ВЫВОДЫ, КАСАЮЩИЕСЯ ТЕОРИИ ЛИЧНОСТИ

В начале этой статьи мы подчеркивали, что личностная теория восприятия должна располагать системой средств, позволяющей ей объяснять индивидуальные различия в восприятии. Здесь я хочу коснуться двух моментов изложенной выше теории, которые могут и уже начинают служить связующими звеньями с теорией личности и с теорией социального поведения. Это, во-первых, различия в характере гипотез, используемых различными индивидами и отражающих их биографию, структуру личности и т. д., и, во-вторых, различия в силе гипотез, характеризующие разных лиц, которые также отражают историю их развития и основные склонности личности. Имея в виду эти моменты, обратимся к тем данным, которые можно найти в работах специалистов по психологии личности и социальной психологии, посвященных функционированию личности.

Рассмотрим сначала вопрос о культурных различиях. В ходе антропологической экспедиции в район Торресова пролива, организованной Кембриджским университетом на рубеже нашего столетия, Мак-Дауголл и Риверс [29] обратили внимание на различие между остротой восприятия, с одной стороны, и способностью к наблюдению — с другой. Измерение остроты восприятия с помощью стандартных методов не обнаружило никаких различий между жителями островов Мэррея и белыми европейцами (исключая случаи эндемических и эпидемических заболеваний). Однако исследователей поразило, насколько туземцы превосходят их, например, когда надо обнаружить с моря далекий предмет, находящийся на горизонте, на фоне берега. Островитяне с большей легкостью обнаруживали рыбу, незаметную на фоне своего гнезда. Дело в том, что туземцы научились пользоваться хорошими гипотезами, позволяющими им извлекать максимум нужной им информации. Их гипотезы достаточно сильны, чтобы выделить наиболее существенную информацию, но не настолько сильны, чтобы подтверждаться всем, что может

==99

казаться непосвященному подтверждающей информацией.

Можно привести еще более поразительные примеры видимого расхождения способности к наблюдению с данными об остроте восприятия. Богораз [З], выпустивший монументальную монографию о чукчах, рассказывает, что лишь с огромными трудностями ему удалось научить (или заставить) их осуществлять что-либо похожее на правильную сортировку Гельмгреновского набора цветовых оттенков. У чукчей, разумеется, чрезвычайно бедная цветовая номенклатура. И тем не менее, когда эти оленеводы занимаются сортировкой оленьих шкур по их узору и окраске, они могут использовать и действительно используют свыше двух десятков названий. Сам Богораз с большим трудом учился различать эти узоры, и некоторые из них так и остались для него одинаковыми.

Приведем еще один, последний пример. Нередко упоминается о том, что мы, носители западной культуры, лишь в минимальной степени используем признаки запахов, может быть, в силу глубоко укоренившихся в человеческой природе запретов, связанных с выделительными функциями, а может быть, из-за их непригодности для руководства при ориентировке в пространстве. Если не говорить о тонкой кухне и парфюмерии, мы невнимательны к запахам, наши гипотезы о них малочисленны. Поэтому мы редко обращаем внимание на запахи, пользуемся весьма скудной терминологией и вообще мало способны к различению в этой области. И здесь снова чукчи являются прямой противоположностью нам. По причинам, которые еще далеко не ясны, но которые было бы очень полезно исследовать, чувство запаха развито у них очень сильно и позволяет им ощущать тонкие различия. Дело доходит до того, что они даже в качестве приветствия обнюхивают друг друга у основания шеи.

Чукчи часто описывают с помощью запаха предметы, которым мы обычно даем визуальные, вкусовые или тактильные описания. Эти обонятельные гипотезы настолько сильны, что ими удалось объяснить некоторые случаи истерии. Богораз рассказывает, что непонятность, необычность предмета связана в представлении чукчей с дурным запахом. Однажды ему случилось принести некий странный шпик в дом своего хозяина. Хозяйка, разглядывая ящик, чуть не лишилась сознания от его сильного и зловещего

К оглавлению

==100

запаха. Богораз, как ни старался, никакого запаха уловить не смог. Так сильна, очевидно, гипотеза, что странные вещи плохо пахнут, что этой чукотской женщине для ее подтверждения оказалось достаточно той чрезвычайно неопределенной и необычной смеси запахов, которая стояла в ее собственном чуме.

Разумеется, впечатление, которое производят на нас эти примеры, объясняется отчасти их экзотичностью. Не менее удивительные примеры тонкости восприятия легко найти в нашей жизни: утонченная чувствительность музыканта, дегустатора, ученого-гистолога; поразительная наблюдательность старого дозорного, опытного охотника или писателя. То, что родители из разных общественных классов объясняют шумное поведение своих детей кто усталостью, кто капризами, а кто детским соперничеством, по-видимому, факт того же порядка. Это свидетельствует об использовании различных гипотез разной силы, требующих для своего подтверждения внешней информации различного типа и отражающих различные приспособительные потребности воспринимающего субъекта.

Можно еще больше приблизиться к функционированию индивидуальной личности, воспользовавшись одной исторической ссылкой. Л. Смит [52] пишет, что приставка само- (самоуважение, самооценка) появилась в английском языке не раньше XVII в. и ее появление совпало по времени с возникновением индивидуалистического учения пуританства. Так, слово самолюбивый введено в обращение в 1640 г., судя по дате, шотландскими просвитерианами. Интересно проследить постепенное изменение характера самовосприятия, вызванное революцией в области гипотез в эпоху Реформации. Мы вернемся к этому вопросу в последнем разделе. Не менее интересно рассмотреть изменения, происходившие в нашем восприятии аномального, отклоняющегося поведения по мере смены наших гипотез относительно умственного расстройства: теорию одержимости сменила теория вырождения, а последнюю — теория психической динамики. Очерк Зильбурга [62] о борьбе Корнелиуса Агриппы против теории одержимости в эпоху средних веков — это работа не только по истории медицины, но и по социальной психологии восприятия. Если данные восприятия (а по-нашему, внешняя информация) столь неопределенны в смысле их пригодности для подтверждения

==101

или опровержения гипотез о причинах и последствиях наших поступков, то не удивительно, что борьба в области диагнозов поведения продолжается ныне почти с той же остротой, что и во времена Агрпппы.

Возможно, особенно резко люди отличаются друг от друга восприятием социального окружения. Ибо в этой сфере гипотезы сильны, информация бедна, а приспособительные последствия весьма серьезны. В последнем разделе мы обратимся к исследованию того, как воспринимают причину некоторых фактов группового поведения экстрапунитивные и интрапунитивные лидеры, из которых последние чаще воспринимают себя как источник возникающих фактов. Действительно, содержание понятия интрапунитивности можно рассматривать как характеристику тех гипотез, с которыми индивид подходит к ситуации фрустрации. Он склонен оценивать неопределенную информацию как подтверждающую его собственную вину. Чем выше степень интрапунитивности, тем меньше соответствующей информации требуется для подтверждения собственной виновности. С усилением гипотезы эта черта личности приобретает невротический характер. Другими словами, гипотеза собственной вины подтверждается такой информацией, которую общество считает либо совершенно не соответствующей ей, либо неопределенной.

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27-28-29-30-31-32-33-34-35-36-37-38-39-40-41-42-43-44-45-46-47-48-49-50-51-52-53-54-55-56-57-58-59-60-61-62-63-64-65-66-67-68-69-70-71-72-73-74-75-76-77-78-