Массовые убийства в Южной Африке, зверские расправы иракских солдат с кувейтскими гражданами, покушения на национальных лидеров, случаи проявления бессмысленной и бессистемной «ярости» в американских городах, истязания детей, от описания которых бросает в дрожь, террористические акты, убийства, изнасилования — список жестоких деяний человека порой кажется бесконечным. Окинув взглядом бесчисленное количество сенсационных сообщений о подобных событиях в газетах и теленовостях, хочется сказать, что мы живем в то время, когда человеческое насилие поднялось до новых, беспрецедентных высот. Однако даже беглого взгляда на человеческую историю вполне достаточно, чтобы это заключение вызвало серьезные возражения. За 5600 лет летописной истории человечество пережило около 14 600 войн, примерно 2,6 — ежегодно (Montagu, 1976). Более того, установлено, что только десяти из ста восьмидесяти пяти поколений, живших в этот период, посчастливилось провести свои дни, не познав ужасы войны. И конечно, история в буквальном смысле изобилует примерами массовых грабежей, истязаний и геноцида. Так что не стоит предполагать, что насилие — специфическая черта XX века. Правильнее было бы сказать, что каждая эпоха получила свою долю насилия.

Если допустить, что агрессия всегда являлась составной частью человеческого общества и отношений между группами и нациями, сразу же возникает вопрос: а можно ли что-нибудь сделать, чтобы уменьшить интенсивность ее проявлений или, по крайней мере, контролировать их? Ответ на этот вопрос в значительной степени зависит от того, какой теоретической концепции придерживается человек, занимающийся вопросами агрессии. Если считать, что агрессивное поведение человека генетически запрограммировано, напрашивается пессимистический вывод: скорее всего, для предотвращения проявлений открытой агрессии почти ничего нельзя сделать. В лучшем случае такое поведение можно лишь временно сдерживать или, что несколько более эффективно, трансформировать его в безопасные формы или направлять на менее уязвимые цели (Freud, 1933; Lorenz, 1975). Напротив, при рассмотрении агрессии как приобретенной формы поведения напрашивается более оптимистичное заключение. Если агрессия действительно является результатом научения, то на ее формирование влияют самые разнообразные ситуационные, социальные и когнитивные факторы. Так что если мы в состоянии осознать природу этих факторов, способы проявления агрессивных реакций и приобретаемые при этом наклонности (Huesmann, 1988), то, вполне вероятно, мы сможем разорвать цепь насилия, связывающую нас с ужасной историей предшествующих поколений.

К счастью, большинство исследователей, ныне занимающихся изучением агрессии, придерживаются последней точки зрения (Bandura, 1986; Geen, 1991).

287

Не отрицая возможного влияния биологических или генетических факторов на агрессивные поступки или мотивы, значительное число исследователей полагают, что на все случаи проявления агрессии, на ее специфические формы и на цели, которые преследует выбравший эту модель поведения, в значительной степени влияют уникальные приобретенные навыки индивидов, различные аспекты когнитивных процессов, например, мышление, память, интерпретация собственных эмоциональных состояний и пр. (Zillmann, 1988) и множество социальных и средовых факторов (Baron, in press). Таким образом, с этой точки зрения, агрессия отнюдь не является неизбежной и предопределенной стороной человеческих общественных отношений, напротив, при соответствующих обстоятельствах ее можно предотвратить или проконтролировать.

Стоит заметить, что тщательное изучение психологической литературы, посвященной проблеме агрессии, показало нам фактически полное отсутствие статей о специфических методах и методиках, позволяющих ограничивать размах агрессивных действий. В большом количестве исследований целью является изучение факторов, способствующих проявлению агрессии, значительно меньше работ посвящено разработке превентивных мер или способов контроля агрессивного поведения (Kimble, Fitz & Onorad, 1977). Почему так происходит? Почему исследователи приложили столь мало усилий для решения этой, казалось бы, ключевой задачи? Возможно, немало причин было тому виной, но две из них, по нашему мнению, наиболее существенны.

Во-первых, значительная часть исследователей придерживается (хотя и не афиширует это) того мнения, что агрессией можно управлять с помощью так называемого «негативного» метода — посредством элиминации факторов, способствующих ее проявлению. С этой точки зрения, исследование возможных предпосылок агрессии поможет нам убить двух зайцев сразу. С одной стороны, будет получена информация об условиях, способствующих проявлению агрессии, а с другой — мы узнаем, какими способами можно снизить интенсивность актов агрессии или управлять агрессивным поведением. На первый взгляд, такое предположение кажется вполне логичным: чтобы исключить агрессию, необходимо просто устранить условия, способствующие ее проявлению. К сожалению, убедительность этого аргумента становится сомнительной, если мы примем во внимание все возрастающее число социальных, когнитивных и средовых предпосылок подобного поведения. Например, Берковитц (Berkowitz, 1988, 1989) утверждает, что причиной агрессии зачастую бывает негативный аффект, независимо от его происхождения. Все источники такого аффекта едва ли можно устранить из социального и физического мира. Подобным же образом агрессия может порождаться фрустрацией, провокацией со стороны других, нахождением в толпе, жарой и шумом. Существует ли возможность элиминации всех этих факторов из окружающей среды? И вновь напрашивается отрицательный ответ. В целом, если не вспоминать легендарную Утопию, трудно представить ситуацию, в которой большинство условий, способствующих возникновению агрессии и рассмотренных в предшествующих главах этой книги, могут быть устранены. Невозможность же их устранения вызывает серьезные сомнения в эффективности предложенной нам стратегии контроля.

288

Во-вторых, более весомая, на наш взгляд, причина пренебрежительного отношения к разработке превентивных мер и методов контроля агрессии имеет следующее происхождение: вплоть до недавнего времени многие психологи полагали, что им уже известны наилучшие способы достижения подобных целей. Что еще более важно, существовала уверенность в том, что два метода — наказание и катарсис — необычайно эффективны для сокращения случаев проявления человеческой агрессии. Короче, многие психологи полагали, что если говорить о контроле над человеческой агрессией, то «фундамент» уже заложен, остается лишь добавить мелкие, несущественные детали. Эта удобная точка зрения, к сожалению, ныне вызывает серьезные сомнения. Накопленные факты относительно воздействия наказания и катарсиса свидетельствуют о том, что ни то, ни другое не является действительно эффективным для контроля открытой агрессии, как это считалось ранее. Более того, механизм воздействия обоих факторов гораздо сложнее и его «запуск» может произойти в более ограниченных условиях, чем предполагалось раньше. Поэтому, несмотря на то что и наказание и катарсис могут в какой-то степени использоваться для управления агрессией, они не станут — ни раздельно, ни в сочетании друг с другом — панацеей от всех проявлений человеческого насилия.

По мере того как убежденность в достоверности упомянутых выше аргументов таяла, количество исследований, посвященных непосредственно предупреждению или контролю человеческой агрессии, возрастало. Неудивительно, что многие из этих работ представляют собой расширенные варианты прежних исследований по проблемам наказания и катарсиса, давая нам тем самым дополнительный материал по действию этих двух факторов (Rogers, 1980). Многие исследователи, однако, обратили свое внимание на не рассматривавшиеся ранее способы снижения агрессии. К ним относятся такие факторы, как наблюдение за действиями в моделях неагрессивного поведения и индукция несовместимых реакций у потенциальных агрессоров (Baron, 1983a). В добавление к этому, учитывая возросший интерес психологов к когнитивным процессам, значительное внимание было уделено потенциальной роли некоторых когнитивных процессов в контроле открытой агрессии. Результаты в этой области оказались довольно обнадеживающими, позволяющими предположить, что когнитивное вмешательство действительно может оказаться весьма эффективным средством, способствующим уменьшению вероятности и силы проявления открытой агрессии (Ваrоn, 1988а; 1990; Ohbuchi, Kameda & Agarie, 1989; Zillmann, 1988). Наконец, следуя высказыванию, что профилактика лучше, чем лечение, значительное внимание было уделено социальным навыкам индивидов, необходимым для недопущения агрессивного взаимодействия с другими (Goldstein, Carr, Davidson & Wehr, 1981), а также технике самоконтроля — тактике, к которой они могут прибегнуть в самых различных ситуациях, чтобы обуздать свой гнев или характер (Goldstein et al., 1981; Weisinger, 1985). Некоторые из этих методов будут рассмотрены в рамках данной главы.

НАКАЗАНИЕ: ЭФФЕКТИВНОЕ СРЕДСТВО ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ АГРЕССИИ?

Может ли страх быть наказанным удержать человека от причинения вреда другим или совершения противозаконных поступков? И может ли наказание само по себе удержать людей от повторения поступков, приведших к таким неприятным последствиям? Представители многих культур ответили бы «да». Именно

289

по этой причине во многих государствах были установлены суровые наказания за такие преступления с применением насилия, как убийство, изнасилование и разбойное нападение (Groth, 1979). Интересно отметить, что некоторые признанные авторитеты в области изучения человеческой агрессии придерживаются подобных взглядов. Так, например, Доллард с коллегами в знаменитой монографии «Фрустрация и агрессия» утверждают, что «сила торможения любого акта агрессии в значительной степени зависит от потенциального наказания в случае совершения такого поступка» (Dollard, 1939). Комментируя 23 года спустя это утверждение, Берковитц замечает: «Это положение, в том виде, как оно изложено, не вызывает сомнений» (Berkowitz, 1962). Короче, существует мнение, что наказание является весьма эффективным средством обуздания человеческой агрессии. Действительно ли это так?

Существующие эмпирические данные по этому вопросу складываются в довольно сложную картину. Вкратце ее можно представить следующим образом: при определенных условиях наказание (или просто страх возможного наказания) может действительно удержать человека от осуществления актов насилия. Однако при других обстоятельствах это может и не произойти. В определенных случаях наказание может даже способствовать актуализации агрессивного поведения, а не сдерживать его. Чтобы разобраться в имеющихся фактах, лучше всего рассмотреть по отдельности, как влияют на агрессию наказание и страх его применения.

СТРАХ НАКАЗАНИЯ: КОГДА ОН «СРАБАТЫВАЕТ», А КОГДА - НЕТ

Сюжеты многих боевиков построены по единому принципу. На каком-то этапе развития действия герой или героиня фильма, поставив преступника в безвыходное положение, требует от него полного подчинения своим приказам. Иногда преступник уступает, и кровопролития (которое могло бы быть) не происходит. Иногда же он, напротив, отказывается повиноваться, и происходит неизбежное — он встречает, вполне заслуженно, свой конец! Естественно, фильмы не могут служить основанием для научных заключений. Однако в данном случае они как в зеркале отражают часто встречающиеся в жизни ситуации, когда страх наказания иногда предотвращает агрессивные действия, а иногда нет. Почему так происходит? Несколько десятилетий эмпирических исследований дали нам возможность предположить следующее: будет (если да, то как сильно) или не будет влиять страх возможного наказания на агрессию, зависит от нескольких факторов. Мы сконцентрируем внимание только на четырех переменных, которые, как нам кажется, наиболее важны.

Как сильно разгневаны потенциальные агрессоры?

Первая переменная — степень «разгневанности» потенциальных агрессоров. Результаты нескольких исследований позволяют думать, что при низком или умеренном провоцировании и возбуждении, вызванном гневом, страх применения наказания может «предохранить» от проявлений открытой агрессии. Напротив, когда провокация и возникающий в качестве реакции на нее гнев сильны, страх наказания может не сыграть никакой роли и не оказать сдерживающего воздействия (Ва-

290

ron, 1973; Rogers, 1980). He вызывает сомнения мысль, что многие люди, находясь в состоянии гнева, просто не в силах задуматься о последствиях своих агрессивных действий. Поэтому они ведут себя, по словам Берковитца, импульсивно, набрасываясь на других, не задумываясь о возможных последствиях своих действий (Вег-kowitz, 1988, 1989). Примеры подобного рода характерны для военного времени. Солдаты, становящиеся свидетелями смерти или увечья своих товарищей по оружию, зачастую впадают в отчаяние и бросаются в заведомо неудачную атаку против ненавистного противника, не задумываясь о том, что подобное поведение наверняка влечет за собой тяжелые увечья или даже смерть. Например, во время кровавой борьбы за независимость Пакистана солдаты, боровшиеся на стороне нового государства Бангладеш, иногда становились свидетелями потрясающей жестокости пакистанской армии по отношению к гражданскому населению. В одном из подобных случаев они натолкнулись на сотни трупов молодых женщин, которые, будучи пленницами пакистанских солдат, были ими изнасилованы и убиты. При виде таких картин многие солдаты теряли контроль над собой и бросались в отчаянные атаки против укрепленных пакистанских позиций. Представление об этом дает следующее описание действий бенгальских солдат, вооруженных только копьями: «Некоторые из бенгальцев были в таком бешенстве, что просто не могли повернуть назад и бежали вперед... пока их не остановили взрывы пушек, а некоторые... вновь подымались, чтобы метнуть свое копье в небо...». Ясно, что в подобных случаях чрезвычайно сильные эмоции подавляют страх смерти и не могут удержать людей от агрессивных действий.

Прямым эмпирическим подтверждением сделанного выше заключения являются данные, полученные в результате нескольких исследований (Rogers, 1980). Во время одного из них (Baron, 1973) помощник экспериментатора должен был одну часть студентов университета вывести из себя (экспериментальное условие — провоцирование гнева), а другую часть — нет (экспериментальное условие — отсутствие провоцирования). Затем испытуемым из обеих групп, под предлогом изучения воздействия электрических раздражителей на физиологические реакции, предоставили возможность отомстить провокатору разрядами электрического тока. Страх наказания выступал в этом эксперименте в качестве манипулируемой переменной. Одной трети участников эксперимента сказали, что их жертва никогда не будет иметь возможности отомстить им (малая вероятность ответного удара); второй — что у нее может быть такая возможность (средняя вероятность ответного удара), а третьей — что у нее наверняка будет такая возможность (высокая вероятность ответного удара). Экспериментаторы предположили, что страх наказания окажется наиболее эффективным — удержит индивида от проявления агрессии — в случае, когда испытуемые не были спровоцированы жертвой, и не даст ожидаемого эффекта при условии сильного предварительного провоцирования. Как видно из рис. 9. 1, оба предположения подтвердились. Как и прогнозировалось, мощность разрядов электрического тока, которую выбирали неспровоцированные испытуемые, резко падала, как только страх наказания (в виде ответного удара со стороны жертвы) усиливался. Напротив, на поведение участников эксперимента, подвергавшихся провоцированию, этот фактор практически не повлиял. Такие результаты, включая данные других исследований (Knott & Drost, 1972; Rogers, 1980), дают возможность заключить, что страх наказания может быть весьма эффективным, но только в том случае, когда потенциальные агрессоры не подвергались сильному раздражению и провоцированию.

[image054.jpg]

291

Получение выгоды посредством агрессии

Второй переменной, определяющей, будет страх наказания влиять на проявление агрессии или нет, является осознание индивидом того, насколько выгодно для него подобное поведение. Когда результатом актов агрессии может оказаться получение прибыли в любом смысле этого слова — например, большой денежный доход или переход на более высокую ступень в социальной иерархии, — даже сильный страх наказания оказывается не в состоянии удержать людей от подобного поведения. Напротив, когда агрессивное поведение не дает людям практически никакой выгоды, страх наказания может оказаться весьма существенным фактором сдерживания открытой агрессии (Baron, 1974a).

Необычайно ярким примером выбора агрессии как средства получения прибыли являются враждующие банды торговцев наркотиками, поступки которых одинаковы во всем мире. Законами практически всех стран за распространение таких наркотиков, как героин и кокаин, предусмотрено весьма серьезное наказание. Несмотря на это, торговля наркотиками продолжается. Более того, современные наркодельцы, связанные с транспортировкой наркотиков, в жестокой борьбе отстаивают свои территории — географические области, где они обладают монополией на продажу и распространение нелегальных наркотических средств. Пре-

292

красно зная о жестокой конкуренции, враждующие банды все равно пытаются наложить лапу на чужую территорию, что почти всегда приводит к действиям, которые можно классифицировать как агрессивные — происходят яростные столкновения между хорошо вооруженными противоборствующими организациями, заканчивающиеся смертью и физическими травмами огромного числа лиц. Эти столкновения столь жестоки, а втянутые в них банды столь хорошо вооружены, что во многих местах, включая города Соединенных Штатов, в ночное время суток полиция фактически даже не пытается вмешиваться в ход криминальных разборок. Вероятно, можно найти немало причин описанных выше событий, но самая главная из них, как нам кажется, — огромные финансовые прибыли, которые дает нелегальная транспортировка наркотиков. Эти доходы столь велики, что по существу гарантируют включение высоких уровней агрессии. И это вполне понятно: каким иным путем необразованные, безработные парни могут еще получить столь огромные доходы?

Сила и вероятность боязни возможного наказания

Будет или нет страх наказания влиять на проявления агрессии, определяют еще две переменные, на которые, к нашему удивлению, не всегда обращают внимание: строгость возможного наказания и вероятность того, что подобная аверсивная мера действительно будет применена. Что касается строгости наказания, исследовательские изыскания наводят на мысль о том, что страх наказания будет играть большую роль в предотвращении проявлений открытой агрессии, когда за совершение агрессивных действий грозит суровая кара (Shortell, Epstein & Taylor, 1970). Дол-лард с коллегами считают, что между этими переменными существует линейная зависимость, то есть увеличение степени строгости ожидаемого наказания приводит к снижению интенсивности агрессивных проявлений. Однако некоторые факты наводят на мысль, что эта зависимость на самом деле нелинейна, поэтому влияние страха наказания на открытую агрессию будет сравнительно мало, пока он (страх) не станет очень сильным. Однако очевидно, что степень боязни возможного наказания является фактором, зачастую определяющим, насколько эффективна такая мера, как наказание, для предотвращения агрессии.

И наконец, повлияет ли страх наказания на поведение индивида, зависит также и от того, насколько высока вероятность реального применения карательных мер. Наблюдения показывают, что боязнь возможного наказания зачастую не становится преградой для реализации актов насилия, когда известно, что к такому наказанию вряд ли прибегнут. На самом деле пустые угрозы могут привести к совершенно неожиданным результатам. Об этом свидетельствуют данные, полученные в ходе нескольких лабораторных исследований (Baron, 1971a, 1973, 1974b): агрессия стабильно уменьшается по мере повышения вероятности наказания за подобное поведение. К сожалению, в жизни люди часто считают вероятность наказания за определенный агрессивный поступок довольно низкой, в лучшем случае ее определяют как 50 на 50. В такой ситуации эффективность потенциального наказания в предотвращении агрессии в дальнейшем поведении сильно снижается.

В целом имеющиеся данные свидетельствуют о том, что влияние боязни наказания на демонстрацию агрессии зависит от нескольких факторов. Эта мера приводит к положительным результатам, если: 1) потенциальные агрессоры не подвергаются сильному провоцированию; 2) практически не получают выгоды от

293

открытой агрессии; 3) возможное наказание за агрессивные действия будет суровым; 4) вероятность наказания высока. Значение этих специфических условий для успешного функционирования системы уголовного правосудия будет рассмотрена позднее.

РЕАЛЬНОЕ НАКАЗАНИЕ: ЧЕМУ ОНО УЧИТ?

Несмотря на то что страх возможного наказания не всегда удерживает индивида от агрессивного поведения, логично предположить, что большую пользу принесет реальное осуществление карательных мер. В конце концов, наказание служит для убеждения агрессоров в том, что общество «понимает, в чем дело» и не собирается терпеть вспышки агрессии. Более того, если используются довольно суровые меры, наказание может приостановить — на время или даже навсегда — деятельность агрессоров, предотвращая тем самым возможные акты насилия (Buss, 1971). Данные, свидетельствующие о том, что применение наказания может действительно сыграть роль «сдерживающего элемента», препятствующего появлению агрессии, были получены в нескольких исследованиях.

По вполне понятным этическим причинам совершенно невозможно напрямую определить., какое воздействие оказывает суровое физическое наказание. Поэтому многие психологи настойчиво рекомендуют использовать альтернативные методы контроля агрессии и других форм антиобщественного поведения (LaVigna & Donnellan, 1986). Тем не менее в одном исследовании, проведенном в клинике, фактически напрямую изучалось воздействие физического наказания на предотвращение агрессии (Ludwig, Marx, Hill & Browning, 1969). В этом исследовании были предприняты попытки изменить поведение женщины, больной шизофренией, которая часто и совершенно неожиданно нападала на пациентов и персонал психиатрической больницы. Проявляя незаурядную изобретательность для достижения своих агрессивных целей, она использовала следующую стратегию: угрожала человеку, а затем, казалось, забывала об угрозах. Как только намеченная ею жертва расслаблялась и прекращала думать о необходимости самообороны, женщина внезапно совершала нападение, причиняя значительный вред ничего не подозревающим людям.

Чтобы изменить эту опасную модель поведения, Людвиг с коллегами прописали этой пациентке систематическое «лечение» разрядами электрического тока высокой мощности. Первоначально она получала удары током только после нападений с применением физической силы. Затем она стала получать их, когда просто угрожала другим. В конце концов, ей стали наносить удары, когда она начинала жаловаться или обвинять других. Результаты подобного лечения были налицо: вскоре больная перестала прибегать к агрессивным действиям и даже со временем установила смахивающие на дружеские отношения с окружающими. Сама женщина также ощущала, что с нею произошли значительные изменения. Об этом свидетельствует ее признание: «Вы стараетесь сделать из меня человеческое существо». Выходит, что в данном случае причиняющее боль физическое наказание оказалось вполне успешным при смягчении опасных форм агрессии.

294

За исключением этого и нескольких других исследований, проведенных также в клинических условиях, большинство исследователей, изучающих влияние наказания на агрессию, не прибегали к столь крайним мерам — в качестве наказания они использовали в основном социальное неодобрение или отсутствие поощрений (Brown & Tyler, 1968; Deur & Раrkе,1970). Или же, как отмечалось нами в главе 3, исследователи, сосредоточившие свое внимание на изучении зависимости агрессии от наказания, в качестве метода исследования выбирали наблюдение, чтобы выяснить, каким образом наказания детей родителями связаны с проявлениями агрессии этими детьми в будущем (Eron & Huesmann, 1984). Как отмечалось нами ранее, такие исследования показывают, что не слишком суровые наказания, применяемые родителями, оказываются наиболее эффективными для снижения вероятности демонстрации агрессивного поведения детьми в дальнейшем (Lefkowitz, Eron, Walder & Huesmann, 1977). Дети, чьи родители в качестве карательных мер выбирали суровые или даже очень суровые наказания, в будущем склонны вести себя более агрессивно, нежели дети, которых наказывали не слишком строго.

Несмотря на подтверждение существующими данными того, что наказание зачастую действительно является эффективным средством предотвращения различных форм агрессии, у нас имеются все основания, чтобы задать вопрос: а всегда ли подобная мера срабатывает? Во-первых, реципиенты часто считают наказание несправедливым, особенно если видят, что другие, совершая подобные поступки, его избегают. Например, представьте себе чувство ярости и негодования школьников, которых наказывают за проступки, сходящие их одноклассникам с рук, или водителей, которых штрафуют за остановку в неположенном месте, хотя они не раз видели, как другие делают это безнаказанно. Неудивительно, что они впадают в ярость, когда их наказывают за подобное поведение.

Во-вторых, лица, чьими руками осуществляется наказание, иногда своими действиями подают пример агрессии. В таких случаях наказание, безусловно, способствует агрессии в будущем (Eron, 1982). Представьте себе, что какой-то родитель наказывает ремнем своего ребенка за драку с одноклассником, сердито приговаривая: «Я тебе покажу, как драться!» Что может усвоить ребенок в таком случае? Исключительно то, что драться можно, но следует выбирать жертву поменьше ростом! В-третьих, новые данные свидетельствуют о том, что, хотя наказание за антиобщественные действия в состоянии удерживать индивидов от совершения такого рода поступков, оно может вынудить индивида выбирать в качестве модели другие, вполне определенные формы антиобщественного поведения. Например, в одном из исследований по этой проблеме Белл, Петерсон и Хауталуома (Bell, Peterson & Hautaluoma, 1989) наказывали испытуемых изъятием купонов за демонстрацию эгоистичного поведения во время игры, основанной на следующих принципах: 1) кража купонов у других игроков; 2) чрезмерные траты (то есть участник игры тратил значительно больше, чем позволяли наличные ресурсы). Результаты показали: наказание игрока за демонстрацию одного типа поведения повышает вероятность выбора другой модели поведения.

Наконец, недавние исследования наводят на мысль, что наказание даст долговременный эффект только в том случае, если оно осуществляется при определенных условиях, а именно: 1) агрессивное действие и наказание должен разделять небольшой промежуток времени; 2) наказание должно быть достаточно строгим и неприятным; 3) реципиент должен четко осознавать, что определенная форма его поведения влечет за собой наказание (Bower & Hilgard, 1981). Только когда наказание осуществляется с учетом всех этих принципов, оно способствует существенным изменениям в поведении.

295

В целом у наказания как у метода предотвращения открытой агрессии тоже есть свои недостатки. Оно может расцениваться наказуемыми как точно такая же агрессия; оно может сдерживать одни модели антиобщественного поведения, но в то же время способствовать актуализации других; оно может служить для наказуемых примером агрессивного поведения; его эффективность зависит от выполнения определенных условий. В свете всего вышеперечисленного нас вряд ли удивит тот факт, что лица, «получившие по заслугам», редко изменяются или «перестраиваются» в результате приобретенного опыта.

НАКАЗАНИЕ И УГОЛОВНОЕ ПРАВО: ВОЗМОЖНЫЕ ПАРАДОКСЫ

Как уже отмечалось ранее, в большинстве государств наказание является краеугольным камнем системы уголовного права. Возможно, именно по этой причине оно является самым распространенным средством управления открытой агрессией. Учитывая это обстоятельство, системы, использующие наказания в качестве реакции на агрессию, должны делать это с особой осторожностью. Короче говоря, казалось бы, следует ожидать — и надеяться! — что каждый шаг, предпринятый системой, будет направлен на усиление сдерживающего влияния наказания на агрессию. Но на самом деле не это важно. Условия, существующие в настоящее время во многих законодательных системах, связанных с правосудием, похоже, приводят к снижению эффективности наказания как способа сдерживать агрессию. Во-первых, представьте себе механизм действия страха наказания — при определенных условиях его эффективность невелика. Во многих странах вероятность быть арестованным и осужденным за агрессивные поступки близка к нулю, а выгоды от подобного поведения зачастую весьма существенны. Что же касается форм наказаний за нападение на людей с применением насилия — они в лучшем случае неконкретны. Содержание приговора зависит от того, в чьем ведении находится дело, и даже от суда, где оно слушается. Все эти факторы в значительной степени снижают ценность страха наказания как сдерживающего агрессию фактора.

Во-вторых, реальное наказание часто не приводит к тем результатам, которых ждали от этого акта возмездия. Временной разрыв между фактами преступления с применением насилия и наказания за их осуществление исчисляется месяцами и даже годами. Связь между актами агрессии и наказанием случайна; далеко не всех агрессоров, как отмечалось ранее, арестовывают, еще меньшему количеству выносят приговор. Вот почему многие лица, совершившие агрессивные действия, остаются безнаказанными, а другие заявляют о своей невиновности, чтобы уменьшить строгость возможного наказания, что вполне естественно для нашей, загруженной делами, судебной системы. Учитывая все это, неудивительно, что некоторые индивиды, получившие по заслугам, зачастую считают себя либо неудачниками, либо жертвами нелогичной системы, но отнюдь не лицами, заслуживающими подобных мер со стороны разгневанного общества.

В заключение следует отметить, что имеющиеся данные свидетельствуют о том, что наказание, осуществляемое должным образом, может служить эффективным средством предотвращения агрессии. Но для этого необходимо, чтобы в процедуре его применения присутствовала некая система и чтобы оно не противоречило основным принципам. К сожалению, такие требования отсутствуют в системе у го-

296

ловного права большинства стран. Результат, таким образом, вполне предсказуем: наказание зачастую не в состоянии оказать какого-нибудь заметного сдерживающего влияния на потенциальных агрессоров. И, как считают исследователи, оно действительно в основном представляет собой урок жестокости или санкционированный законом акт возмездия лицам, которые считаются опасными. Важно, однако, отметить, что подобные результаты внутренне не ассоциируются с самим наказанием. С другой стороны, существуют данные, говорящие о том, что наказание может служить эффективным средством для модификации многих моделей поведения, включая агрессию. Однако вопрос о том, будет ли оно применяться в системе уголовного права способом, который повысит вероятность получения подобных результатов, остается открытым.

КАТАРСИС: НЕУЖЕЛИ «ВЫХОД ИЗ СЕБЯ» ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПОМОГАЕТ?

Представьте себе такую ситуацию: в один прекрасный день вас здорово разозлил ваш босс, серьезно отчитавший вас за поступок, к которому вы не имели никакого отношения. После ухода начальника вы ударяете кулаком по столу, ломаете два карандаша и рвете в клочья утреннюю газету. Уменьшат ли эти действия ваш гнев? И избавят ли они вас от склонности в будущем сердиться на босса в подобных ситуациях? Согласно хорошо известной теории катарсиса, ответ в обоих случаях будет положительным. Эта точка зрения наводит на мысль, что, когда рассерженный человек «выпускает пар» посредством энергичных, но не причиняющих никому вреда действий, происходит следующее: во-первых, снижается уровень напряжения или возбуждения, а во-вторых — уменьшается склонность прибегать к открытой агрессии против провоцирующих (или других) лиц.

Эти предположения восходят еще к трудам Аристотеля (382 — 322 н. э.), считавшего, что созерцание постановки, заставляющей зрителей сопереживать происходящему, косвенно может способствовать «очищению» чувств. Несмотря на то что сам Аристотель не предлагал конкретно этот способ для разрядки агрессивности, логическое продолжение его теории было предложено многими другими, в частности Фрейдом, полагавшим, что интенсивность агрессивного поведения может быть ослаблена либо посредством выражения эмоций, имеющих отношение к агрессии, либо путем наблюдения за агрессивными действиями других. Признавая реальность такого «очищения», Фрейд тем не менее был весьма пессимистично настроен относительно его эффективности для предотвращения открытой агрессии. Похоже, он считал, что его влияние малоэффективно и недолговечно. Таким образом, представление о катарсисе, принятое в психологии, скорее сродни тому, что излагают Доллард и его коллеги в монографии «Фрустрация и агрессия» (Dollard et al., 1939).

Согласно этим авторам, «результатом любого акта агрессии является катарсис, который уменьшает вероятность проявления других агрессивных действий». Короче говоря, Доллард и другие считают, что осуществление одного агрессивного акта — независимо от того, что его породило — снижает желание агрессора прибегать к другим формам насилия. Основываясь главным образом на этом и подобном ему предположениях, целые поколения родителей побуждали своих

297

детей играть в активные игры, тысячи психотерапевтов призывали пациентов освобождаться от враждебных чувств, а сообразительные предприниматели получили весьма солидные доходы от продажи резиновых плеток и подобных средств, предназначенных для достижения эмоционального катарсиса. Оправдывает ли себя эта вера в лечебные свойства катарсиса и деятельности, приводящей к нему? И вновь — имеющиеся эмпирические данные складываются в довольно сложную картину.

РАЗРЯДКА НАПРЯЖЕНИЯ С ПОМОЩЬЮ АГРЕССИВНЫХ ДЕЙСТВИЙ: КОГДА СТРАДАНИЯ ДРУГОГО ПРИВОДЯТ К ХОРОШЕМУ НАСТРОЕНИЮ

Во-первых, давайте задумаемся над утверждением, что на фоне сильной провокации деятельность, предполагающая энергичные, но безопасные действия, включая сравнительно безобидные формы агрессии, якобы может привести к разрядке напряжения или эмоционального возбуждения. Исследования, в которых проверялась достоверность этого предположения, в целом подтверждали гипотезу, но указывали при этом на важные ограничения, которые необходимо учитывать при работе с данным процессом. С одной стороны, казалось бы, разрядка возбуждения, вызванного сильной провокацией, может произойти в результате осуществления физических действий, требующих больших усилий, или сравнительно безобидных нападок на других (Zillmann, 1979). Пожалуй, этот эффект прекрасно демонстрирует целая серия исследований, проведенных Хокансоном и его коллегами (Но-kanson & Burgess, 1962a, 1962b; Hokanson, Burgess & Cohen, 1963).

В этих исследованиях на первом этапе испытуемых (обычно студенток колледжей) провоцировал экспериментатор. Далее им предоставлялась возможность совершить какие-либо агрессивные действия по отношению к нему или другим. До, во время и после эксперимента у испытуемых измерялось артериальное давление. В целом результаты свидетельствуют об эмоциональной разрядке — катарсисе. У испытуемых, получивших разрешение проявить прямую агрессию по отношению к провокатору, отмечалось резкое падение уровня возбуждения.

Пожалуй, стоит детально рассмотреть один из подобных экспериментов (Hokanson & Burgess, 1962b), когда испытуемых, под предлогом изучения влияния выполнения интеллектуальных задач на физиологические реакции, просили перечислить последовательность от 100 до 0, убывающую на три. При этом экспериментатор неоднократно прерывал испытуемых, мешал им, в некоторых случаях настаивая на том, чтобы они начали перечисление заново. Наконец он заканчивал этот этап эксперимента, заметив с явным негодованием, что «нежелание сотрудничать» испытуемых делает всю работу бессмысленной. Как и следовало ожидать, такая крайне провокационная методика способствовала заметному росту показателей физиологического возбуждения у испытуемых (то есть у них резко поднималось артериальное давление и учащался пульс).

Чтобы определить, произойдет ли спад возбуждения, если участникам эксперимента предоставить возможность отомстить провокатору, испытуемых разделили на несколько групп и дали им возможность проявить по отношению к экспериментатору: 1) физическую агрессию (разряды электрического тока); 2) вербальную агрессию (оценки опросника); 3) воображаемую агрессию (сочинение историй на основе просмотренных рисунков). Испытуемые же из четвертой, конт-

298

рольной группы, не имели возможности ответить на резкие замечания экспериментатора. Как видно из рис. 9.2, результаты показали наличие эмоционального катарсиса. У испытуемых, получивших возможность ответить экспериментатору физической агрессией, наблюдалось резкое падение возбуждения до первоначального уровня. То же самое можно сказать и об испытуемых, которым было разрешено мстить только посредством вербальной агрессии. Последний пример свидетельствует о том, что при таких условиях даже сравнительно безобидные дей-

299

ствия могут привести к разрядке напряжения. Однако воображаемая агрессия по отношению к экспериментатору не привела к достижению подобного результата. В ходе последующих исследований Хокансон и его коллеги получили данные, свидетельствующие о том, что проявление агрессии по отношению к лицам, ассоциируемым с источником раздражения, может привести к разрядке физиологического напряжения. А нападки на лиц, не имеющих никакого отношения к провоцированию испытуемых, не приводят к такому же результату (Hokanson, Burgess & Cohen), 1963). В сочетании с данными других исследований (Geen, Stonner & Shope, 1975) эти данные наводят на мысль о том, что индивиды в момент осуществления агрессивных действий действительно могут иногда ощущать разрядку эмоционального напряжения. С этой точки зрения, выводы, сделанные на основе житейского опыта, о том, что мы зачастую «чувствуем себя лучше» (то есть менее возбужденными или напряженными), расквитавшись с людьми, выводившими нас из себя, действительно имеют под собой основания.

[image055.jpg]

Эмоциональный катарсис: некоторые специфические условия

Прежде чем мы закончим рассматривать проблему, которую можно было бы назвать проблемой эмоционального катарсиса, следует обратить внимание на два следующих обстоятельства. Во-первых, тот факт, что агрессия по отношению к другим зачастую приводит к снижению уровня физиологического возбуждения, ни в коем случае не означает, что в будущем индивид будет не так часто выбирать агрессивное поведение в качестве модели поведения. На самом же деле, утверждает Хокансон (Hokanson, 1970), подобный способ снятия эмоционального напряжения зачастую поощряется, что может способствовать усилению агрессивных наклонностей. Коротко этот механизм можно представить следующим образом: человека выводят из себя, и он отвечает агрессией провокатору. В результате уровень физиологического возбуждения у него падает. Такой способ снятия напряжения, в свою очередь, может способствовать развитию у человека склонности реагировать в будущем агрессией на тех, кто будет его провоцировать. Короче говоря, эмоциональный катарсис ни в коем случае не гарантирует того, что полученная в результате нападок на других разрядка уменьшит вероятность проявления подобного поведения в будущем. Как показала жизнь, вполне возможны и диаметрально противоположные результаты (см. рис. 9. 3).

300

[image056.jpg]

Во-вторых, что касается утверждения, что существует в каком-то смысле уникальная связь между агрессивными действиями и разрядкой вызванного гневом эмоционального напряжения. Еще недавно было широко распространено убеждение, что только действия против источника провокации — или ассоциирующихся с ним объектов — могут снять эмоциональное возбуждение спровоцированных лиц. Однако результаты недавних весьма интересных экспериментов наводят на мысль, что, по существу, любая реакция, помогающая положить конец отвратительному поведению какого-либо человека, может иметь подобный эффект (Ноkanson & Edelman, 1966; Hokanson, Willers & Koropsak, 1968; Stone & Hokanson, 1969).

Во время эксперимента, проведенного Хокансоном, Виллерсом и Коропсаком (Hokanson, Willers & Koropsak, 1968), испытуемые, оказавшиеся в разных экспериментальных условиях, имели возможность с помощью двух кнопок либо вознаградить другого человека (присудить ему дополнительное очко), либо наказать с помощью разрядов электрического тока. На самой начальной, базовой фазе эксперимента напарник испытуемых (помощник экспериментатора) отвечал вознаграждением или наказанием в случайном порядке, независимо от поведения испытуемых. Как и ожидалось, в течение всего этого периода испытуемые демонстрировали разрядку эмоционального напряжения (катарсис), когда реагировали агрессией на разряды электрического тока, посланные их напарником, то есть когда имели возможность ответить контрударами.

На втором этапе эксперимента условия изменились — действия напарника стали зависеть непосредственно от поступков испытуемых. В 90% случаев неагрессивных ответов мужчин-испытуемых на электрические разряды, полученные со стороны своего напарника (фактически поощрение), он, в свою очередь, в следующий раз отвечал им поощрением. Когда же 90% испытуемых отвечали на действия своего оппонента агрессивно (то есть посылая ему разряды электрического тока), он отвечал им тем же. Было выдвинуто предположение, что при таких условиях испытуемые быстро сообразят, что выгоднее всего на полученный удар током реагировать в неагрессивной манере. Более того, что намного важнее для нашего исследования, они постепенно станут демонстрировать падение уровня напряжения именно после неагрессивных поступков. Короче говоря, прогноз заключался в том, что испытуемые будут демонстрировать признаки эмоционального катарсиса как реакцию, следующую за неагрессивным поведением, потому что такое поведение предотвратит последующие атаки со стороны помощника экспериментатора. Именно так и произошло.

Еще более яркие свидетельства в пользу того, что снятие напряжения, вызванного гневом, не имеет какой-то уникальной связи с агрессивными реакциями, были получены в результате исследования, осуществленного Стоуном и Хокансоном (Stone & Hokanson, 1969). По условиям эксперимента испытуемые должны были отвечать оппоненту одним из трех способов: путем нанесения ему ответного удара; путем его вознаграждения или же путем нанесения более слабых (слабее полученных) ударов самим себе. Была установлена закономерность действий между поведением испытуемых и их партнером: всякий раз, отвечая на удары со стороны помощника экспериментатора нанесением ударов самим себе, они получали вознаграждение. При таких условиях участники эксперимента стали постепенно демонстрировать разрядку напряжения по типу катарсиса сразу же после подобных реакций. Иными словами, у них быстро и резко падал уровень физиологического напряжения каждый раз, когда они демонстрировали — на первый взгляд — мазохистское поведение! На самом же деле такое поведение было далеко от мазохистского — оно снижало дискомфорт, который испытывали испытуе-

301

мые. Эти данные — весомое доказательство того, что между агрессией и разрядкой эмоционального возбуждения не существует какой-либо уникальной или специфической связи. Похоже, что при определенных условиях практически любая форма поведения может приобрести такие «катарсические» свойства.

КАТАРСИС И ПОВЕДЕНЧЕСКАЯ АГРЕССИЯ: ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛИ НАСИЛИЕ СЕГОДНЯ ВЕДЕТ К ПРОЩЕНИЮ ЗАВТРА?

Несмотря на то что такое явление, как эмоциональный катарсис, представляет собой значительный интерес, более важным, с точки зрения возможности управления агрессией, кажется вопрос о существовании поведенческого катарсиса — могут ли безопасные и не причиняющие вреда действия способствовать снижению вероятности проявления более опасных форм агрессии. К сожалению, полученные на сегодняшний день данные о возможном эффекте поведенческого катарсиса едва ли можно назвать обнадеживающими. Фактически можно совершенно точно заявить, что подобный эффект имеет место только при наличии весьма специфических условий и что он не будет проявляться в ситуациях, в которых он должен бы был, как некогда считалось, проявиться. Например, задумайтесь над следующими фактами: 1) просмотр фильмов или телевизионных программ со сценами насилия не приводит к снижению уровня агрессии; напротив, подобный опыт, скорее, усилит интенсивность агрессивных проявлений в будущем (Wood, Wong & Chacere, 1991); 2) уровень агрессия не уменьшается, если человек вымещает свой гнев на неодушевленных предметах (Mallick & McCandless, 1966): если предоставить людям возможность «отдубасить» надувные игрушки, закидать дротиками изображения ненавистных врагов или разнести вдребезги какие-нибудь предметы — совершенно не обязательно, что сила их стремления совершить агрессивные поступки по отношению к досаждающим им лицам уменьшится; 3) уровень агрессии не уменьшается после серии вербальных атак (Ebbsen, Duncan & Konecni, 1975) — напротив, полученные данные свидетельствуют о том, что такие действия на самом деле усиливают агрессию.

Естественно, подобные результаты заставляют серьезно усомниться в широко распространенном убеждении относительно того, что катарсис способен предотвратить агрессию. И все же можно утверждать, что поведенческий катарсис действительно имеет место, но только при очень специфических условиях: когда разгневанные люди наносят вред непосредственно тем, кто разозлил их, либо становятся свидетелями того, как это делают другие. Короче говоря, катарсис может проявиться, но его возникновение будет обусловлено, скорее, принципом справедливости или равной ответственности (Greenberg, 1987), нежели принципом «очищения чувств», впервые предложенным Аристотелем. И хотя это предположение кажется вполне логичным, относящиеся к нему данные тоже дают сложную картину. Некоторые эксперименты наводят на мысль, что агрессоры, причинив боль объекту своего гнева или став свидетелями того, как это делают другие, могут впоследствии действительно быть менее склонными к агрессии по отношению к этим лицам (Fromkin, Goldstein & Brock, 1977; Konecni & Ebbesen, 1976). Ho результаты других работ свидетельствуют о том, что такие действия, напротив, могут привести к усилению интенсивности актов агрессии и повторению их в будущем (Geen, Stonner & Shope, 1975). Последнее можно объяснить только од-

302

ним: причинение зла своему врагу зачастую приносит удовлетворение и может превратиться в своего рода условный рефлекс (Baron, 1979a). Таким образом, агрессивные действия в отношении других лиц, достигшие желанной цели, могут скорее усилить, нежели ослабить склонность к агрессивному поведению. Какой бы тонкий механизм ни был задействован при этом, ясно, что в подобных случаях эффекта, возникновение которого относят на счет так называемого поведенческого катарсиса, зачастую не наблюдается.

В настоящее время данные, полученные относительно способности катарсиса предотвращать агрессию, достаточно противоречивы. Эффект катарсиса наблюдался в одних экспериментах, но не был зарегистрирован в других. И мы не можем представить простые и ясные объяснения противоречивости этих данных. Впрочем, одно из возможных объяснений состоит в том, что, вопреки общепринятому мнению, катарсис происходит только при весьма специфических условиях, поэтому факт его наличия лишь в части экспериментов можно объяснить тем, что только в некоторых исследованиях были созданы соответствующие условия. Так что же это за условия? На основе рассмотренных нами работ и существующего ныне понимания природы агрессии, на которое оказывает сильное влияние постоянно усложняющаяся психологическая теория когнитивных процессов (Веrkоwitz, 1984, 1989; Zillmann, 1988), можно выдвинуть следующие гипотетические предположения.

Во-первых, агрессивные действия, дающие возможность индивиду улучшить отношение к себе со стороны других или прекратить плохое обращение с собой, действительно могут способствовать разрядке эмоционального напряжения. Однако, поскольку падение уровня возбуждения или отрицательных чувств вследствие осуществления агрессивных действий доставляет удовольствие, такая ситуация в целом может действительно служить основой для усиления склонности к агрессии. Таким образом, под влиянием фрустрации или других условий, вызывающих отрицательные эмоции или возбуждение, лица, прибегавшие к агрессии ранее, скорее всего вновь обратятся к ней.

Во-вторых, «сведение счетов» с провоцирующим лицом может привести к временному снижению мотивации к агрессии по отношению к этому лицу. При этом следует особое внимание обратить на слово «временное». Агрессивная модель поведения избрана с целью восстановить социальную справедливость (равенство) , и эта цель может затмить одну из важнейших побудительных причин агрессивных действий. Однако, когда люди вспоминают реальные и представляют воображаемые неприятности, которые они переживали или могли бы пережить по вине объекта своей агрессии, негативные чувства могут возродиться вновь. Как полагал Берковитц, эти чувства сами по себе способны усилить склонность к агрессии (Berkowitz, 1989). Кроме того, эти чувства могут привести агрессора к заключению, что он еще не расплатился со своим обидчиком за его или ее предыдущие провокации. Если сработает один из этих механизмов, после первоначального ослабления склонность к агрессии может вновь усилиться. Кстати, следует отметить, что в исследованиях по катарсису практически не была затронута проблема длительности его воздействия, в то время как эта тема заслуживает самого тщательного изучения.

303

В-третьих, необходимость выполнять энергичную, изнуряющую физическую деятельность может также способствовать временному снижению эмоционального напряжения и уровня демонстрируемой агрессии. Огромное количество данных свидетельствует о том, что физические упражнения могут на самом деле уменьшить стресс и уровень напряжения, возникший в результате стресса (Ros-kies, 1987). Подобным же образом ощущение полного изнеможения снижает вероятность проявления практически всех форм физического напряжения. Таким образом, вполне вероятно, что уровень агрессии, для осуществления которой зачастую необходимы энергичные действия, может уменьшиться в результате изнуряющих упражнений. Следует, однако, заметить, что физическая и эмоциональная усталость быстро проходит, особенно если лица привычны к такой нагрузке (Zillmann, 1979). Таким образом, снижения эмоционального напряжения и уровня агрессии, вызванные подобной деятельностью, сравнительно кратковременны по своему действию и, похоже, не позволяют добиться устойчивой и длительной элиминации склонности к агрессии.

В целом и эмпирические данные, и определенные теоретические соображения говорят об уменьшении ценности катарсиса как средства предотвращения агрессии или ее контроля. Любое ослабление агрессии, вызванное катарсисом, со временем проходит. Не только «эмоциональное очищение», но и множество факторов, затрагивающих сложные понятия равенства и социальной справедливости, а также другие аспекты социального познания играют роль в возникновении и силе проявления катарсиса. Таким образом, можно сделать вывод, что потенциал такой методики чрезмерно преувеличивался в прошлом.

ВОЗДЕЙСТВИЕ МОДЕЛЕЙ НЕАГРЕССИВНОГО ПОВЕДЕНИЯ: ЗАРАЗИТЕЛЬНОЕ ВЛИЯНИЕ СДЕРЖАННОСТИ

Большое количество полученных в результате исследований данных подтверждают предположение, что наблюдение за моделями агрессивного поведения — действиями лиц, чье поведение можно квалифицировать как агрессивное — может иногда вызвать подобные действия и со стороны наблюдателей (Sprafkin, Gadow & Greyson, 1987; Wood, Wong & Chachere, 1991). Более того, как отмечалось нами в главе 3 и главе 5, такой эффект наблюдается не только у взрослых (Baron & Bell, 1975), но и у детей (Егоп, 1987). Одно из общепринятых объяснений описанного эффекта заключается в том, что модели агрессивного поведения влияют на процессы сдерживания и торможения у наблюдателей. Предполагается, что наблюдение за моделями агрессивного поведения «разрушает барьеры», удерживавшие ранее наблюдателя от совершения актов открытой агрессии, что, соответственно, повышает вероятность проявления подобного поведения. Если дело обстоит именно так (а существующие данные это подтверждают [Bandura, 1986]),TO возникает интересный вопрос: а нельзя ли таким же образом вызвать противоположные реакции? Если «барьеры», удерживающие от проявления агрессии, можно разрушить путем демонстрации моделей необычайно агрессивного поведения, нельзя ли их «воздвигнуть» аналогичным образом — с помощью наблюдения за моделями неагрессивного поведения — действиями индивидов, остающихся сдержанными и спокойными перед лицом даже самой сильной провокации? Самое обычное наблюдение дает положительный ответ на этот вопрос. Например, многие ситуации, в которых чувствуется напряжение или содержится угроза, можно разрядить, если вовлеченные в них лица демонстрируют сдержанное поведение, призывают не идти на крайние меры или делают то и другое вместе. К подобной тактике неоднократно — и весьма успешно — прибегали в различных университетских городках для предотвращения столкновений между студентами и полицией.

304

То, что наблюдение моделей неагрессивного поведения может способствовать снижению уровня открытой агрессии, подтвердили также несколько экспериментов (Baron, 1971c; Baron & Kepner, 1970; Donnerstein & Donnerstein, 1976). Выяснилось, что рассерженные индивиды, получившие возможность отвечать актами агрессии человеку, бывшему источником их раздражения, после наблюдения моделей неагрессивного поведения демонстрировали значительно меньшие уровни агрессии, нежели лица, не имевшие такой возможности. Более того, подобные результаты были получены не только в случае демонстрации моделей неагрессивного поведения (Donnerstein & Donnerstein, 1976), но и вербальных призывов вести себя более сдержанно (Baron, 1972b). Возможно, наиболее явно снижение уровня агрессивности наблюдалось среди лиц, предварительно подвергшихся сильному провоцированию со стороны потенциальных объектов агрессии. В качестве демонстрации описанного эффекта и силы его влияния обратимся к исследованию, проведенному Бэроном и Кепнером (Baron & Kepner, 1970).

В этой работе традиционная система Басса учитель — ученик (Buss, 1961) была модифицирована: во время эксперимента испытуемые имели дело не с одним человеком — помощником экспериментатора, обычно служившим объектом агрессии, а с двумя помощниками экспериментатора, из которых один играл роль ученика, а другой — роль второго учителя. (До начала основной процедуры ученик выводил испытуемых из себя своей оскорбительной манерой поведения — он сомневался в их интеллектуальных задатках и желании и способности выполнить экспериментальные задания.) В двух экспериментальных группах второму помощнику выпадало первым сыграть роль учителя: он наказывал разрядами электрического тока ученика до того, как это же проделывал испытуемый. В одном варианте экспериментальных условий (модель агрессивного поведения) помощник вел себя необычайно агрессивно, «наказывая» предполагаемую жертву за ошибки разрядами электрического тока, нажимая кнопки 8, 9 и 10. В другом варианте (модель неагрессивного поведения) он вел себя сдержанно, неагрессивно, выбирая для наказания разряды тока малой мощности — кнопки 1, 2 и 3. И наконец, в третьем варианте, в контрольной группе, где отсутствовала демонстрация какой-либо модели поведения, испытуемые первыми выступали в качестве учителя, поэтому они были избавлены от влияния действий помощника перед нанесением удара ученику.

Результаты показали, что уровень агрессии у участников эксперимента, наблюдавших модель очень агрессивного поведения, был выше, чем у испытуемых из контрольной группы. Но (и это наиболее важно для нас) демонстрация модели неагрессивного поведения в значительной степени снизила уровень агрессии испытуемых по сравнению с контрольной группой. Причем это сказалось как на интенсивности, так и на длительности электроразрядов, которые выбирали испытуемые (помощник, конечно, не получал никаких ударов) для наказания ученика (см. рис. 9. 4).

[image057.jpg]

Подобные результаты были получены в ходе нескольких последующих исследований (Baron, 1971b, 1972b; Waldman & Baron, 1971). К тому же исследователи ставили своей целью добавить к результатам, полученным Бэроном и Кепнером, новые данные, — они предположили, что зачастую одного присутствия человека,

305

демонстрирующего модель неагрессивного поведения, вполне достаточно, чтобы нейтрализовать агрессивно-провоцирующее влияние от поведения агрессивных индивидов. В ситуациях, когда на потенциальных агрессоров оказывают влияние как индивиды, демонстрирующие агрессию, так и лица, демонстрирующие сдержанность, влияние первых в значительной степени может быть подавлено присутствием вторых. Как показал один из экспериментов (Baron, 1971c), присутствие человека, ведущего себя неагрессивно, действительно способно полностью нейтрализовать влияние даже необычайно агрессивной модели поведения, так что поведение испытуемых примет ту форму, которая свойственна им в отсутствие каких-либо социальных моделей. Если же принимать во внимание, что мы чаще всего сталкиваемся с моделями — как с реальными, так и с изображаемыми масс-медиа — агрессивного поведения, а также учесть силу их влияния на наблюдателей, то следует признать, что факторы, способные свести на нет воздействие подобных моделей, будут играть важную роль в попытках предотвращения и контроля человеческого насилия.

306

ВЛИЯНИЕ МОДЕЛЕЙ НЕАГРЕССИВНОГО ПОВЕДЕНИЯ: ПРИМЕЧАНИЕ ОБ ОТНОСИТЕЛЬНОЙ ЭФФЕКТИВНОСТИ

Рассмотренные нами данные позволяют думать, что зачастую демонстрация моделей неагрессивного поведения действительно может сдержать агрессию очевидцев. Но насколько эффективна эта тактика среди других? Другими словами, насколько эффективна демонстрация моделей неагрессивного поведения как способ контроля и предотвращения агрессии по сравнению с другими способами (например, наказание, катарсис), которые мы рассматривали? Исчерпывающего ответа на этот вопрос пока что нет. Однако вариант возможного ответа дает эксперимент, осуществленный Доннерштейном и Доннерштейном (Donnerstein & Donnerstein, 1976).

В нем студентам-испытуемым было предложено нанести некоему мужчине удар током. Согласно экспериментальным условиям, половине испытуемых внушили мысль, что объект агрессии может им отомстить, другая половина не предполагала подобных действий со стороны жертвы. Но, прежде чем всем им была предоставлена возможность нажать на кнопку, некоторым участникам в каждой группе показали видеозапись, где один человек (помощник экспериментатора) наказывал жертву, выбирая разряды электротока малой мощности (он пользовался для этой цели двумя кнопками, соответствующими на этой аппаратуре самым слабым разрядам). Напротив, другим участникам эксперимента показали видеозапись, где не было явной демонстрации какой-либо модели поведения.

На основе ранее полученных данных было высказано предположение, что демонстрация как сцен мести, так и моделей неагрессивного поведения в равной степени окажутся эффективными для снижения уровня агрессии. Оба этих предположения подтвердились. Лица, имевшие возможность наблюдать модели неагрессивного поведения, выбирали для помощника экспериментатора менее мощные разряды электрического тока, чем те, кто не имел никакой информации о моделях поведения. А индивиды, знающие наверняка, что жертва сможет им отомстить, адресовали ей разряды электротока меньшей мощности, нежели те, кто не был уверен в возможности акта возмездия.

На первый взгляд, полученные результаты наводят на мысль, что сдерживающий эффект от демонстрации моделей неагрессивного поведения соответствует эффекту, который дает страх возможного отмщения. Но другие данные, однако, показали, что наблюдение моделей поведения может быть более эффективно в этом отношении. Все описанное выше относится только к прямой агрессии, показателем которой является мощность выбранного разряда. Если говорить о торможении агрессивного поведения, то и вероятность возмездия, и показ модели неагрессивного поведения ведут к одному и тому же результату. Однако если говорить о косвенной форме агрессии (показатель — длительность разряда), то складывается совершенно иная картина. В этом случае демонстрация моделей неагрессивного поведения не производит значительного эффекта, в то время как страх отмщения усиливает агрессию. Короче говоря, страх возможного возмездия со стороны жертвы уменьшает интенсивность проявлений прямой, наблюдаемой агрессии, и одновременно усиливает косвенную, менее очевидную. Демонстрация же поведения неагрессивной модели, напротив, не оказывает такого воздействия.

307

Объяснить это кажущееся преимущество демонстрации моделей поведения над страхом отмщения мы можем следующим образом: использовавшаяся ранее процедура была разработана с учетом задачи изыскания двух различных способов сдерживания агрессии, в то время как нынешняя — с учетом задачи изыскания единственного. И угроза отмщения, и демонстрация модели неагрессивного поведения могут упрочить барьеры, удерживающие индивида от прибегания к агрессии. Кроме того, демонстрация модели спокойного, неагрессивного поведения (особенно после провокации) может способствовать спаду эмоционального возбуждения у наблюдателей. Снижение уровня возбуждения может, в свою очередь, подавить внешнюю агрессию (Rule & Nesdale, 1976). И хотя эти предположения совпадают с данными, полученными Доннерштейном и Доннерштейном (Donnerstein & Donnerstein, 1977), и фактами, изложенными в других трудах (Rule & Nesdale, 1976), они не подвергались непосредственному эмпирическому исследованию. Таким образом, их можно считать умозрительными по своей природе. Независимо от того, подтвердят ли наличие и схему действия этого предполагаемого механизма будущие исследования, существующие данные тем не менее позволяют сделать следующее заключение: умение «держать себя в рамках», так же как и агрессия, может быть социально «заразительным». В результате демонстрация моделей сдержанного, неагрессивного поведения может зачастую оказаться весьма эффективной, для того чтобы сравнительно тривиальные и кратковременные инциденты не стали искрами для возникновения полномасштабных и длительных актов коллективного насилия.

КОГНИТИВНЫЕ МЕТОДЫ КОНТРОЛЯ АГРЕССИИ: АТРИБУЦИИ, СМЯГЧАЮЩИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА И ОПРАВДАНИЯ

На первый взгляд, агрессия представляет собой, если так можно выразиться, горячую форму поведения: она содержит в себе мощный эмоциональный заряд. Ведь даже такие выражения, как «выведенный из себя», «несдержанный» и «доведенный до белого каления», подчеркивают наличие эмоционального компонента в агрессивных действиях. Как уже отмечалось в этой книге, совсем не обязательно, что причиной агрессии будут гнев или схожие с ним эмоции. Напротив, агрессия зачастую является результатом холодного безэмоционального расчета, и тогда ее лучше всего называть целенаправленной или же инструментальной, но никак не эмоциональной (Berkowitz, 1989; Zillmann, 1988). Такие наблюдения наводят на мысль, что агрессия зачастую задействует важные когнитивные процессы или их компоненты, такие как память, мышление, установки и атрибуции и, конечно же, в значительной степени агрессивное поведение (Berkowitz, 1984). Может ли вмешательство, разработанное с учетом подобных факторов, быть эффективным средством, снижающим вероятность возникновения открытой агрессии и интенсивность ее проявлений? Этот вопрос рассматривался в огромном количестве исследований, и полученные результаты нередко обнадеживали. Большинство этих работ концентрировали свое внимание на трех когнитивных факторах, сдерживающих агрессию: на атрибуции; информации, имеющей отношение к смягчающим обстоятельствам, и на роли оправданий или объяснения причин. В соответствии с расставленными акцентами мы рассмотрим данные, имеющие отношение к каждому из этих факторов.

308

АТРИБУЦИИ И АГРЕССИЯ: КАК ОТВЕТ НА ВОПРОС «ЗА ЧТО?» МОЖЕТ ПОВЛИЯТЬ НА ХОД АГРЕССИИ

Представьте себе, что вы разговариваете с кем-то по телефону, и вдруг, после серии странных шумов, связь прерывается. Как вы поведете себя в подобной ситуации? Станете злиться и попытаетесь выместить злость на своем собеседнике, набрав его номер заново и сказав ему пару ласковых, чтобы у него так же, как и у вас, испортилось настроение? Скорее всего нет: ведь вам ясно, что он тут ни при чем, и это просто какие-то неполадки на линии. Теперь, представьте себе ту же самую ситуацию, но с одним, весьма существенным отличием: за мгновение до того, как связь обрывается, человек на том конце провода говорит в ваш адрес какую-то резкость. Каковы будут ваши действия на этот раз? Наверняка, выйдя из себя, вы постараетесь отплатить ему той же монетой: он же явно на это и напрашивался.

Учитывая противоположность ваших реакций в этих двух ситуациях, невольно обращаешь внимание на существенную роль атрибуций — нашего восприятия причин, побуждающих людей поступать именно таким образом. Атрибуция — составная часть единого социального процесса: мы постоянно пытаемся понять других, осознать мотивы и причины поведения. Что же касается агрессии, мы прибегаем к ней, чтобы в точности понять, почему другие ведут себя, на первый взгляд, провокационно. Действительно ли другой человек хотел обидеть нас или же он просто неуклюже выразился? Неужели другой водитель намеренно «подрезал» нас на повороте или же он просто не заметил нас? В этой и во множестве других ситуаций мы пытаемся определить, почему другие вели себя именно так, а не иначе. Выводы, к которым мы вследствие этого приходим, оказывают необычайно сильное влияние на все наше будущее поведение, в том числе и на склонность прибегать к агрессивным действиям. Мы уже говорили о роли атрибуций и других аспектов социального мышления, когда рассматривали социальные детерминанты агрессии (см. главу 4). Сейчас же расширим рамки предыдущего обзора и обратим особое внимание на потенциальную ценность атрибуций как способа контроля агрессивного поведения или снижения интенсивности агрессивных проявлений.

Несколько экспериментов могут подтвердить важную роль атрибуций в выборе нами реакции на кажущуюся провокацию (Ferguson & Rule, 1983; Johnson & Rule, 1986; Kremer & Stephens, 1983). Например, в одном, весьма тщательно поставленном эксперименте, Обучи и Камбара (Ohbuchi & Kambara, 1985) давали задание испытуемым женщинам принимать информацию, поставив их в известность, что другой человек (помощница экспериментатора) намеревается послать им разряды электрического тока умеренной или большой мощности. Затем половина испытуемых получила удары током со стороны своего оппонента именно той мощности, что и ожидалась, в то время как другая половина получила удары, не совпадавшие по мощности с ожидаемыми. (Если в намерение оппонента входило послать разряд электротока большой мощности, испытуемые получали удары умеренной мощности и наоборот — в ожидании слабых разрядов они получали сильные.) Затем, на втором этапе эксперимента, испытуемым была предоставлена возможность адресовать разряды электрического тока различной мощности помощнице экспериментатора.

309

Если индивиды реагируют в первую очередь на намерения, скрывающиеся за провокационными действиями других, то можно предположить, что лица, которым известно о намерении противника нанести им удары током высокого напряжения, будут наносить более сильные ответные удары, нежели те, которым известно, что их противник собирается выбрать разряды слабой мощности. Более того, такая тенденция не будет зависеть от действительной мощности разряда, полученного ими. Если же, напротив, индивиды отвечают, главным образом, на истинный уровень провокации со стороны других (а не на их намерения), можно предположить, что лица, получившие удар электического тока большой мощности, ответят более агрессивно, нежели те, в адрес которых бы посылались электрические разряды средней мощности, независимо от намерения оппонента. Как видно из рис. 9. 5, полученные результаты однозначно подтверждают первую из выдвинутых нами версий. Испытуемые, уверенные в том, что их оппонент собирается нанести им удар тока высокого напряжения, в ответах были более агрессивны, нежели те, кто ожидал получить электрический разряд слабой мощности. Более того, что очень

310

важно, эта тенденция сохранялась независимо от реальной мощности разрядов электрического тока, полученных испытуемыми. Другими словами, испытуемые, думавшие, что их оппонент стремится причинить им значительную боль, и получившие реально электрические разряды малой мощности, оказались более агрессивными, чем лица, уверенные в том, что им намерены причинить незначительную боль, а на самом деле получившие сильные удары током!

Эти результаты, как и результаты подобных исследований, показывают, что наша реакция на провокации других зависит в значительной степени от наших атрибуций по поводу намерений, скрывающихся за поведением других. Только когда мы видим, что люди специально делают нам гадости, мы отвечаем им тем же, следуя древнему принципу «око за око, зуб за зуб». Вывод, который мы можем использовать для решения вопроса о превентивных мерах и управлении агрессией, достаточно прост: провокационные действия, в основе которых лежит недоброжелательность — сознательное стремление провокатора причинить вред реципиенту, — встречаются гораздо чаще провокационных действий, совершенных без видимой причины. Кроме того, агрессию можно уменьшить, если известно, в какой степени провокационные действия со стороны других приписываются злонамеренности. Специфическая тактика достижения подобной цели представлена в следующем разделе.

СМЯГЧАЮЩИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА: ВЗАИМОЗАВИСИМОСТЬ ЭМОЦИЙ И ПОЗНАНИЯ В ПРОЦЕССЕ УПРАВЛЕНИЯ АГРЕССИЕЙ

Основной темой современных исследований в области социального познания — исследований, как мы думаем о других и как обрабатываем социальную информацию — является тесная и сложная связь между познанием и эманаци-ями. Другими словами, множество исследователей концентрируют внимание на вопросах о том, как мысли определяют чувства и наоборот, как чувства влияют на мысли (Isen,1987; Isen & Baron, 1981; Zajonc, Murphy & Inglehart,1989). Эти вопросы поднимались и изучались в связи с проблемой управления человеческой агрессией. В частности, исследователи пытались выяснить, может ли специфическая форма социальной информации — обычно называемая «смягчающие обстоятельства» — снизить уровень возбуждения как реакции на провокацию, а также уменьшить вероятность и силу объектных проявлений агрессии (Zillmann, 1988). По всей видимости, наиболее четкие и убедительные доказательства в пользу такого влияния приводятся Зильманном и его коллегами (Zillmann & others, 1975; Zillmann & Cantor, 1976).

Например, в эксперименте, поставленном Зильманном и Кантором (Zillmann & Cantor, 1976), студенты-выпускники участвовали в опыте, якобы устанавливающем влияние зрительных раздражителей на физиологические реакции. В соответствии с поставленной целью на протяжении всего эксперимента у испытуемых несколько раз измерялись частота пульса, артериальное давление и температура тела. Каждый участник опыта имел дело с двумя различными экспериментаторами. Как водится, один из них был вежлив и любезен, второй, напротив, вел себя грубо и вызывающе, обвиняя испытуемых в том, что они отказываются сотрудничать, и отзываясь о вежливом экспериментаторе в весьма оскорбительной манере. На первых двух этапах опыта вежливый экспериментатор давал рациональное

311

объяснение грубому поведению своего коллеги, заявляя, что тот расстроен результатами важного исследования; на третьем этапе никаких объяснений не давалось. Другая особенность этого опыта заключалась в разном времени предъявления информации, объясняющей причину грубого поведения. В одном случае (предварительное объяснение) такая информация предоставлялась до начала работы грубого экспериментатора с испытуемыми. Во втором случае (объяснение постфактум) — после провокаций с его стороны.

После того как испытуемые столкнулись с двумя различными экспериментаторами, их просили дать оценку этим людям, причем человек, сообщавший об этом задании, объяснял испытуемым, что их оценки будут направлены прямо в научно-исследовательский отдел с целью помочь в решении, кому из двух указанных экспериментаторов стоит содействовать в дальнейшей исследовательской работе. Чтобы подобные утверждения звучали убедительно, отзывы испытуемых помещались в конверт с надписью «Научно-исследовательский отдел», который запечатывался в их присутствии. Таким образом создавалась видимость того, что оценки испытуемых, которые они давали двум экспериментаторам, имели для судьбы последних важное значение.

Результаты эксперимента оказались весьма наглядными. Во-первых, анализ характеристик, данных испытуемыми личности грубого экспериментатора, подтвердил предположение, что предварительное объяснение и объяснение постфактум способствуют снижению уровня агрессии (в данном случае резкости высказываний), поскольку в контрольной группе, где не было представлено никакой информации по поводу причин грубого поведения экспериментатора, таких изменений зафиксировано не было. Далее выяснилось, что, как и прогнозировалось ранее, предварительное объяснение — более эффективное (хотя не так уж и намного) средство для снижения уровня агрессии, нежели объяснение постфактум. Короче говоря, как только испытуемые узнавали о том, что «неприятный» экспериментатор расстроен результатами другого исследования, их агрессивность по отношению к этому человеку резко падала, причем, если подобная информация поступала до начала провоцирования, уровень агрессии становился более низким, нежели в том случае, когда она поступала после.

Кроме того, в каком-то смысле даже более впечатляют данные измерений физиологических реакций, сделанные в русле изучения воздействия смягчающей информации на поведение испытуемых. Эти измерения показали, что испытуемые из контрольной группы, которым не давалось никакого объяснения поведения грубого экспериментатора, демонстрировали после провокации рост уровня возбуждения, который оставался стабильным на протяжении долгого времени — у испытуемых из этой группы даже в конце эксперимента можно было зарегистрировать достаточно высокий уровень возбуждения. Участники, получившие объяснение постфактум, демонстрировали резкое снижение уровня возбуждения после предоставления информации по поводу причин грубого поведения ассистента, но к концу эксперимента их возбуждение постепенно вернулось на первоначальный уровень. И наконец, данные, возможно, представляющие для нас наибольший интерес: испытуемые из группы предварительного объяснения демонстрировали сравнительно низкие показатели по физиологическим реакциям, когда реально сталкивались с грубостью экспериментатора. Более того, умеренное возбуждение, возникшее вследствие провокации, спадало очень быстро, буквально за считанные минуты (см. рис. 9. 6). Короче говоря, получалось так, что испытуемые, получив-

312

шие предварительное объяснение — поставленные в известность о том, что один из экспериментаторов находится в состоянии раздражения, — как бы подавляли в себе желание ответить гневом на оскорбительные комментарии. То, что дело обстояло именно так, показали письменные отзывы испытуемых об экспериментаторах. В группах, где не давалось никакого объяснения или оно предлагалось уже после провоцирования, письменные характеристики свидетельствовали о сильном раздражении (например: «Этого шакала следовало бы поучить хорошим манерам»). Напротив, письменные оценки испытуемых, которым дали предварительное объяснение, были сделаны в мягкой форме (например: «Мистер Дей вел себя несколько грубовато, пытаясь внушить мне мысль, что я горю желанием сорвать его эксперимент»).

[image058.jpg]

313

Таким образом, в то время как объяснение, данное постфактум, является, как выяснилось, эффективным способом сдерживания проявлений открытой агрессии и уменьшения уровня возникшего эмоционального возбуждения, более успешным средством для реального предотвращения возникновения гнева среди испытуемых оказалось предварительное объяснение. Эти результаты, в совокупности с полученными в ходе других экспериментов (Zillmann, 1988), говорят о том, что объяснения, даваемые человеку, особенно до начала провокации, могут оказаться весьма эффективным методом снижения уровня ответной агрессии.

Другие исследования, однако, наводят на мысль о том, что у этой методики есть существенные недостатки. В частности, оказывается, что при наличии высокого уровня возбуждения рассматриваемый нами способ когнитивного вмешательства оказывается неэффективным. Более того, это верно даже для тех случаев, когда высокий уровень возбуждения не является результатом предварительной провокации. Данный факт полностью подтвердился во время исследования, о котором сообщает Зильманн (Zillmann, 1979). Процедура этого эксперимента состояла в следующем. Испытуемых разбили не две группы: попавших в первую заставляли энергично выполнять физические упражнения — крутить педали велотренажера; оказавшиеся во второй не были вовлечены в подобного рода деятельность. Выполнение физических упражнений обусловило высокий уровень возбуждения испытуемых из первой группы, в то время как уровень возбуждения испытуемых из второй группы оставался низким. Затем испытуемые подвергались сильным провокациям со стороны грубого экспериментатора, который отпускал язвительные замечания в их адрес. Далее, в соответствии с условиями эксперимента, испытуемым должна была быть предоставлена возможность отомстить обидчику (способом, аналогичным описанному ранее, — оценить его деятельность в качестве помощника экспериментатора), но незадолго до этого момента некоторые из испытуемых получили информацию, оправдывающую его поведение, подобную той, что описывалась нами выше: им сказали, что экспериментатор сильно расстроен и именно этим объясняется его некорректное поведение. Другие испытуемые такой информации не получали. Результаты показали, что эта информация в значительной степени способствовала снижению уровня ответной агрессии среди лиц, не занимавшихся на велотренажере и с низким уровнем возбуждения. Напротив, информация, объяснявшая причину поведения, не оказала подобного влияния на лиц с высоким уровнем возбуждения.

Эти результаты совпадают с житейскими наблюдениями, говорящими о том, что «когда в дверь стучатся эмоции, разум выпрыгивает из окна». Другими словами, способность переработать сложную информацию о других, об их намерениях и причинах действий у людей, находящихся в сильном возбуждении, сходит на нет: в результате может последовать импульсивный выпад против других в ответ на реальную или воображаемую провокацию. Короче говоря, существующие данные свидетельствуют о том, что вмешательство когнитивных процессов при получении индивидами информации о смягчающих обстоятельствах может быть эффективным средством предотвращения ответной агрессии, но только для лиц с низким уровнем возбуждения. Высокий же уровень возбуждения, похоже, служит помехой для эффективной переработки информации о смягчающих обстоятельствах, фактически сводя на нет пользу от нее.

314

ИЗВИНЕНИЯ ИЛИ ОПРАВДАНИЯ: ПОЧЕМУ ВЫГОДНО ГОВОРИТЬ «ПРОСТИТЕ»

Представьте себе следующую сцену. Вы договорились с девушкой о свидании, а она опаздывает. Время идет, и вы начинаете сердиться. Наконец спустя полчаса она все-таки появляется. Прежде чем вы успеваете произнести хотя бы слово, девушка извиняется за свое опоздание. Как вы поступите? Ответите злобно и агрессивно или же поймете и простите? Исследования роли извинений или оправданий (к которым прибегают люди, чтобы объяснить, почему они не оправдали ваши ожидания [Bies, 1990]) наводят на мысль, что ваш ответ зависит от ряда дополнительных факторов. Если извинения вашей подруги искренни, а приводимые ею доводы убедительны, то вы растаете и гнев ваш улетучится сам собой. Если же, наоборот, ее извинения кажутся вам неискренними, а объяснения неубедительными, вы будете продолжать сердиться и даже, может быть, рассердитесь еще сильней, услышав ее объяснения. Результаты исследований (Weiner, Amir-khan, Folkes & Verette, 1987) показывают, что извинения или оправдания со ссылкой на внешние обстоятельства, неподконтрольные извиняющемуся человеку (например, «У меня не завелась машина», «Мой поезд опоздал»), более эффективны для элиминации гнева, чем ссылка на обстоятельства, которые человек в состоянии контролировать («Я совершенно забыл об этом»). Точно так же гнев скорее улетучится после извинений и объяснений, которые кажутся искренними, чем после тех, искренность которых вызывает сомнения (Baron, 1988a, 1990; Bies, 1990). Данные, наиболее убедительно свидетельствующие о потенциальной способности извинений снижать уровень агрессии, были недавно представлены Обучи, Каме-дой и Агари (Ohbuchi, Kameda & Agarie, 1989).

В поставленном ими эксперименте в результате целой серии ошибок, совершенных помощником экспериментатора, испытуемые женщины оказались не в состоянии правильно выполнить поставленные перед ними задачи и поэтому получили негативную оценку со стороны экспериментатора, что привело их в замешательство. Позднее помощник экспериментатора извинился перед некоторыми из них за свои ошибки. Причем свои извинения он приносил либо в присутствии экспериментатора (экспериментальное условие — публичное извинение), либо в его отсутствие (экспериментальное условие — приватное извинение). При публичном извинении помощник экспериментатора, с одной стороны, снимал с испытуемых ответственность за плохое выполнение задания, а с другой — пытался исправить свои ошибки. Приватное же извинение, напротив, не снимало с испытуемых ответственность за плохое выполнение задания.

После такого обращения испытуемые оценивали помощника экспериментатора по некоторым характеристикам (например, искренность —неискренность, ответственность—безответственность), описывали собственное состояние (например, приятное — неприятное) и оценивали способности ассистента как психолога. Последняя оценка отражала величину уровня агрессии испытуемых, поскольку им сообщили, что выставленные баллы отразятся на карьере ассистента.

Результаты показали, что извинения действительно играют весьма существенную роль в подавлении ответной агрессии. Испытуемые, перед которыми помощник извинился, дали ему более высокую оценку, сообщив о том, что чувствуют себя лучше, и демонстрировали более низкие уровни агрессии, чем те, перед кем он не извинился. Более того, простое «возмещение ущерба» — путем приватного извинения или признания экспериментатором ошибок, совершенных его помощником, — оказалось менее эффективным для снижения уровня агрессии, чем публичное извинение (см. рис. 9. 7).

315

[image059.jpg]

Исследования по этой же тематике, проведенные Обучи с коллегами, ставили своей целью изучить возможное влияние — раскрытия причин провокационных действий людьми, их осуществившими — на подавление агрессии (Ваrоn, 1990; Bies, 1990). Полученные данные показывают, что от искренности или неискренности объяснений (с точки зрения реципиента) в основном зависит, какой следующий шаг он сделает. Например, рассмотрим эксперимент, проведенный Бэроном (Ваrоn, 1988а). В этом исследовании испытуемые вели переговоры с помощником экспериментатора о дележе гипотетического денежного дохода, полученного воображаемой компанией, где они якобы работают. Помощник, заняв бескомпромиссную позицию, требовал 800 тысяч долларов из миллиона, уступив во время переговоров лишь по двум незначительным пунктам. Во время переговоров помощником экспериментатора делались утверждения, чтобы испытуемые увидели разнообразные, но всегда понятные причины, заставляющие его действовать так, а не иначе. В двух случаях (экспериментальные условия «внешние обстоятельства и искренность» и «внешние обстоятельства и неискренность») помощник заявлял, что у него в конторе потребовали, чтобы он ни на какие уступки не шел (например: «Меня однозначно проинструктировали — получить как можно больше»). В третьем же случае (экспериментальные условия «дух соперничества как черта личности») он, напротив, утверждал, что он такой по природе и уступать никому никогда не собирается (например: «Я скорее умру на месте, не добившись соглашения, нежели проявлю слабость и уступлю своему оппоненту. Так уж я устроен»).

316

Чтобы определить, насколько искренни заявления, сделанные помощником экспериментатора, испытуемым было разрешено требовать от него предъявления письменных инструкций, которые он якобы получил от своего отдела. При экспериментальных условиях «внешние обстоятельства и искренность» эти инструкции побуждали помощника действительно «стоять на своем». Напротив, при условиях «внешние обстоятельства и неискренность» они же заставляли его делать уступки. (При экспериментальных условиях «дух сопреничества как черта личности» эти требования не были однозначными, что позволяло помощнику вести себя так, как он считал нужным).

После окончания переговоров испытуемые заполнили контрольный бланк по всем экспериментальным условиям, а также опросник, где им предлагалось определить, с какой вероятностью они выберут один из пяти предложенных способов разрешения конфликтных ситуаций с этим человеком в будущем — избегание, соперничество, соглашение, компромисс или сотрудничество (Thomas, 1992). Результаты показывают, что испытуемые действительно чувствовали, что помощник экспериментатора неискренен при условиях, предписывающих ему быть неискренним. Кроме того, как и предполагалось, испытуемые, попавшие в группу с экспериментальными условиями «внешние обстоятельства и неискренность», в отличие от испытуемых из группы с условиями «внешние обстоятельства и искренность», предпочитали выбирать для разрешения будущих конфликтных ситуаций с помощником экспериментатора наименее конструктивные способы — избегание и соперничество. Учитывая, что соперничество в данном контексте означает стремление направить свои силы на то, чтобы нарушить планы оппонента и отстранить его от источников прибыли, полученные результаты наводят на мысль, что объяснение причин провокационных действий будет менее эффективным средством для подавления ответной агрессии, если оно кажется неискренним. Более того, результаты других исследований (Baron, 1985; Bies, Shapiro & Cummings, 1988) показывают, что неискренние объяснения могут привести к совершенно неожиданным результатам и даже повысить вероятность проявлений агрессии.

В двух словах, не вызывает сомнения, что информация, которую индивиды предоставляют, объясняя причины своего вызывающего поведения, может сыграть важную роль при выборе реакции на их действия. Если же за провокациями следуют убедительные и искренние извинения и объяснения причин, ответная агрессия реципиентов может в значительной степени уменьшиться. Безусловно, извиняться и убедительно объяснять свои действия — не простое дело, но выгода от подобных действий делает их стоящими фактически при любых обстоятельствах.

ИНДУКЦИЯ НЕСОВМЕСТИМЫХ РЕАКЦИЙ: ЭМПАТИЯ, ЮМОР И УМЕРЕННОЕ СЕКСУАЛЬНОЕ ВОЗБУЖДЕНИЕ КАК СРЕДСТВА ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ АГРЕССИИ

К числу давно устоявшихся принципов психологии можно отнести принцип, согласно которому все живые организмы, включая человека, не способны осуществлять две несовместимые реакции в одно и то же время. Например, трудно (прак-

317

тически невозможно) одновременно мечтать и выполнять сложные когнитивные действия, такие как работа на компьютере или чтение научной статьи. Подобным же образом, трудно (скорее даже невозможно) одновременно находиться в состоянии восторга и депрессии. Этот основной принцип нашел свое отражение в проблеме предупреждения или управления человеческой агрессией в виде так называемой гипотезы несовместимых реакций (Baron, 1983а, 1993). Согласно этой теории, можно уменьшить и гнев, и уровень открытой агрессии, вызывая тем или иным способом у людей чувства (эмоциональные состояния), несовместимые с гневом и агрессией (Zillmann & Sapolsky, 1977). Несмотря на то что несовместимыми с чувствами гнева и открытой агрессии могут оказаться самые разные реакции, исследователи обратили особое внимание на три из них: чувства эмпатии или симпатии по отношению к потенциальным объектам агрессии и ощущение умеренного сексуального возбуждения, возникающее в результате воздействия умеренных эротических стимулов (Baron, 1983b).

ЭМПАТИЯ: РЕАКЦИЯ НА СТРАДАНИЯ ДРУГИХ

Ведя себя агрессивно по отношению к другим людям, человек зачастую становится свидетелем боли и страданий своих жертв. Успешно реализованный акт агрессии в конце концов подразумевает нанесение вреда или увечий намеченному реципиенту. Какие чувства испытывают при этом агрессоры? Вполне возможно, что они переживают эмпатию — испытывают чувства, аналогичные испытываемым жертвой (Miller & Eisenberg, 1988). В зависимости от степени эмпатии агрессора, уровень агрессии в последующих актах может быть снижен. Иными словами, в тех случаях, когда жертвы агрессии демонстрируют признаки негативных эмоциональных реакций, уровень последующих проявлений агрессии может уменьшиться. Результаты многих экспериментов, проводившихся как с детьми, так и со взрослыми, документально подтверждают это. Будет ли измеряться эмпатия как реакция на ситуацию, порождающую эмоции, у детей, и если будет, то как — путем заполнения опросников на определение уровня эмпатии или путем регистрации мимики и жестикуляции, свидетельствующих о наличии эмпатических реакций. Полученные результаты дают один и тот же ответ — чем выше уровень эмпатии, переживаемой участниками эксперимента, тем ниже уровень агрессии в последующих актах насилия (Miller & Eisenberg, 1988).

Однако боль и страдания жертвы не всегда вызывают эмпатию. Когда агрессор очень раздражен или уверен в праведности своих действий, демонстрация боли со стороны жертвы (сигналы о боли) может доставлять ему удовольствие и вызывать скорее положительные, нежели отрицательные эмоции. Другими словами, страдания врага могут выступать в качестве своеобразной формы подкрепления. Таким образом, когда гнев силен, страдания жертвы не в состоянии предотвратить агрессию в последующих актах насилия: напротив, они могут способствовать ее проявлению. Подводя итог, можно сказать, что страдания жертвы, а также сила гнева агрессора и кажущаяся праведность совершаемых им действий могут действовать друг на друга при принятии решений по поводу открытой агрессии в том случае, когда на агрессоров влияют последствия совершенных ими поступков. Возможность подобного взаимодействия была исследована в целой серии работ с помощью прибора, известного под названием «измеритель интенсивности

318

боли» (Baron, 1971a, b; 1979а). У этого прибора есть шкала с делениями, описывающими уровень боли, которую испытывает другой человек под воздействием неприятных раздражителей (например, ударов электрическим током). На самом же деле все показания контролируются исследователем и систематически изменяются, так чтобы создалось впечатление о контрастных уровнях боли и дискомфорта, испытываемых реципиентом.

В исследованиях с использованием этой аппаратуры испытуемые из различных групп испытывали на себе влияние очень контрастных уровней сигналов о боли (показаний на шкале прибора), нажимая на разные кнопки на «машине агрессии». Например, для испытуемых, поставленных в экспериментальные условия «сигналы о сильной боли», нажатие кнопки 5 на «машине агрессии» приводило к появлению на шкале надписи «сильная боль». Напротив, испытуемые, поставленные в условия «сигналы о слабой боли», после нажатия аналогичной кнопки могли прочесть надпись «умеренная боль».

Для того чтобы проверить гипотезу, согласно которой сильно раздраженные индивиды на сигналы о боли будут отвечать усилением агрессии, а нераздраженные — ослаблением, в нескольких экспериментах (Baron, 1974b, 1979a) помощник экспериментатора получал задание разозлить или проигнорировать испытуемых на первой стадии эксперимента, то есть до того, как им представилась бы возможность отомстить ему. В состояние сильного гнева испытуемых приводили грубые замечания по поводу выполнения ими заданий и негативные оценки их работы.

319

Испытуемые, которые в соответствии с целями эксперимента не должны были испытывать гнев, не слышали подобных замечаний и получали нейтральные оценки за выполнение задач. На половину испытуемых из каждой группы во время агрессивных нападок на своего обидчика воздействовали сигналами о боли (измеритель интенсивности боли показывал «сильную боль»). Другие испытуемые не попадали под влияние подобных сигналов.

Как и предполагалось, испытуемые, не подвергавшиеся раздражению, реагировали менее агрессивно, если регистрировали сигналы о боли, поступающие от своих жертв. Напротив, подвергавшиеся раздражению демонстрировали большую агрессию при наличии сигналов о боли, нежели при их отсутствии (см. рис. 9. 8). Результаты опросников, заполненных после эксперимента, наводят на мысль о том, что такое действие объясняется эмоциональной реакцией испытуемых на сигналы о боли, поступающие со стороны их жертв. Согласно самоотчетам испытуемых, спровоцированных на начальном этапе эксперимента, появление сигналов о боли улучшило их настроение (например, они чувствовали себя счастливее, комфортнее и более расслабленно при наличии сигналов о боли, нежели в их отсутствие). Однако среди испытуемых, не подвергавшихся раздражению, сигналы о боли вызывали ухудшение настроения.

[image060.jpg]

Эти результаты, как и данные других исследований (Rule & Leger, 1976), показывают, что сигналы о боля и эмпатия, возникающая в результате их появления, иногда могут быть эффективным средством для снижения уровня открытой агрессии. Жертвы, плачущие от боли, умоляющие о пощаде или посылающие сигналы о своем страдании другим способом, зачастую добиваются прекращений агрессивных действий по отношению к себе. Но, по всей видимости, этот метод оправдывает себя только в тех случаях, когда агрессоры до этого не подвергались сильному раздражению. Если же агрессоры перед этим подвергались сильным провокациям, попытки уменьшить агрессию посредством прямой обратной связи со стороны жертвы могут сыграть противоположную роль и только усилить интенсивность действий, которые собирались предотвратить.

ЮМОР И СМЕХ

Многим из нас приходилось сталкиваться со следующей ситуацией. Нас раздражает или выводит из себя какой-то человек, затем совершенно неожиданно он делает или говорит что-то, что нас смешит. Когда это происходит, наше раздражение, по крайней мере частично, исчезает (см. рис. 9. 9). Такие случаи наводят на мысль о том, что юмор и вызываемый им смех могут быть еще одной реакцией, несовместимой с открытой агрессией.

[image061.jpg]

Эта гипотеза подвергалась проверке в различных исследованиях. В самом первом из них, непосредственно посвященном указанной проблеме (Baron & Ball, 1974), помощник экспериментатора старался разозлить мужчин-испытуемых в одной из двух групп. Затем, прежде чем предоставить испытуемым возможность ответить на действия помощника с помощью «машины агрессии», обеим группам предъявляли один из двух наборов стимульного материала. Один набор стимулов представлял собой нейтральные изображения — пейзажи, интерьеры, произведения абстрактного искусства — и оказывал очень незначительное воздействие на эмоциональное состояние испытуемых. Другой набор стимулов являл собой

320

целую серию довольно смешных комиксов. Результаты не вызывали сомнений: как и предполагалось, рассерженные испытуемые, рассматривавшие карикатуры, в отличие от рассматривавших нейтральные фотографии, демонстрировали более низкий уровень агрессии по отношению к помощнику экспериментатора. Кроме того, по сообщениям испытуемых, рассматривавших карикатуры, у них отмечался более низкий уровень гнева и раздражения, они чувствовали себя более веселыми и испытывали другие положительные чувства.

Несмотря на то что данные кажутся достаточно убедительными, некоторые исследователи сообщают о том, что предъявление юмористического стимульного материала на самом деле усиливает агрессию в последующих актах насилия (Berkowitz, 1970). Чем же объясняется это очевидное противоречие? Одно из возможных объяснений заключается в следующем: усиление агрессии продемонстирировали те эксперименты, где в юмористических сюжетах, используемых в качестве стимульного материала, прослеживались темы враждебности и агрессии, например, как один человек унижает другого. В исследовании Бэрона и Болла (Baron & Ball, 1974), напротив, смех вызывали глупые и нелепые действия героев комиксов, враждебных отношений в этих сюжетах не было. Согласно теории несовместимых реакций, способствовать снижению агрессии могут юмористические сюжеты, аналогичные описанным в исследовании Бэрона и Белла. Шутки неприязненного и оскорбительного содержания могут вызывать чувства и настроения, совместимые с агрессией.

321

Это объяснение подверглось проверке в нескольких исследованиях (Baron, 1978а), стандартная процедура которых состояла в том, что испытуемым, прежде чем предоставить им возможность отомстить провокатору, предъявляли стимульные материалы юмористического содержания. Часть юмористических сюжетов отличалась явно выраженной враждебностью, в других элемент враждебности прослеживался меньше, а третьи вообще ее не имели. Результаты не вызывали сомнений: когда в юмористических материалах сюжет зиждется на враждебности и неприязни, уровень агрессии после их просмотра не уменьшается, а в некоторых случаях даже увеличивается. Напротив, когда в юмористических материалах подобных тем нет, уровень агрессии в последующих актах насилия уменьшается.

В целом существующие данные свидетельствуют о том, что в некоторых случаях смех действительно может быть «лучшим из лекарств», когда дело касается агрессии. Однако, чтобы произвести такой благоприятный эффект, сюжеты юмористических материалов не должны своей основой иметь враждебность или агрессию. В противном случае влияние юмора как способа подавить агрессию может быть полностью элиминировано.

УМЕРЕННОЕ СЕКСУАЛЬНОЕ ВОЗБУЖДЕНИЕ: НЕУЖЕЛИ ОЩУЩЕНИЕ ВОЗБУЖДЕНИЯ ГЕНЕРИРУЕТ САМООБЛАДАНИЕ?

Во многих странах журналы, афиши, телевизионные объявления заполнены фотографиями притягивающих внимание полуодетых мужчин и женщин. Подоплека такой рекламы вполне ясна: большинство людей просто не в состоянии игнорировать подобные стимулы, и кроме того, они кажутся весьма привлекательными. В зависимости от того, насколько это соответствует истине, умеренное сексуальное возбуждение или ощущение возбуждения, вызванное этими эротическим стимулами, может рассматриваться как еще один тип реакции, несовместимой с гневом и открытой агрессией. Этот вариант гипотезы несовместимых реакций также привлек внимание исследователей.

Как ни странно, самые первые исследования, посвященные проблеме влияния сексуального возбуждения на агрессию, представили противоречивые, на первый взгляд, результаты. С одной стороны, некоторые исследования (Baron, 1974a) показали, что демонстрация эротических стимулов может действительно снижать уровень агрессии в последующих актах насилия разгневанных индивидов. Другие же работы (Jaffe, Malamuth, Feingold & Feshbach, 1974), напротив, показали, что на самом деле предъявление сексуально-ориентированных материалов приводит к усилению интенсивности последующей реакции. Как объяснить эти противоречивые результаты? Одно из возможных объяснений — разнородность сексуальных стимулов, которые использовались в этих двух группах исследований. Исследователи, сообщившие о снижении уровня агрессии после просмотра эротических материалов, в своих экспериментах предъявляли испытуемым изображения весьма мягких форм эротики — например, фотографии привлекательных обнаженных женщин и мужчин из журналов «Плейбой» и «Плейгерл». Те же, кто отмечал усиление дальнейшей агрессии, в качестве стимульного материала использовали материалы откровенно сексуального характера — например, эротические рассказы, пышащие страстью, живо и во всех деталях описывающие сексуальные отношения. Вполне возможно, что мягкие формы эротики порождают приятное чувство возбуждения, несовместимое с гневом и открытой агрессией, в то время как жесткая эротика вызывает сложные реакции: положительные чувства

322

сочетаются с реакциями отвращения и омерзения. Более того, демонстрация сильно возбуждающих сексуальных материалов в условиях, когда индивиды не в состоянии разрядить такое возбуждение, может сама по себе привести к фрустрации. Таким образом, уже первые исследования по проблеме возможного влияния сексуальных стимулов на уровень агрессии дают возможность сделать следующее теоретическое заключение: умеренный уровень сексуального возбуждения действительно способствует снижению уровня агрессии, как и предполагает гипотеза несовместимых реакций. Однако высокие уровни возбуждения, вызванные более откровенным материалом, могут вызвать отрицательные реакции и сильное возбуждение, которое не уменьшает агрессию.

Чтобы проверить опытным путем это заключение, Бэрон и Белл (Baron & Bell, 1977) провели эксперимент, на первой стадии которого мужчин-испытуемых провоцировал помощник экспериментатора. Затем различным группам испытуемых, прежде чем им была предоставлена возможность ответить на действия этого человека, предъявлялись резко отличающиеся типы эротических стимулов. Одна группа смотрела нейтральные (не возбуждающие) фотографии — изображения пейзажей и интерьеров. Вторая — фотографии очаровательных девушек в купальных костюмах и неглиже. Третья — фотографии обнаженных красавиц. В еще двух группах либо смотрели фотографии, на которых были изображены половые акты между мужчинами и женщинами, либо читали рассказы с откровенно сексуальной тематикой. Результаты подтвердили вышеизложенную гипотезу: умеренное сексуальное возбуждение (вызванное фотографиями полуобнаженных и обнаженных девушек) уменьшало агрессию. Напротив, сильное возбуждение (то есть возникшее в результате откровенно сексуальных пассажей) не стало средством, способным уменьшить агрессию, оно, напротив, даже повысило вероятность демонстрации подобного поведения.

Подобные результаты были получены в ходе последующих экспериментов, проводившихся с участием женщин (Baron, 1976b). Таким образом, можно сказать, что нелинейная связь между уровнем сексуального возбуждения и уровнем агрессии характерна для обоих полов. Как и прогнозирует гипотеза несовместимых реакций, умеренные сексуальные стимулы вызывают положительные чувства, ведущие к снижению уровня агрессии в дальнейшем поведении. Напротив, откровенные сексуальные стимулы генерируют высокие уровни возбуждения, которые могут вызвать фрустрацию, а также смешение положительных и отрицательных реакций. Таким образом, эти стимулы не только не уменьшают агрессию, а могут даже усилить ее.

ЕЩЕ ОДИН ВАРИАНТ ГИПОТЕЗЫ НЕСОВМЕСТИМЫХ РЕАКЦИЙ: ПРОИЗВОДСТВЕННЫЙ КОНФЛИКТ

Конфликтные ситуации создают серьезные проблемы для многих организаций. Действительно, руководители утверждают, что от 15 до 25% своего времени они тратят на разрешение конфликтов, проявляющихся в той или иной форме (Baron, 1989; Thomas, 1992). Учитывая это обстоятельство, исследователи сделали своей задачей выявление источников конфликтов и разработку различных техник, которые могли бы быть полезны в случае возникновения конфликтных ситуаций (Thomas, 1991). Результаты исследований показывают, что во многих случаях причиной

323

производственного конфликта являются социальные факторы, такие как испытываемое в течение длительного времени недовольство, стереотипы, неверная интерпретация мотивов поступков других людей и т. п. Если это утверждение верно, то вполне логично предположить, что гипотеза несовместимых реакций может быть полезна для решения производственного конфликта. В нескольких недавно проведенных исследованиях этому предположению искали подтверждение.

В первом из поставленных экспериментов (Baron, 1984) испытуемые, мужчины и женщины, изображали руководителей большой организации, которые обсуждали две проблемы, постоянно стоящие на повестке дня в их воображаемой компании: следует ли переместить ее на крайний юг США и следует ли вкладывать огромные средства в производство нового продукта? Одним из участников обсуждения был помощник экспериментатора, выражавший несогласие с любой точкой зрения, излагаемой испытуемыми. Однако способ выражения несогласия, к которому он прибегал, постоянно менялся. В одном случае он выражал несогласие спокойным, уверенным тоном (например, «Я понимаю вас, но согласиться все же не могу»). В другом случае он выражал свое несогласие в брюзгливо-высокомерной манере (например, «Боже мой, что за чушь вы несете?»). Следующий этап эксперимента начинался после окончания обсуждения «двух проблем». На этот раз экспериментатор на несколько минут покидал комнату, якобы для того чтобы взять необходимые формы. Все это время его помощник либо сидел спокойно, либо действовал в соответствии с одной из трех моделей поведения, предназначением которой являлась генерация у испытуемых положительных эмоций, несовместимых с гневом. Он либо предлагал им конфеты, заявляя, что еще не «пришел в себя» после важных экзаменов; либо просил их оказать ему помощь в выборе самой смешной карикатуры для очередного эксперимента.

Когда экспериментатор возвращался, участники эксперимента заполняли опросник, в котором им предлагалось оценить помощника экспериментатора по нескольким характеристикам (например, привлекательность, любезность) и указать, каким способом они предпочли бы разрешить возможный конфликт с ним (избегание, соперничество, согласие, компромисс, сотрудничество (Rahim, 1983)).

Результаты показали, что испытуемые давали более низкую оценку помощнику экспериментатора и указывали на большую вероятность отрицательного отношения к нему в будущем, если он вел себя надменно, а не благоразумно. Кроме того, что для нас более важно, испытуемые выразили большее желание сотрудничать с ним, когда они были в ситуации с актуализированной гипотезой несовместимых реакций. Получившие небольшой подарок попадали под влияние просмотренных карикатур или проникались сочувствием к помощнику экспериментатора и были более склонны к сотрудничеству с ним, нежели испытуемые из контрольной группы (см. рис. 9. 10).

[image062.jpg]

Эти результаты нашли подтверждение в дальнейших работах, где для генерации несовместимых реакций у разгневанных испытуемых использовались различные процедуры (Baron, Fortin, Frei, Hauver & Shack, 1990). Результаты этих экспериментов показывают, что такие действия помощника экспериментатора, как ненавязчивая лесть и самоуничижение, также эффективны для изменения настроения испытуемых и для повышения вероятности выбора ими в качестве способа разрешения будущих конфликтов сотрудничества, нежели соперничества или избегания. Кроме того, вышеупомянутое поведение ассистента приводило к уступкам со стороны реципиентов во время инсценированных переговоров.

324

Вместе взятые, эти результаты свидетельствуют о том, что интенсивность и продолжительность конфликта могут иногда быть уменьшены путем индукции положительных эмоций, несовместимых с гневом или агрессией. Несмотря на то что эти результаты кажутся вполне обнадеживающими, это отнюдь не означает, что участники переговоров должны мчаться в магазин и запасаться конфетами и сувенирами, начинать собирать карикатуры или учиться делать комплименты: здесь требуется осторожность, ибо все способы генерации несовместимых реакций иногда могут приводить к неожиданным результатам. Если реципиенты понимают, что подарки, юмор, лесть и другие подходы используются для того, чтобы их «умаслить», они могут отреагировать агрессией и насущный конфликт раздуется еще больше (Liden & Mitchell, 1988). Однако, если негативных результатов удастся избежать, то этот и прочие методы генерации реакций, несовместимых с гневом и агрессией, могут найти практическое применение при решении организационных проблем самого широкого спектра.

325

ТРЕНИНГ СОЦИАЛЬНЫХ УМЕНИЙ: КАК НАУЧИТЬСЯ НЕ СОЗДАВАТЬ СЕБЕ ПРОБЛЕМЫ

Одна из главных причин того, что многие люди постоянно попадают в проблемные ситуации, невероятно проста: у них просто не хватает базовых социальных умений. Например, они не знают, как ответить на провокации других, чтобы потушить пламя гнева, а не раздуть его еще больше. Точно так же они представления не имеют о том, как проинформировать других о своих желаниях, и очень расстраиваются, когда реакции людей не совпадают с их ожиданиями. Зачастую их манера самовыражения по мягкости и деликатности напоминает наждак. А если присовокупить к этому безразличие к эмоциональному состоянию других... В результате они постоянно ощущают сильную фрустрацию, говорят слова и делают вещи, которые настраивают окружающих против них. Похоже, что люди, не обладающие социальными умениями, занимают в каждом обществе свою нишу среди лиц, совершающих насилие (Toch, 1985). Таким образом, обучая этих людей социальным умениям, которых им так не хватает, можно постепенно уменьшить количество случаев проявления агрессии.

К счастью, существуют различные способы обучения людей таким умениям. Более того, овладение ими, похоже, резко снижает вероятность быть втянутыми в агрессивные взаимоотношения (Schneider & Byrne, 1987). Положительные стороны обучения социальным умениям были продемонстрированы наиболее ярко в исследовании, осуществленном Шнейдером (Schneider, 1991). В рамках его исследования мальчики и девочки в возрасте от 7-ми до 14-ти лет из лечебного центра для детей с отклоняющимся поведением прошли тренинг социальных умений, целью которого было снижение их очень высокого уровня агрессии. С этими детьми, разделенными на две группы численностью от 2-х до 4-х человек, в течение 12 недель проводились 30 — 40-минутные занятия, во время которых дети, выполняя различные упражнения, обучались тому, как лучше всего вести себя в ситуациях, которые в противном случае могут привести к агрессии. Например, они научились неагрессивно реагировать на поддразнивания, не принимать близко к сердцу фрустрирующие ситуации и с большим пониманием относиться к чувствам и поступкам других детей.

После окончания тренинга исследователи наблюдали, как ведут себя бывшие участники во время отдыха и игр. Было зафиксировано заметное снижение уровня агрессивности и рост потребности в совместных действиях. Эти и аналогичные данные позволяют предположить, что привитие социальных умений агрессивным людям может оказаться весьма полезным — оно поможет им избежать опасных стычек с другими. Другие же способы, позволяющие расширить репертуар социальных умений у жестких, склонных к агрессии людей, обычно основываются на следующих процедурах:

¦ Моделирование. Этот способ предполагает демонстрацию лицам, не имеющим базовых социальных умений, примеров адекватного поведения. После показа разных моделей поведения, приводящих к достижению намеченной цели, у участников тренинга зачастую наблюдается улучшение собственного поведения.

¦ Ролевые игры. Этот метод предлагает лицам, проходящим тренинг социальных умений, представить себя в ситуации, когда требуется реализация базовых умений. Это дает им возможность проверить на практике модели поведения, которым они научились в ходе моделирования или родственных с ним процедур.

¦ Установление обратной связи. Во время этой ступени тренинга социальных умений (которая может сочетаться с ролевыми играми и даже с моде-

326

лированием) с индивидами устанавливается обратная связь в виде реакций — как правило, позитивных — на их поведение. Они поощряются или даже вознаграждаются за желательное и адекватное социальное поведение. Напротив, положительное подкрепление отсутствует, если они обращаются к прежним, неприемлемым моделям поведения.

¦ Перенесение навыков из учебной ситуации в реальную жизненную обстановку. Почти на всех тренингах социальных умений значительное внимание уделятся тому, чтобы все, чему научились участники, нашло свое отражение в реальных жизненных ситуациях. Иногда эти программы завершаются тем, что их участников учат общим принципам — принципам, которые уместны всегда и везде. Кроме того, прилагаются немалые усилия к тому, чтобы занятия во время тренинга и учебные ситуации содержали как можно больше элементов, характерных для реальной жизненной обстановки. Немало также делается для того, чтобы разнообразить учебные ситуации, чтобы повысить вероятность обобщения.

Описанные методы зачастую практикуются в группах, состоящих из 6— 12 человек. Члены этих групп тщательно отбираются с тем, чтобы они не слишком отличались по уровню дефицита социальных умений. Такие группы обычно занимаются 2—3 раза в неделю по 1 — 2 часа. Обучение продолжается до тех пор, пока все члены группы не добьются заметных успехов в овладении социальными умениями, необходимыми для большого количества ситуаций — от межличностного общения (Johnson, 1978) до способности нормально реагировать на отказ (McFall & Twentyman, 1973) и справляться со стрессом. Более того, тренинги социальных умений разработаны для самых разнообразных групп индивидов — от сверхагрессивных подростков до полицейских и родителей, плохо обращающихся со своими детьми (Goldstein, 1981). В большинстве своем посещение такого рода тренингов приводит к весьма заметным сдвигам в поведении обучающихся — к снижению уровня агрессивного поведения и уменьшению частоты его проявлений. Таким образом, если принимать все эти факты в расчет, получается, что обучение адекватным социальным умениям является многообещающим методом снижения интенсивности и уменьшения количества случаев человеческого насилия.

УПРАВЛЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ АГРЕССИЕЙ: ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЙ ПРИЗЫВ К ОПТИМИЗМУ

Несколько лет тому назад одного из нас (Ричарда Бэрона) попросили выступить на тему: «Неужели агрессия неизбежна?». Каждая фраза в сделанном им докладе подразумевала решительное «нет!». Основанием для такого ответа являлись и являются идеи, изложенные в этой главе. Учитывая всю информацию, мы стоим на позиции, что агрессия отнюдь не является неизбежной. Более того, мы твердо убеждены, что уже обладаем знаниями о многочисленных способах предотвращения или снижения количества случаев ее проявления и что со временем мы узнаем еще больше.

327

Если эти заключения верны (а мы уверены, что так оно и есть), то вдумчивые читатели могут спросить: «Откуда же этот вечный пессимизм у исследователей данного вопроса?». Почему многие приверженцы бихевиорального направления до сих пор в отчаянии всплескивают руками, когда речь заходит о превентивных мерах для случаев проявления человеческого насилия? По нашему мнению, существует три фактора, по причине которых этот вопрос все еще остается в трясине неопределенности.

Во-первых, подобный пессимизм, по крайней мере отчасти, порождается тем фактом, что вплоть до сегодняшнего дня мы оказались не в состоянии, основываясь на результатах исследований агрессии, разработать единую эффективную методику для снижения вероятности проявлений подобного поведения в любой ситуации. Короче говоря, многие из наших коллег сохраняют пессимизм, потому что мы до сих пор не в состоянии дать прямого, четкого ответа на вопрос: «Как уменьшить количество случаев насилия?». Однако мы считаем, что это не повод для пессимизма. Агрессия, как не раз отмечалось нами на протяжении всей книги, весьма сложное явление; источником ее возникновения могут быть самые различные факторы и обстоятельства. Если это так, то почему мы должны считать, что агрессивным поведением можно управлять только одним, в лучшем случае двумя-тремя способами? Напротив, логично предположить, что во время поиска методов снижения уровня агрессии или управления агрессией мы должны разобраться во всех хитросплетениях «корневой системы» подобного поведения и искать ответ самыми разнообразными способами. Именно об этом говорят данные проведенных исследований, и именно поэтому мы считаем нынешнее состояние дел основанием для оптимизма, а не наоборот.

Во-вторых, преобладание у многих ученых в области социальных наук пессимистического взгляда на возможность управления человеческой агрессией является отражением убеждения в том, что, даже если мы разработаем соответствующую методику управления агрессивным поведением, никто нас просто слушать не станет. Короче говоря, даже если наши исследования увенчаются успехом, полученная информация будет проигнорирована. С такими убеждениями не поспоришь: у общества действительно печальный опыт внедрения в жизнь открытий, совершенных бихевиористами. И все же мы убеждены, что знания, однажды приобретенные, в конце концов найдут себе применение. Конечно, это займет какое-то время, но мы думаем, что обретение знаний об управлении человеческой агрессией — важный первый шаг; как только мы сделаем его, мы будем знать, что делать дальше.

В-третьих, несмотря на все увеличивающеся количество софизмов в дискуссиях по этим вопросам, многие ученые в области социальных наук, похоже, уверены в том, что неизбежность агрессии обусловлена нашими генами, или гормональным фоном. Иначе говоря, они полагают, что человеческая агрессия находится вне нашего контроля, потому что она является неотъемлемым элементом человеческой натуры. Как отмечалось нами в главе 8, это утверждение можно опровергнуть с помощью различных аргументов. Даже если человеческие существа действительно обладают врожденной склонностью к агрессии, это отнюдь не означает, что агрессивное поведение обязательно должно актуализироваться. Хотя некоторые ученые до сих пор, как в свое время социобиологи, придерживаются мнения, что мы — просто автоматы или пешки, существующие, главным образом, для того, чтобы наша генетическая программа могла реализоваться. Да, мы действительно обладаем наклонностями, отражающими черты, унаследованные нами от наших предков, — от необузданного желания манипулировать окружением до любви к

328

ярким, блестящим предметам. Но это отнюдь не означает, что мы должны потакать этим наклонностям или слепо и бездумно повиноваться им. Если даже мысль может повлиять на процесс протекания наших физиологических реакций, почему бы тогда не допустить, что ценности, противоположные насилию, могут выступать в качестве сильного средства, предотвращающего его проявление. Мы считаем, что именно так и обстоит дело, и поэтому отвергаем пессимистическую точку зрения, что агрессия представляет собой ту часть нашей биологической природы, которая неизменна и неизбежна.

Итак, подведем итоги. Мы уверены, что не существует убедительных научных доказательств, позволяющих заключить, что агрессия неизбежна. Напротив, все больше данных свидетельствует о том, что такое поведение можно предотвратить или, по крайней мере, уменьшить частоту его проявлений. Мы уже приобрели, или скоро приобретем, базовые знания по этому вопросу. Конечно, практическое приложение этих знаний еще далеко от совершенства; только время покажет, какую часть из них можно будет использовать. И все же последние события, которые казались совершенно невозможными еще несколько лет назад, но которые произошли в Европе и других частях света, по всей видимости, дают нам мощные основания для оптимизма. После нескольких десятилетий балансирования на грани ядерного самоуничтожения человеческий род пришел к более здравой, более устойчивой позиции. Перед лицом таких изменений мы считаем вполне приемлемым закончить нашу книгу следующим призывом: давайте воспользуемся этим необыкновенным моментом в человеческой истории, чтобы отбросить отчаяние и выбрать самую стойкую из всех человеческих эмоций — надежду!

РЕЗЮМЕ

Вплоть до самого недавнего времени внимание исследователей было направлено главным образом на выяснение причин агрессии, а не на поиск средств ее предотвращения или редуцирования. Столь неутешительное положение дел можно объяснить широким распространением, с одной стороны, убеждения в том, что нам уже известны наиболее эффективные способы предотвращения агрессивных действий — наказание и катарсис; и, с другой — представления о том, что агрессию можно редуцировать путем элиминации факторов, способствующих ее проявлению. Однако ни то ни другое не согласуется с имеющимися эмпирическими данными.

Грозящее наказание действительно может служить эффективным средством предотвращения агрессии, но лишь в том случае, если агрессор не находится в состоянии крайнего озлобления; если наказание, которого он может ожидать, достаточно сурово; если вероятность его применения действительно высока и если выгода от совершения агрессивного действия не слишком велика.

Действительное наказание также может удерживать агрессора от последующего совершения агрессивных действий, но лишь в том случае, если реципиент считает наказание вполне заслуженным, если оно следует сразу же за совершением агрессивных действий и приводится в исполнение с соблюдением всех установленных правил. К сожалению, эти условия редко соблюдаются в системах уголовного законодательства большинства стран, и потому наказание, как метод борьбы с преступностью, сравнительно неэффективно.

329

Гипотеза о существовании катарсиса предполагает, что если приведенному в ярость индивиду дать возможность «спустить пары» в социально приемлемой форме, то это приведет к ослаблению переживаемых им негативных эмоций и тем самым снизит вероятность того, что в дальнейшем он прибегнет к социально опасным формам агрессии. Существующие данные подтверждают первое из этих предположений: участие в различных формах агрессивных взаимодействий, включая сравнительно безобидные, может приводить к резкой разрядке эмоционального напряжения. Однако это не единственный способ достижения подобного эффекта: к снижению уровня эмоционального напряжения может привести совершение индивидом практически любого действия, ослабляющего момент аверсивности в обращении с ним (индивидом) других индивидов. Данные, подтверждающие Вторую часть «катарсической» гипотезы — то есть положение о том, что если индивид, испытывающий в настоящий момент гнев или злобу, своевременно даст выход своей агрессии, то это снизит вероятность совершения им в будущем серьезного правонарушения — менее убедительны. Подобный эффект может давать только совершение индивидом нападения непосредственно на того, кто послужил источником его гнева или раздражения. Кроме того, достигнутое таким образом снижение агрессивности может быть весьма непродолжительным. Итак, следует признать, что действенность катарсиса как средства редуцирования снижения агрессии в прошлом сильно переоценивалась.

Иногда агрессия может быть редуцирована с помощью демонстрации. Речь идет о тех случаях, когда в критической ситуации кто-либо проявляет сдержанность и/или призывает других не поддаваться на провокации. В отличие от других способов редуцирования агрессии (например, запугивания возможностью мести или наказания), демонстрация наглядных примеров неагрессивного поведения может снизить частоту и интенсивность как прямых, так и косвенных проявлений агрессии.

На агрессию, как и на другие формы социальных взаимодействий, сильное влияние оказывают различные когнитивные факторы. Так, характер реакции индивидуума на провоцирующие действия других людей в значительной степени будет зависить от совершаемых индивидуумом атрибуций, то есть от того, какое причинностное объяснение получат действия, квалифицируемые индивидуумом как провокация. С наибольшей вероятностью агрессия возникает в тех случаях, когда провокативность поведения других людей расценивается индивидуумом как злоумышленная и преднамеренная.

Информирование о наличии смягчающих обстоятельств — например, сообщение о принудительности чьего-либо участия в провокационных действиях — может оказаться весьма эффективным способом снизить агрессивность ответной реакции на подобные действия. Если подобное информирование носит упреждающий характер, то ответная реакция на провокационные действия, когда они все-таки совершаются, может оказаться практически беззлобной. Часто эффективным способом предотвращения негативных последствий агрессивного взаимодействия может послужить попытка оправдать агрессора, дать причинное объяснение его агрессивному поведению, грубо нарушившему наши ожидания.

330

Довольно эффективным способом предотвращения агрессии является также индукция несовместимых реакций, то есть реакций, несовместимых с гневом или открытой агрессией. Подобные реакции и последующее ослабление открытой агрессии могут возникнуть при виде боли и страданий жертвы агрессии, в результате просмотра юмористических материалов и при умеренной эротической стимуляции. Результаты новейших исследований показывают, что индукция несовместимых реакций способна существенно ослабить конфликт в производственных условиях. В такой ситуации эффективным средством индукции несовместимых реакций может послужить скромный, но неожиданный подарок, ненавязчивая похвала и показ юмористических материалов.

Одна из причин того, что многие люди с удивительным постоянством попадают в конфликтные ситуации, заключается в отсутствии у них элементарных навыков общения. Существуют специально разработанные программы по развитию навыков общения у такого рода «конфликтных» личностей, которые нередко позволяют добиться весьма ощутимых результатов.

+++

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13