
5. Каковы основания для принудительного лечения граждан, не являющихся преступниками? Какая критика раздавалась в адрес принудительного лечения законопослушных граждан?
6. Какие права гарантируют судебные и законодательные постановления для пациентов с психическими расстройствами?
7. Как системы суда и законодательства обусловливают ограничения практики клиницистов?
8. Какие ключевые темы затрагивает кодекс этики психологов? При каких условиях терапевт должен нарушить принцип конфиденциальности?
9. Какие программы для предотвращения и лечения психологических проблем были созданы в сфере бизнеса?
10. Какие тенденции проявляются в последнее время в ассигновании средств и страховании служб психиатрии?
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-