Характер оценки правильности гипотез

Есть несколько источников оценки отнесения предмета к определенной категории, осуществляемого индивидом: прагматический критерий, логическая непротиворечивость, соответствие официальной или групповой точке зрения и т. п. Здесь мы должны поставить вопрос о конкретных условиях, в которых осуществляется оценка в ходе образования понятия: частота оценки; время, отделяющее ее от предшествующего пробного акта отнесения к категории; неопределенность оценки (поскольку не всегда ясно, правы мы или нет); ее прямой или косвенный характер.

Обычно в психологических экспериментах мы так или иначе даем испытуемым (будь то люди или животные) знать о достигнутых ими результатах. В типовом эксперименте по выработке дифференцировки животное обучается отличать, скажем, черные дверцы от белых с помощью прагматического критерия: включения в категорию открытых или закрытых дверей. Если применяется метод коррекции, животное научается отличать нужную дверцу, а также имеет возможность проверить, что первая встреченная им дверца — ненужная. Если же животное не следует этому методу, оно по крайней мере получает возможность на опыте отличать нужную и ненужную дверцы. То же касается и экспериментов по образованию понятий. Испытуемого просят угадать, к какому категориальному классу принадлежит показываемый ему пример (обычно с помощью какого-либо названия), а затем дается правильное название. Такая оценка опускается лишь в тестах. Для проверки усвоения понятий животными вводятся новые примеры, скажем светло-серые или темно-серые дверцы вместо черных и белых, причем обе дверцы остаются незапертыми с тем, чтобы узнать, усвоило ли животное относительное понятие — прохождение через более темную (или светлую) дверцу. В экспериментах по образованию понятий применяется та же процедура. Вводятся примеры, отличающиеся от употребляемых при обучении, и испытуемый должен отнести их к какой-либо категории, не пользуясь обратной связью от экспериментатора, который теперь выступает не как наставник, а как экзаменатор.

Весьма сходные процедуры имеют место обычно в тех случаях, когда маленького ребенка обучают понятийному

==153

различению предметов окружающей среды. Сначала слово «кошка» произносится каждый раз, когда ребенок сталкивается с этим животным. Затем наступает время, когда ребенка просят назвать животное, и, если ответ правилен, мы оцениваем его одобрительно, если же нет — поправляем его. Рано или поздно ребенок начинает действовать самостоятельно, и оценка со стороны дается лишь время от времени.

В повседневной жизни бывают, однако, случаи, когда предлагаемая оценка неправильна и неблагожелательна, то есть не имеет целью помочь человеку, с большим трудом образующему какое-либо понятие. Бывает также, что оценка отсутствует и даже намеренно исключается; нередко она основательно запаздывает; к тому же она часто косвенна и неопределенна. Система четкой, немедленной, частой и прямой оценки, столь типичная для психологических экспериментов, ни в малейшей степени не отвечает требованию Брунсвика [7], который указывает, что условия психологического исследования должны быть приближены к тем жизненным ситуациям, на которые распространяются их результаты.

Одним из условий оценки является обычная частота, с которой ее можно получать. Недостаточно частая возможность получить положительную оценку может привести к тому, что индивид начинает все больше прибегать к некоторым излюбленным признакам, которые далеко не всегда надежны. Если при обучении распознаванию самолетов по их силуэтам отсутствует возможность частой проверки пробных отнесений к известной категории с помощью косвенной информации, то может случиться, что обучающийся станет чрезмерно использовать некоторые признаки, которые ранее позволили ему сделать несколько удачных отождествлений. При ограниченной возможности оценки он может преждевременно стабилизировать учет признаков, и в конечном счете уровень эффективности его действий будет ниже того, который гарантируется информативной ценностью имеющихся признаков. Эксперименты Эша [3] и Крачфилда [8] указывают на то, что при малой доступности коррекции испытуемые обращаются к мнению группы как к основанию для оценки, хотя сами они способны применить значительно лучшую основу для отнесения к категории, нежели тa, которую им предложат. В эксперименте Эша, например, испытуемого

==154

просят классифицировать длину линий. Поскольку испытуемый не получает оценки от экспериментатора и принимая во внимание, что группа, к которой испытуемый принадлежит, состоит из людей, которых учили давать искаженные или неправильные классификации, он теряется и вскоре принимает в качестве основания для оценки групповую норму, изменяя собственную систему названий. Эш отмечает, разумеется, что лишь немногих испытуемых удается дезориентировать настолько, чтобы они стали видеть длину линий таким искаженным способом. Существенно, однако, что при этих условиях фактически осуществляемое отнесение к категории претерпевает все же значительные изменения. И конечно, при регулярном получении оценки длины линий подобный эффект вряд ли возможен, хотя исследования Крачфилда показывают, что и при наличии некоторой оценки восприимчивость различных испытуемых к влиянию мнений группы варьирует довольно широко.

Частота — это лишь один из аспектов оценки. Другим аспектом является ее немедленность. Во взаимоотношениях между людьми весьма часто случается, что человек научается осуществлять какую-то группировку лиц и событий и долгое время делает это без всякой оценки. Рассмотрим классификацию людей на такие группы, как честные, цельные и откровенные. Вполне возможно, что под влиянием родителей и друзей мы рано научаемся относить людей к числу честных, хитрецов или отъявленных плутов, пользуясь минимальным набором определяющих признаков. Нередко нам приходится ожидать оценки этой классификации очень долго (если она вообще происходит): «По всем признакам он казался честным человеком, и меня удивило, что...» Между первоначальным мнением и окончательной оценкой могут пройти годы.

Вполне возможно, что длительная задержка оценки выводов приведет к неоправданному доверию по отношению к нескольким признакам, которые в прошлом проявили себя как предсказуемые, или к доверию к чужому мнению, точно так же как это имело место при обсуждавшейся выше низкой частоте оценки. Когда у нас нет возможности немедленно оценить наши основания классификации, мы проявляем склонность к замене ее чужым мнением или начинаем доверять крайне сомнительным признакам.

==155

Для задержки окончательной оценки может быть характерно также, что человек совершает обратную реконструкцию — от оценки к возможным определяющим признакам, которые остались от прошлого опыта. Представим себе, что некий человек, десять лет считавшийся столпом общества, оказался растратчиком. И сразу начинается обратный поиск, в процессе которого мы пытаемся припомнить признаки, которые могли в прошлом подсказать нам правильный вывод о том, что этот человек уже тогда был предрасположен к подобным поступкам. Возможная эффективность такого поиска зависит, разумеется, от того, что можно было бы назвать экологической ценностью названий. Скорее всего, мы обнаружили бы признаки, издавна запечатленные в народной мудрости: «А ведь у него всегда были бегающие глаза» или «Слишком уж он был благочестив, такие всегда подозрительны». Или припоминаются признаки, которые указывают на неуравновешенность: «Его лицевой тик, вероятно, указывал на недостаточную уравновешенность характера».

К сожалению, нам приходится излагать проблему задержки окончательной оценки на материале интуитивных примеров из повседневной жизни, в то время как вполне очевидно, что это широкая сфера для систематических исследований. Однако психологическая литература мало что сообщает по этому вопросу.

Подобное же сожаление можно высказать и относительно работ по неопределенности оценок категориальных выводов. Повседневная жизнь изобилует примерами такого рода, однако литература по экспериментальной разработке этой темы практически отсутствует. Не желая пользоваться иллюстрациями сомнительного характера, возьмем в качестве исходного примера увлекательное занятие— рыболовство. Представим себе рыболова, удящего на муху, который изучает водоем. Одна их основных задач изучения — выяснить, какие из имеющихся у него мух годны для этого водоема, а какие нет. Он начинает обследовать примеры, то есть делать серию забросов и на примере каждой конкретной мухи выяснять, привлекает она рыбу или нет. Если он серьезно относится к своему делу, то его целью является получение некоторого знания такого примерно рода: если я заброшу вверх по течению небольшую муху, привязанную свободно, темного цвета, то я поймаю рыбу (подразумеваемый критерий) в этом водоеме. Посмотрим,

==156

с какими моментами связана оценка и что приводит к ее неопределенности. Бывают дни, когда рыба клюет на что угодно, включая брошенный окурок. А бывают такие дни, когда рыба не берет никакую приманку. И где-то в промежутке выпадают дни, когда рыба, пользуясь общепринятым выражением, проявляет избирательность в питании. Оценка в таких изменяющихся условиях оказывается трудным делом. Означает ли неудача с поклевкой на данную муху, что муха не годится или просто то, что у рыбы сегодня нет жора? Если же поклевка идет удачно, то означает ли это, что муха относится к категории годных или же это тот самый случай, когда рыба клюет на все что угодно?

Сущность неопределенности оценки состоит в том, что критерий оценки дает ненадежную информацию, как в только что описанном примере. Дело может обстоять двояким образом. Во-первых, критерий оценки (прагматический, официальный или какой-либо еще) сам оказывается в вероятностном отношении к данному понятию. Возьмем в качестве примера категорию «душевнобольных». Мы хотим знать прогностические признаки душевного заболевания, которые могут оказаться полезными для предсказания психического срыва. Трудность установления полезных предсказуемых признаков такого рода в значительной степени обусловлена и трудностью нахождения критерия оценки. Помещение больного в психиатрическую клинику? Конечно, нет, поскольку многие тяжелые невротики могут прожить всю жизнь, ни разу там не побывав. Регулярные посещения психиатра? Этот критерий также ненадежен, ибо многие люди, не будучи серьезно больными, обращаются за помощью к психиатру в случае личных затруднений, и наоборот, значительная часть невротиков избегает психиатра принципиально. При таких обстоятельствах мы имеем дело с категорией, которую общество в целом признает безусловно существующей, но относительно которой нет единого мнения о надежном критерии. Принятие того или иного решения о психической полноценности человека может привести к весьма серьезным последствиям при установлении ответственности за преступление или гражданской дееспособности. Для решения подобных проблем обществу приходится содержать особые официальные органы. Индивид же должен прибегать к помощи суда.

==157

Другой момент неопределенности оценки выступает тогда, когда сам критерий оценки является двусмысленным, то есть не дает ясного ответа на вопрос, в пользу которого из двух возможных решений его следует толковать. Примером, достаточно ярко иллюстрирующим этот момент, является приведенный выше случай с рыболовом. Дает ли поклевка или ее отсутствие надежную информацию о пригодности данной мухи?

Влияние неопределенности оценки на процесс образования понятия и его использование, по-видимому, во многом представляет те же трудности, что и в случаях с малой доступностью оценки или ее задержкой. Саркастические замечания в адрес рыболова имеют некоторые основания, а многомиллионные затраты на оснащение рыболовного промысла — та дань, которую приходится платить тем иррациональным факторам, под влияние которых попадает простой рыболов. Подобным образом встречные заявления юристов и экспертов относительно предрасположенности к психическим заболеваниям свидетельствуют о тех же трудностях фиксирования определяющих условий принадлежности к категории, критерий опенки которой сам является двусмысленным.

Нам остается рассмотреть последний аспект оценки. Речь идет о прямой и косвенной оценке. Прямой оценкой мы называем проверку гипотезы, определяющей, чем является данный представитель некоторой категории. Ребенок хочет выяснить, что означает понятие «кошка». Животное проходит мимо. «Это кошка»,— говорит ребенок. Родители отвечают «да» или «нет». В обоих случаях налицо прямая проверка гипотезы. Косвенная проверка происходит в том случае, когда тот же ребенок говорит: «Это не кошка». И здесь родители отвечают утвердительно или отрицательно. На этот раз непосредственной проверке подвергается не гипотеза, определяющая, чем является кошка, а обратная ей гипотеза о том, чем кошка не является. Заметим, что речь идет не о положительных и отрицательных примерах. Мы имеем дело с прямой или косвенной проверкой некоторой гипотезы вне зависимости от положительности или отрицательности рассматриваемого примера.

Рассмотрим простую экспериментальную процедуру, примененную Гуднау [11], в которой испытуемый должен держать пари на определение того, какая кнопка — левая

==158

или правая — ведет к правильному ответу. У него имеется гипотеза, что правая кнопка выигрывает. При каждом ходе либо одна, либо другая кнопка дает выигрыш, так что, на какую бы он ни ставил, он все равно узнает правильный ответ. У испытуемого имеется гипотеза, что в следующий раз выиграет правая кнопка. При таких обстоятельствах испытуемые предпочитают осуществлять свою гипотезу путем выбора правой кнопки, несмотря на то что они при этом рискуют проиграть, поскольку им известно, что фактически левая кнопка выигрывает в 70% случаев. Поставив на левую кнопку, узнать, что выиграла правая,— этот опыт, по словам одного испытуемого, «дает меньше информации», чем если прямо выбрать правую. Мы подозреваем, что такая косвенная оценка представляет большую трудность для испытуемого, поскольку она требует преобразования информации, которое связано с дополнительным риском совершить ошибку. Хотя такое преобразование незначительно, стремление избежать косвенной проверки часто приводит к тому, что испытуемые идут на риск ради более прямой проверки. Во многих случаях этот аспект оценки может стать тем решающим фактором, который определяет выбор последующей пробы.

Так, следовательно, обстоит дело с проблемами, которые возникают в связи с характером оценки.

Теперь обратимся к важному вопросу о последствиях отнесения события к тому или иному классу, которые обнаруживаются как в .процессе усвоения некоторой категории, так и позднее, когда уже усвоенная категория используется при группировке событий окружающей среды.

Ожидаемые последствия отнесения предмета к определенной категории

Мы уже говорили о том, что усвоение новой категории будет плодотворным, если рассматривать его как ряд зависящих друг от друга последовательных выборов. Приходится выбирать, в частности, какой пример следует проверить или какую гипотезу принять на следующей стадии. Именно в момент принятия таких решений ожидаемые последствия приобретают особую важность.

Начнем с формулировки тех допущений, которые мы устанавливаем между выбором и его ожидаемыми

==159

последствиями. Первое допущение, неявно уже подразумевавшееся в предшествующем изложении, состоит в том, Что каждый шаг процедуры можно обычно рассматривать как выбор одного из нескольких возможных вариантов следующего шага. Второе допущение гласит, что при анализе ожидаемых последствий принимаемого решения необходимо рассматривать не только тот вариант, который человек принял, но и тот, который он отверг. Третье допущение предполагает, что анализ ожидаемых последствий некоторого решения состоит из двух компонентов: оценки вероятности взаимоисключающих результатов и ценности, приписываемой субъектом ожидаемым результатам. Постараемся теперь приложить эти представления, заимствованные в основном из других областей науки ^1 , к процессу отнесения к определенной категории.

Рассмотрим сначала два вопроса. Какие результаты имеет для индивида категория ценности в процессе образования понятия? И каким образом в его поведении отражается то предпочтение, которое он отдает результатам одного рода перед другими?

Какому из результатов приписывается ценность, зависит, по существу, от целей индивида. Возьмем, к примеру, такую цель: достичь образования понятия путем перебора минимального числа примеров. Такой целью сплошь и рядом руководствуются испытуемые при выборе примеров для проверки и гипотез, данных им для испытания. Мы можем и произвольно поставить перед ними такую цель, указав, что понятие должно быть образовано с помощью ограниченного количества выборов. Экспериментатор даже может сказать испытуемому, не задумываясь о последствиях; «Постарайтесь найти смысл этого понятия как можно быстрее». Таким образом, мы фактически указываем испытуемому, что каждая встреча с примером имеет значение и что, следовательно, из каждой необходимо извлечь максимум информации.

^] Читатель, знакомый с политэкономией, сразу же заметит сходство принятых нами допущений с теми, которые используются во многих экономических теориях выбора (например, Эрроу [2]). Мы и в самом деле заимствовали многие идеи из таких теорий, и в особенности из аргументации Найта [17], Шекла [23] и Маршака [19, 20] — исследователей, по нашему мнению, глубже других понимающих психологические аспекты выбора и принятия решений.

К оглавлению

==160

Допустим, человек обследует примеры, чтобы выяснить представляют ли они то понятие, которое он пытается усвоить, как это имеет место в опытах Выготского. Сначала субъект выбирает пример, который оказывается положительным. В нем зафиксированы значения, скажем, шести признаков. После этого он обязан решить, какой следующий объект ему выбрать.

Этот выбор по своей информативности является решающим. Конкретно, должен ли субъект выбрать такой пример, который резко отличается от первоначального положительного примера, или такой, который лишь слегка отличается от него? Если наш теперь уже несколько примелькавшийся иностранец встретил на первых порах влиятельного человека в возрасте свыше 50 лет, протестантского вероисповедания и агрессивного по натуре, то должен ли он стремиться встретиться в следующий раз с 50-летним небогатым католиком мягкого нрава? Или же ему следует избрать для обследования другого человека, отличающегося от первого встреченного им влиятельного лица лишь одним из признаков? Предположим, субъект выбирает в качестве своего второго примера лицо, которое отличается от первого по всем признакам, кроме одного. Это рискованный шаг в том смысле, что, если выбранный пример окажется отрицательным, это не даст ему никакой или почти никакой информации. Субъект не будет знать, от которого (или от которых) из многих изменившихся признаков зависит отрицательность данного примера. Если же избранный пример окажется положительным, то наш знакомый сразу же поймет, что когда дело касается влиятельности, то имеет значение лишь тот единственный признак, который остался неизменным, а это уже немало.

Какими, однако, будут последствия, если субъект выберет второй пример, отличающийся от первого положительного примера лишь в одном отношении? Окажется ли он положительным или отрицательным, субъекту обеспечена возможность использовать содержащуюся в нем информацию, Если пример положителен, то единственный изменившийся признак не имеет значения; если же он отрицателен, то определенное значение имеет даже один единственный признак. Каким бы, однако, ни был результат, приходится считаться с тем, что проверенным оказывается только один признак. Наличие шести или более

==161

определяющих признаков означает лишь самое скромное начало решения задачи.

Какой же шаг должен выбрать субъект для того, чтобы достичь образования понятия на ограниченном числе встреченных примеров? Избрать ли ему в качестве следующего примера такой, который отличается во всех отношениях, кроме одного, от первого положительного примера, или такой, который отличается только в одном отношении? Иными словами, должен он надеяться на случай или же избрать метод, действующий медленно, но верно?

Подобный вопрос, без сомнения, поставил бы читателя в затруднительное положение. Если субъект верит, что, скорее всего, следующий пример будет положительным, то он будет склонен положиться на случай и следующим изберет пример, сильно отличающийся от первого положительного. Если же он полагает, что пример будет отрицательным, то он должен предпочесть более надежный шаг и выбрать тот пример, который мало отличается от первого. Решение, принятое индивидом, целиком зависит от его ожидания положительных и отрицательных результатов и вероятности наступления каждого из них.

Мы начали наше рассуждение об ожидаемых последствиях и об ожидаемых ценностях и вероятностях на конкретном материале. Теперь мы хотим поговорить об этих последствиях в более общем и до некоторой степени в более формальном духе. В качестве материала возьмем ситуацию, когда субъекту приходится относить некоторый объект или событие к той или иной категории в условиях неуверенности; мы рассмотрим последствия правильного и ошибочного отнесения в каждом из этих случаев.

Основным средством формального анализа в такой ситуации является матрица выигрышей. Допустим, мы начали с простейшего из возможных примеров: психологический эксперимент, в котором предъявляется серия отрезков, каждый из которых должен быть отнесен к категории длинных или коротких. Вначале испытуемому предъявляется эталон — отрезок длиной 25 см; все отрезки длиннее эталона называются длинными, короче — короткими. Испытуемого просят быть максимально внимательным. Кроме того, ему сообщают, что на каждые 4 коротких отрезка предъявляется по 6 длинных. Мы получаем, таким образом, следующую матрицу выигрышей:

==162

Альтернативные решения

Ожидаемые события и ценности результатов

длиннее 25 см

Короче 25 см

Категория длинных отрезков

Категория коротких отрезков

Оценка вероятности событий

Хорошо

Плохо

0,60

Плохо

Хорошо

0,40

В этой точной матрице ценности результатов отнесения отрезков к каждой категории сбалансированы. Правильное отнесение отрезка к той или иной категории и оценка его как короткого или же как длинного заслуживают положительной оценки. Обе правильные категории имеют одинаковую положительную ценность и оба ошибочных отнесения — одинаковую отрицательную. Поскольку ценности результатов сбалансированы, можно ожидать, что субъективная оценка событий будет главным фактором, влияющим на суждение испытуемого в условиях неопределенности. Мы можем ожидать также, что в сомнительных случаях он предпочтет отнести отрезок к категории длинных, поскольку его предупредили, что наличие длинных отрезков более вероятно.

Существенно, что точная матрица с ее сбалансированными ценностями является лишь одной из нескольких в высшей степени интересных матриц, управляющих решением при отнесении объекта к определенной категории. Посмотрим, как обстоят дела, когда ценности результатов отнесения к обеим категориям не равны. Есть, например, матрица, которую мы назвали «матрицей часового», поскольку она хорошо иллюстрирует затруднительное положение часового в зоне военных действий. Часовой стоит на посту. Его задача — распознать приближающуюся в темноте фигуру, пользуясь категориями «враг» и «друг». С помощью разведки враг хорошо осведомлен и знает пароль, так что последний нельзя использовать для различения своих и чужих. По оценке часового, шансы появления своего и чужого равны, так что он имеет две возможности: оценить приближающуюся фигуру как врага и открыть

==163

огонь или же оценить ее как друга и не стрелять. Получается следующая матрица:

Ожидаемые события и

ценности результатов

Альтернативные решения

Враг

Друг

Оценить как врага и стрелять

Оценить как друга и не стрелять

Оценить вероятность событий

Часовой жив, а враг опознан

Часовой убит или ранен

0,50

Часовой жив; сожалеет, что стрелял, но долг выполнен

Часовой жив, к счастью, хотя устав не соблюден

0,50

Поскольку события в этой матрице равновероятны, можно ожидать, что на решение будет влиять различие ценностей, приписываемых отнесению к разным категориям. Если часовой оценил приближающуюся фигуру как врага и не ошибся, то результат в таком случае в высшей степени благоприятный (часовой жив, а враг опознан); если он ошибся, результат не так уж плох (часовой жив; сожалеет, что стрелял, но долг выполнен). Если часовой правильно оценил приближающуюся фигуру как друга, то результат нейтрален (часовой жив, к счастью, хотя устав не соблюден); если оценка ошибочна, результат крайне неблагоприятен (часовой убит или ранен). Оценки результатов в совокупности благоприятствуют оценке неясной фигуры как врага со всеми вытекающими отсюда последствиями. Не удивительно поэтому, что лица, возвращающиеся из разведки, с опаской относятся к часовым.

Мы разобрали до сих пор два простых случая процесса выбора: один, где ценности ожидаемых результатов сбалансированы и выбор определяется различием вероятности ожидаемых событий; и другой, где эти вероятности сбалансированы, а на решение влияют различия самих результатов. Нет, однако, необходимости ограничиваться этими простыми случаями. Можно высказать более общее утверждение: при равенстве ценностей результатов отнесения к той или иной категории выбор одной из категорий соответствует вероятностям ожидаемых событий; если же

==164

ценности не равны, выбор смещается в сторону наиболее благоприятной альтернативы.

Следует отметить, однако, что, поскольку мы остаемся на описательном уровне, мы склонны судить лишь о направлении смещения. Невозможно делать никаких предсказаний относительно смещения или отклонения, исходя из вероятностей ожидаемых событий. Чтобы делать количественные предсказания, необходимо заменить наши описательные формулировки ценностей их числовым выражением. Как только подобные числовые оценки даны, можно воспользоваться традиционным математическим приемом определения ожидаемой полезности путем умножения значения результата на оценку его вероятности и обратиться к общему принципу, такому, как максимизация полезности, для определения выбора альтернативы. Однако количественное выражение ожидаемой ценности результатов для данного индивида связано с немалыми трудностями. Мы еще не готовы к разработке и применению сколько-нибудь формальной математической модели, позволяющей предсказывать влияние ожидаемых последствий на отнесение объекта к определенной категории. Мы предпочли ограничиться менее точным предсказанием и заняться решением психологических вопросов, которые, как следует ожидать, лежат в основе всякой возможной модели. Наиболее важный из этих вопросов связан с теми целями, которые определяют значение результатов, и условиями, влияющими на оценку вероятностей данным субъектом.

При всех недостатках его нынешней формулировки понятие матрицы выигрышей полезно и плодотворно. Во-первых, оно привлекает внимание к проблемам, которые слишком долго оставались в тени. Психофизическая методика исследования процесса отнесения данных величин к определенным категориям может быть пересмотрена, исходя из влияния значения результатов и субъективных вероятностей на процесс отнесения к определенной категории. Мы убеждены, что тем самым она приблизит нас к пониманию того, как человек выносит суждения в повседневной жизни.

Анализ влияния ожидаемых последствий с помощью матриц выигрышей может служить также соединительным звеном между мотивационными состояниями и суждением как формой поведения. Конкретно говоря, установка

==165

индивида при суждении частично поддается описанию именно в этой форме. Опять-таки мы можем извлечь большую выгоду из рассмотрения актов суждения, преобладающих в повседневной жизни. Одним из примеров такого рода является служащий отдела кадров, который обязан относить имеющуюся кандидатуру к группе «пригодных» или «непригодных» и который получает взыскание лишь в том случае, если человек, отнесенный им к категории «пригодных», впоследствии обнаружит свою несостоятельность. Практика прогрессивной школы дает нам пример другого рода. Ребенка поощряют только за правильные решения; все же остальные оставляются без внимания. Еще пример—центр исследования основ обучения. Там замечаются и наказываются только ошибки, правильные же действия считаются само собой разумеющимися. Всякий раз, когда испытуемый направляется в экспериментальную комнату, он накладывает некоторую матрицу выигрышей на ситуацию, представленную ему экспериментатором, и последнему нередко приходится давать ему четкую установку ^1

Характер налагаемых ограничений

Мы закончим наше изложение рассмотрением проблемы, которая может показаться тривиальной в сравнении с предыдущей. Она касается ограничений, которые накладываются на стратегии образования понятий условиями работы субъекта. Однако в действительности эта тема далеко не тривиальна. Например, может ли испытуемый в процессе образования понятий пользоваться такими внешними средствами, как карандаш и бумага? Встречает ли он визуальные и конкретные примеры или же он обязан

^] Интересный пример приводится в сообщении о недавнем эксперименте Грина []2]. Его испытуемые работали с разновидностью скиннеровского ящика: в случае появления положительного представителя некоторой группы они должны были нажимать на ключ как можно чаще. Экспериментатор вскоре обнаружил, что испытуемых необходимо предупреждать, что они но должны нажимать на ключ, когда они видят объект, но относящийся к заданной группе. До тех пор пока испытуемым не установили наказания за это, они действовали по принципу отказа от всякого риска: ведь когда пример кажется не обладающим нужными признаками, это легко может привести к ошибке.

==166

довольствоваться исключительно их словесным описанием? Являются ли примеры, с которыми ему приходится иметь дело, конкретными и осязаемыми (каковыми являются карточки с изображением раздражителей в психологическом эксперименте) или они абстрактны и должны лишь выводиться наподобие данных современной физики? Эти вопросы наряду с другими входят в число условий работы, которые налагают ограничения на способ образования и сжатий.

Для введения в этот предмет будет достаточно нескольких слов. Когда при решении задачи образования понятия нам приходится проводить исключительно интеллектуальную работу, то есть когда данную задачу нельзя решить путем сортировки конкретных примеров, наш метод решения должен так или иначе учитывать возросшую интеллектуальную нагрузку. Может оказаться, что вам придется буквально пробиваться сквозь толщу информации, причем движение будет медленным, а успех — сомнительным. Действительно, существуют некоторые стратегии образования понятий, которые остаются недостаточно обеспеченными в информационном отношении, однако дают возможность работать в трудных условиях. Наблюдая поведение испытуемых, мы пришли к убеждению, что лица, имеющие подготовку в области математики и теоретической физики, где экономная система обозначений облегчает обращение с огромным объемом информации, часто выбирают такие методы образования понятий, которые, будучи блестящими по замыслу, неспособны привести к успеху, вызывая перегрузку памяти.

Гораздо чаще, разумеется, неэффективность образования понятий бывает обусловлена применением метода, который слишком неэкономен в информационном отношении и не использует полностью познавательных способностей испытуемых. Выбор экстравагантного примера в качестве отправной точки процесса определения понятия, чрезмерная экстраполяция оказавшихся ранее полезными признаков в сочетании с неумением выбрать подходящую стратегию сбора информации — эти ж другие нарушения познавательной строгости являются наиболее характерными. В конечном счете этот вопрос сводится к выбору такого подхода к решению, который отвечает ограничениям, накладываемым на решение предлагаемыми условиями.

==167

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27-28-29-30-31-32-33-34-35-36-37-38-39-40-41-42-43-44-45-46-47-48-49-50-51-52-53-54-55-56-57-58-59-60-61-62-63-64-65-66-67-68-69-70-71-72-73-74-75-76-77-78-