VIII

ПРОБЛЕМА "ДИСТАНЦИИ". О ФУНДАМЕНТАЛЬНОМ СВОЙСТВЕ

НЕВРОЗА И ПСИХОЗА1 Привлекающему к себе внимание факту, что невротик так или иначе оставляет нерешенными свои общественные, профессиональные и сексуальные вопросы и скорее отделывается от нас симптомами и оправданиями, придается немаловажное значение. Правда, проблема выявится здесь только в том случае, если встать на позиции индивидуальной психологии: в вопросах общества, профессии и любви оправданий быть не может! Мы предъявляем непреклонное требование: облегчать и делать лучше жизнь другим людям. В ответ же слышим о желании устраниться и соответствующие доводы. Мы солидарны с поэтом: "На страшном суде не спросят, какие у вас оправдания!" Практическое значение индивидуальной психологии заключается прежде всего в уверенности, что из отношения человека к жизни, к обществу и общественно необходимым, свойственным всем людям проблемам, из его политики превосходства и из его чувства общности можно вывести его жизненный план и его жизненные линии. Предваряя многое из наших воззрений, в качестве побуждающего фактора в душевной жизни здоровых и нервных людей следует указать на фундаментальный факт "чувства неполноценности". Равно как и на "внутрен-

1 Впервые появилась в: Zeitschrift fur Individualpsychologie, Bd. 1, 1914, S. 8-16. - Прим. к изданию на немецком языке.

==151

нюю потребность в постановке цели и в повышении чувства личности", на "компенсаторный" акт, а также на навязывающийся индивиду "жизненный план", который должен обеспечить ему достижение его целей с помощью разного рода "агрессий", "исключений" и "уклонений" по линии "мужского протеста" или "боязни решений". Кроме того, я могу считать общеизвестным фактом понимание невротической и психотической душевной жизни как застревание на "ведущей фиктивной идее" в отличие от душевной жизни здорового человека, который воспринимает свой "идеал" только лишь как "приблизительно ориентирующий", как средство, объективно, а не субъективно. То же самое относится к общему аспекту невроза и психоза как "защите" чувства личности.

Чтобы сделать очевидным значение "финала" в душевной жизни и противопоставить его попыткам причинного объяснения, можно было бы показать, как непрерывное стремление человека "вверх" приводит к прогрессу культуры и вместе с тем создает методу и технику жизни, когда находят свое применение, пусть даже и неправильное, все имеющиеся возможности, включая органические реалии. Особенно явно выявилась бы несостоятельность так называемой сексуальной психологии, с тех пор как в самых широких кругах было подхвачено одно из основных положений индивидуальной психологии: половое поведение невротика следует понимать как "иносказательное" выражение его жизненного плана. Далее, благодаря нашим исследованиям нам стало известно в качестве одной из переменных, полностью соответствующей жизненному плану, а отнюдь не в качестве ведущего фактора, стремление к "получению удовольствия". И наоборот, вопреки общепринятым представлениям черты характера,

==152

чувства и аффекты оказались испытанными, а потому прочно закрепленными, сформировавшимися свойствами, способствующими достижению фиктивной цели превосходства. Этим открытием опровергается учение о "врожденных сексуальных компонентах, перверзиях и преступных наклонностях". Всю целиком область психоневрозов мы можем понимать как домен всех тех индивидов, которые - либо вследствие органических неполноценностей, либо из-за неправильного воспитания или дурной семейной традиции - принесли с собой в жизнь из детства чувство слабости, пессимистическую перспективу и вместе с тем всегда одни и те же или похожие уловки, предубеждения, трюки и экзальтации, такие же, как и при создании воображаемого, субъективного превосходства. Каждая отдельная черта характера и любой выразительный жест оказываются настолько включенными в направление предвещающей успокоение и победу цели, что правомерно утверждать: предпосылками существования невротических явлений можно считать возвышающееся над всем честолюбие и наряду с этим недостаток веры в собственные силы у лишенной мужества личности, и эти невротические явления становятся понятными только с этих позиций. Самое лучшее определение неврозу можно дать такое: "Да - но!"

Такие же душевные сверхусилия наша школа обнаружила в фантазиях, сновидениях и галлюцинациях пациентов. Их побуждающий мотив всегда состоял в том, чтобы с помощью подготовительных, пробных попыток, в виде "как если бы" в воображении продолжить путь тенденции к экспансии, стремлению добиться личной власти над другими или защитить себя от опасностей. При этом надо всегда иметь в виду, что внешне он может принимать форму совершенно другого намерения; последовательность поведения не обязательно определяется актом принятия

==153

решения, и стремление к признанию часто удовлетворяется в собственном воображении - или же бывает достаточно социальных последствий предъявления доказательств болезни. Вместе с тем осуществление в одно и то же время внешне противоположных действий2 - в double vie, в диссоциации, в полярности, в амбивалентности, - искажение внешнего мира, доходящее вплоть до отчуждения, произвольное, всякий раз тенденциозное формирование сферы чувств и ощущений вместе с вытекающими отсюда внешними реакциями, планомерное сочетание воспоминаний и амнезии, осознанных и бессознательных побуждений, знания и суеверий показывают, как часто все переживания становятся для невротика лишь средством или материалом, чтобы благодаря его перспективам получить новые импульсы в направлении своих невротических линий.

Если раз и навсегда твердо усвоено, что любое душевное проявление невротика несет в себе две предпосылки - чувство незрелости, неполноценности и гипнотизирующее навязчивое стремление к цели богоподобия, то тогда отмеченная еще Крафтом-Эббингом "неоднозначность" симптома никогда уже не введет в заблуждение. Эта неоднозначность представляла собой существенное препятствие в развитии психологии неврозов; она послужила причиной того, что в неврологии стали господствовать фантастические системы и ограниченное самоограничение, из которых первые равны между собой по своим неразрешимым противоречиям, второе - по своей неплодотворности. Индивидуально-психологическая школа принципиально стремится к тому, чтобы исследовать систему душевного заболевания на тех путях, которые прошел сам больной. Наши работы показали, какое большое значение должно придаваться 2 Разве действительно так трудно усмотреть "видимость" в так называемой интроверсии и ее противоположности, понять их как средство, а не как врожденную способность? - Прим. авт.

==154

индивидуальному материалу, которым располагает пациент, и еще больше его собственной оценке. Поэтому главным требованием было для нас понимание индивида и индивидуальный подход. Построение же жизненного плана и его жесткое требование к достижению всеобщего превосходства выражают противоречие с требованиями действительности, то есть общества, лишают больного непосредственности в поведении и в переживании и заставляют его отвечать бунтом болезни на обычные для общества решения. Тем самым рассмотрение невроза приобретает явный социально-психологический уклон: в жизненном плане невротика всегда также присутствует его индивидуальное понимание общества, семьи и отношения полов, и он позволяет увидеть в таком своем ракурсе некритическую позицию человека, живущего среди других людей. То, что здесь повторяются общечеловеческие черты, хотя и внутренне неуравновешенные и усилившиеся, опять говорит нам о том, что неврозам и психозам не чуждо своеобразие человеческой душевной жизни, что их следует рассматривать в качестве одних из вариантов. Если бы кто-то захотел оспорить этот факт, то тогда он должен был бы наряду с этим раз и навсегда отвергнуть возможность понимания психопатологических явлений, поскольку мы всегда будем располагать для исследования лишь средствами нормальной душевной жизни.

Если же придерживаться линий невротика, которые наша школа считает определяющими, нацеленных вследствие чувства неполноценности "вверх", то из-за двойственности обоих эмоциональных состояний мы получим постоянное "колебание", "пятьдесят на пятьдесят", состояние бессильной экзальтации, в котором обычно более отчетливо выражены либо черты бессилия, либо экзальтации3. Также и при невротической мнительности или в неврозе навязчивых состояний

3 Наиболее отчетливо такая последовательность проявляется при маниакально-депрессивном психозе. - Прим. авт.

==155

или при фобии конечным эффектом является "ничто" или почти ничто, в лучшем случае подготовка к ситуации, которая представляется трудной, и засвидетельствование болезни, с чем иногда - в более благоприятных случаях, - по-видимому, связано поведение пациента. В силу каких причин - мы увидим.

Этот необычный процесс, который всегда можно доказать во всех неврозах и психозах, при меланхолии, паранойе и dementia praecox, подробно мною описан в виде "нерешительного поведения". Пользуясь удобным случаем, я позволю себе остановиться на этом несколько подробнее.

Если, как уже говорилось, проследить жизненные линии пациента в указанном нами направлении и понять, как он характерным для себя образом (выражаясь проще: используя свой индивидуальный опыт и субъективные перспективы) усугубляет свое чувство неполноценности, но благодаря этому избавляется от ответственности, относя его к наследственности или взваливая вину на родителей или на другие факторы, если затем увидеть в его манерах и в его уловках претензию на превосходство и безгрешность, то всегда поражает то расстояние, которое отделяет невротика в определенный момент его экспансии от ожидаемого направления в его поведении. Чтобы лучше это показать, я хочу описать состоящий из четырех частей модус, для которого всегда характерно то, что пациент с уверенностью берется за дело, чтобы установить "дистанцию" между собой и ожидаемым поступком или решением. Чаще всего здесь возникает общее расстройство, подобное предстартовой лихорадке, внешне проявляющееся в виде .симптома или невротического заболевания. Наряду с этой тенденциозной дистанцией, которая довольно часто заявляет о себе также в соматических проявлениях, больной, испытывая высокую степень напряжения в связи с обществен-

==156

ными проблемами, с разной степенью выраженности отгораживается от мира и действительности. Любой невролог легко может дополнить эту картину, опираясь на свой опыт, особенно если он памятует о многочисленных оттенках. 1. Регрессия. Самоубийство, попытка самоубийства; тяжелые случаи страха открытых пространств; обмороки; психоэпилептические приступы; навязчивое покраснение и тяжелые неврозы навязчивых состояний; asthma nervosum; мигрень и сильные истерические боли; истерические параличи; абулия; мутизм; сильные приступы разного рода страха; отказ от пищи; амнезия; галлюцинации; психозы; алкоголизм; морфинизм и т.д.; бродяжничество и преступные наклонности, ночные кошмары. Часто встречаются также сновидения, связанные с падением и преступлениями, в которых видна чрезмерная предосторожность - что, например, могло бы случиться! Понятие внешнего принуждения чрезвычайно расширяется, любое общественное и даже человеческое требование воспринимается с непомерной чувствительностью и отвергается. В подобных тяжелых случаях всякая полезная деятельность оказывается парализованной. Само собой разумеется, признание болезни способствует также осуществлению собственных желаний, негативистски противостоящих общим для всех социальным требованиям. Это относится также и к трем следующим категориям (II-IV). II. Состояние застоя. Больной как бы оказывается в заколдованном круге, препятствующем ему приблизиться к реальной жизни, увидеть настоящее, адаптироваться, испытать свои силы и ответить на вопрос, что он собой представляет. Производственные проблемы, экзамены, общественные, любовные и супружеские отношения, как только они появляются в качестве жизненного вопроса,

==157

тут же становятся актуальным поводом для развития невроза. Страх, слабость памяти, боли, бессонница с последующей неспособностью трудиться, навязчивые явления, импотенция, ejaculatio ргаесох, мастурбация и перверзии, истерические психозы и т.д. - все это защитные аранжировки, используемые для того, чтобы, не дай бог, выйти за рамки. Равно как и менее тяжелые случаи из первой категории. Часто встречаются сновидения, в которых человек чувствует себя скованным, неспособным ничего добиться, опаздывает на поезд, проваливает экзамены, и они нередко наглядно представляют жизненную линию пациента и то, как он в определенный момент "ломается" и конструирует "дистанции".

"Тщеславие нации, как и личное, стыдится неудачи, свидетельствующей об ограниченности силы, больше, чем любого позора, который навлекает на себя связанное с ленью или малодушием бездействие: в первом случае высокомерные претензии исчезают, во втором они продолжают существовать как ни в чем не бывало" - так писал Нибур ("Римская история", т. Ill, с. 248). III. Сомнения и колебания в мыслях и действиях непременно приводят к установлению дистанции и появлению вышеуказанных заболеваний, часто сочетающейся с ними мнительности или промедления. Явно выраженное стремление к пустой трате времени - плодородное поле для невроза навязчивых состояний. Чаще всего можно обнаружить следующий механизм: сначала создается и канонизируется трудность, затем предпринимаются тщетные попытки ее преодолеть. Довольно часто встречаются навязчивое умывание, болезненный педантизм, страх прикосновения (тоже как пространственное выражение аранжировки дистанции), опоздания,

==158

возвращение к сделанному, уничтожение начатой работы (Пенелопа!) или постоянное недоведение дела до конца и т.д. Столь же часто обнаруживается откладывание работы или принятия решения при "непреодолимом" влечении к маловажной деятельности, к развлечениям, пока не становится слишком поздно. Или же непосредственно перед принятием решения возникает, как правило, сконструированное осложнение (например, "предстартовая лихорадка"). Такой образ действий обнаруживает явное родство с предыдущей категорией, лишь с той разницей, что в вышеуказанных случаях решение к тому же еще и предотвращается. Часто встречающийся тип сновидений: колебания или промедление как пробная попытка жизненного плана. Превосходство и самозащита пациента достигаются благодаря фиктивной идее, которая часто высказывается или остается невыраженной, однако никогда не осознается. Пациент "ее высказывает, сам того не зная". Он использует сослагательное наклонение: "Если бы у меня... (этого недуга) не было, я был бы первым". То, что он с этой жизненной ложью не расстается, следуя своему жизненному плану, понятно. Как правило, сослагательное наклонение содержит в себе невыполнимое условие или аранжировку пациента, упразднить которые может только он сам.

IV. Конструирование препятствий и их преодоление как признак дистанции. Иногда встречаются более легкие случаи защитных аранжировок, которые тоже тем или иным образом сказываются на жизни пациента. Порой они возникают спонтанно или же развиваются в результате врачебного вмешательства из более тяжелых. При этом обычно врачу и пациенту кажется, что еще имеется "остаток" болезни. Этот "остаток" - не что иное, как старая "дистанция". Разве что теперь пациент использу-

==159

ет ее иначе, испытывая на себе более сильное чувство общности. Если раньше он создавал дистанцию, чтобы отделиться, то теперь - чтобы ее преодолеть. О "смысле", цели такой позиции тут догадаться нетрудно: уважение к себе и чувство своего престижа у пациента надежно защищены от собственных суждений и, как правило, от оценок других людей. Если выводы не в его пользу, то он может сослаться на свои проблемы и на (им же сконструированное) доказательство своей болезни. Если же он остается наверху, то самооценка повышается еще больше: чего бы только он не достиг, будь он здоровым, ведь он так многого добился - так сказать, одной рукой, - будучи больным! Аранжировки этой категории следующие: легкие состояния страха и навязчивости, фобии, утомление (неврастения!), бессонница, запоры и недуги кишечника и желудка, большие затраты сил и времени, а также педантичное соблюдение съедающего много времени режима, навязчиво-невротический педантизм, головные боли, слабость памяти, раздражительность, перемены настроения, педантичные требования подчинения окружающих и постоянная готовность вступать с ними в конфликты, мастурбация и поллюции, сопровождающиеся разного рода суевериями, и т.д. При этом пациент постоянно производит проверку своей пригодности, однако, осознавая это или не осознавая, приходит к выводу о болезненной неполноценности. Зачастую этот вывод никак не выражается, но его легко можно понять именно в той невротической аранжировке, которая протежируется жизненным планом пациента. Если дистанция уже создана, то тогда пациент может позволить себе сослаться на свое "иное намерение" или же вступить в борьбу со своей собственной позицией. В таком случае его линия складывается из бессознательной аранжировки дистанции плюс

К оглавлению

К оглавлению

==160

в той или иной степени тщетной борьбы с ней. Далее, нельзя оставить без внимания, что борьба пациента со своим недугом, а также его жалобы, его сомнения и возможные чувства вины на стадии развитого невроза прежде всего направлены на то, чтобы усиленно подчеркивать в глазах больного и его окружения значимость симптома.

В заключение следует еще отметить, что при таких невротических методах жизни как бы нивелируется всякая ответственность за достижения личности. В сколь высокой степени этот фактор играет роль при психозах, я попытаюсь изложить в дальнейшем. Следует также отметить, что жизнь невротика, в соответствии с его задавленным чувством общности, развертывается главным образом в рамках круга его семьи. Если же он оказывается включенным в более широкие социальные связи, то у него всегда обнаруживается стремление вернуться обратно к семейному кругу.

Это удается выявить лишь с позиций индивидуально-психологической школы, когда на передний план выступает аналогия с поведением здорового человека. При любом из этих типов аранжировок его душевное поведение в конечном счете следует понимать как планомерный ответ на вопросы, поставленные общественной жизнью. Тогда в качестве имманентных условий и защит мы всегда обнаружим стремящийся к целостности жизненный план, учитывающий тенденциозную самооценку, цель превосходства и душевные уловки, которые сами по себе - опять-таки в едином контексте - возникли в детстве.

Не менее убедительным является сходство описанных нами типов с образами мифов и поэтического творчества. В этом нет ничего удивительного. Все они являются образованиями душевной жизни человека, созданы с помощью тех же самых средств

==161

и имеют такие же формы. В жизненных линиях всех этих художественных образов опять-таки обнаруживается признак "дистанции", причем наиболее отчетливо в фигуре трагического героя, где она предстает в виде сложной жизненной перипетии, вызывающей "нерешительное поведение". Эта "техника" явно заимствована из жизни, и идея "трагической вины" с прозорливой интуицией одновременно указывает на активность и на пассивность, на "аранжировку" и на победу благодаря жизненному плану. Не просто судьба, но прежде всего планомерные события предстают перед нами в явлении героя, за которые он вроде бы не отвечает, но на самом деле несет ответственность, потому что он игнорирует общественные требования, чтобы как герою возвыситься над остальными4. Таким образом, каждому, кто пытается найти новый, чуждый обществу путь, грозит серьезная опасность потерять контакт с действительностью. Присущее всем перечисленным типам противоречивое сочетание честолюбия и неуверенности в себе создает сложные жизненные перипетии и в итоге определяет индивидуальную для каждого дистанцию.

4 И наоборот, "толпа" представляет собой голос общества, который в последующем развитии драмы становится голосом героя. Прим. авт.

==162

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27-28-