Социальная психология как история

Часть 3

Психологическая теория и культурные изменения

Аргументы, направленные против внеисторичного понимания характера законов социальной психологии, не основаны только лишь на рассмотрении влияния науки на общество. Отдельного внимания заслуживает и другой тезис. Если мы внимательно проанализируем самые важные направления исследований за последнее десятилетие, мы обнаружим, что наблюдаемые закономерности, а следовательно, и основные теоретические принципы прочно связаны с историческими обстоятельствами. Историческая относительность психологических принципов наиболее очевидна в областях, привлекающих повышенный общественный интерес. Например, в последнее десятилетие социальные психологи были очень заинтересованы изучением факторов, определяющих политический активизм (cf. Mankoff & Flacks, 1971; Soloman & Fishman, 1964). Анализ литературы, посвященной этой теме, вскрывает множество несоответствий. Переменные, которые успешно предсказывали активизм на ранних этапах Вьетнамской войны, отличаются от тех, которые успешно предсказывали его позднее. Вывод очевиден ясен: факторы, определяющие активизм, со временем менялись. Поэтому любая теория политического активизма, построенная на более раннем материале, перестает быть валидной в свете более поздних данных. Будущие исследования политической активности в обществе, без сомнения, обнаружат новые факторы, которые можно будет использовать в прогностических целях.

Такие изменения в функциональных отношениях, в принципе, не ограничены только сферами повышенного общественного интереса. Например, теория социального сравнения Фестингера (Festinger, 1957) и широкая область дедуктивных исследований (cf. Latane, 1966) основаны на двойном допущении, что (а) люди хотят оценивать себя адекватно, и (б) с этой целью они сравнивают себя с другими. Поскольку нет достаточных оснований полагать, что эти диспозиции генетически предопределены, мы с легкостью можем представить себе отдельных людей и целые общества, которые не придерживаются этих допущений. Тем временем целые направления исследований связаны с изучением выученных качеств, которые могут измениться под действием времени и обстоятельств.

Точно так же теория когнитивного диссонанса основана на допущении, что люди не выносят взаимоисключающих когниций. Опять же, мы не видим генетических оснований для существования этой нетерпимости. Есть люди, которые относятся к противоречиям совсем по-другому. Ранние экзистенциалисты, например, восхищались непоследовательными действиями. Мы снова должны заключить, что эта теория обладает предсказательной способностью в силу имеющихся в настоящее время у людей выученных диспозиций. То, что мы сказали выше о теории социального сравнения можно сказать про работу Шактера (Schachter, 1959) по аффилиации. Милграмовский феномен подчинения (Milgram, 1965) определенно связан с современным отношением к авторитаризму. В исследованиях по изменению установок доверие к коммуникатору является важным фактором потому, что в нашей культуре мы научились полагаться на авторитеты, а то, что со временем передаваемое сообщение теряет для нас связь со своим источником (Kelman & Hovland, 1953) объясняется тем, что в настоящем времени нам не зачем сохранять эту связь. В исследованиях конформности люди более конформны по отношению к друзьям, чем к посторонним (Back, 1951) частично потому, что по их опыту в современной культуре друзья наказывают друзей за отступничество. Исследования каузальной атрибуции (cf. Jones, Davis & Gergen, 1961; Kelley, 1971) связаны с культурно обусловленной тенденцией всегда воспринимать человека как главного инициатора своих действий. Эта тенденция может быть модифицирована (Hallowell, 1958), а некоторые (Skinner, 1971) даже высказывались за то, чтобы так оно и делалось.

Возможно, первейшей гарантией того, что социальная психология никогда не будет низведена до физиологии, является то, что физиология не может объяснить изменений человеческого поведения. Сегодня люди предпочитают одеваться в яркую одежду, завтра – в цвета поскромнее; сегодня они ценят автономность, а завтра они будут ценить зависимость. Конечно, вариации реагирования человека на окружающую среду связаны с вариациями физиологических функций. Однако физиология никогда не сможет объяснить ни природу внешних стимулов, ни контекст, в котором индивид на них реагирует. Она никогда не сможет объяснить непрерывно изменяющиеся паттерны того, что считается в обществе хорошим, желаемым и т.д., а значит, не сможет объяснить тот спектр мотивационных сил, которые движут индивидом. Однако следует подчеркнуть, что в то время как социальная психология освобождается от физиологического редукционизма, ее теории не освобождаются от воздействия исторических изменений.

Из наших последних аргументов можно сделать вывод о существовании, по крайней мере, одной теории, чья валидность не зависит от времени и хода истории. Выше было сказано, что стабильность паттернов взаимодействия, на которых основано большинство наших теорий, зависит от выученных диспозиций ограниченного времени действия. Это предполагает, что, по крайней мере, теория научения стоит вне исторических обстоятельств. Такой вывод, однако, необоснован. Рассмотрим, например, элементарную теорию подкрепления. Никто не сомневается, что люди реагируют на награды и наказания; трудно себе представить, что когда-либо это было не так. Такое положение, следовательно, кажется внеисторически валидным, и первейшей задачей психолога может быть выделение точных функциональных форм, связывающих паттерны награды и наказания с поведением.

Такой вывод является уязвимым по двум причинам. Многие критики теории подкрепления указывали на то, что определение награды (и наказания) является циркулярным. То есть награда обычно определяется как то, что увеличивает частоту реагирования; инкремент реакции определяется через то, что следует за наградой. Таким образом, данная теория ограничивается post hoc интерпретацией. Что является подкрепляющим воздействием, выясняется только после изменения поведения. Наиболее известное возражение этой критике связано с тем фактом, что когда награды и наказания индуктивно определены, они приобретают предиктивную ценность. Так, выделение социального одобрения в качестве положительного подкрепления было изначально зависимо от post hoc наблюдений. Однако, принятое за подкрепление, социальное одобрение оказалось успешным, обладающим предсказательной силой средством воздействия на человеческое поведение (cf. Barron, Heckenmueller & Schultz, 1971; Gewritz & Baer, 1958).

Очевидно, однако, что подкрепления не остаются неизменными с течением времени. Reisman (1952), например, убедительно показал, что социальное одобрение в современном обществе представляет из себя гораздо более значимую награду, чем сотню лет назад. И в то время как национальная гордость могла быть мощным подкреплением для взрослых индивидов в 1940-х годах, для современного подростка апелляция к этому чувству дала бы скорее обратную реакцию. Эти циркулярные определения в теории подкрепления могут быть обновлены в любое время. С изменением ценности подкрепления меняется предиктивная валидность основополагающего допущения.

Теория подкрепления сталкивается и с другими историческими ограничениями, если мы рассмотрим ее более детальное описание. Так же как большинство других теорий человеческого взаимодействия, она несет с собой определенную идеологию. Мысль, что поведение целиком определяется внешними стимулами, многим видится вульгарной. Знание этой теории позволяет индивидам избегать ловушки ее предсказаний. Как хорошо известно бихевиоральным терапевтам, пациенты, не согласные с их теоретическими взглядами, могут стараться подорвать успех лечения. И, наконец, поскольку эта теория доказала свою эффективность при изменении поведения низших организмов, она кажется особенно угрожающей людям, которые ценят автономность. В самом деле, большинство из нас оказало бы сопротивление чьим бы то ни было попыткам воздействовать на наше поведение посредством техник подкрепления и постаралось бы сделать все, чтобы разочаровать обидчика в его ожиданиях. В целом, теория подкрепления никоим образом не является менее уязвимой перед последствиям просвещения, чем любая другая теория человеческого взаимодействия.

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27-