ИССЛЕДОВАНИЯ МАЛОЙ ГРУППЫ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ И ЗАРУБЕЖНОЙ СОЦИАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ*

Понятие малой группы

Определение. За более чем 90-летнюю историю экспериментальной социальной психологии исследователи неоднократно обращались к определению понятия «малая группа», сформулировав при этом ог-ромное количество всевозможных, часто случ айных, порой весьма различающихся между собой и даже противоречивых по смыслу дефиниций. И это неудивительно: в своих попытках соответствующим образом определить малую группу авторы, как правило, шли от соб-

* Не отрицая при этом «индивидуальных» функций, предложенных еще У. Липпманом: систематизации и защиты ценностей.

208

* Кричевский Р.Л., Дубовская Е.М. Психология малой группы: Теоретический и прикладной аспекты. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1991. С. 5 34, 72 83.

209

14-7380

ственного ее понимания, диктовавшего акцентирование тех или иных сторон группового процесса, иногда выбираемых априори, чаще же выявляемых чисто эмпири ческим путем. <...>

Вероятно, наиболее демонстративно отмеченная тенденция обнаруживает себя в работе М. Шоу. Рассмотрев более полутора десятков определений малой группы, он расклассифицировал их по следующим шести категориям в зависимости от подч еркиваемых разны-ми авторами моментов групповой жизни: 1) с точки зрения восприятия членами группы отдельных партнеров и группы в целом, 2) с точки зрения мотивации членов группы, 3) с точки зрения групповых целей, 4) с точки зрения организационных (структурных) характеристик группы, 5) с точки зрения взаимозависимости и 6) взаимодействия членов группы.

Интересно, что сам М. Шоу, основывающийся в трактовке груп-пы на последнем из выделенных им моментов, определяет группу как «двое или более лиц, которые взаимодействуют друг с другом таким образом, что каждое лицо влияет и подвергается влиянию каждого другого лица». Вместе с тем он считает, что, хотя взаимодействие есть существенный признак, отличающий группу от простого скопления людей, тем не менее важен и ряд других ее характеристик, а именно: 1) некоторая продолжительность существования, 2) наличие общей цели или целей, 3) развитие хотя бы рудиментарной групповой структуры. К ним следует добавить и такое отличительное свойство группы, как осознание входящими в нее индивидами себя как «мы» или своего членства в группе. <...>

Конечно, если рассматривать малую группу, так сказать per se, как некую изолированную от мира данность, функционирующую по особым, только ей присущим законам, в таком случае изложенные выше представления о ней следует признать вполне оправданными. Если же, однако, исходить из иного понимания малой группы, трактуя ее прежде всего как малую социальную группу, т.е. как элементарное звено структуры социальных отношений, как своеобразную функциональную единицу в системе общественного разделения труда, в этом случае речь должна идти о принципиально ином определении. Наиболее лапидарный и вместе с тем точный и емкий его вариант предложен, на наш взгляд, Г.М. Андреевой: «Малая группа это группа, в которой общественные отношения выступают в форме непосредственных лич ных контактов». <...> Поэтому здесь мы считаем целесообразным подчеркнуть лишь следующее. Любые социально-пси-хологические характеристики группы (структурные, динамические, собственно феноменологические) должны преимущественно отражать именно признаки группы как целостной микросистемы социальных и психологических отношений. В особенности это относится к характеристикам сложившейся группы как «совокупного субъекта». Но даже и в тех случаях, когда речь идет всего лишь о первичных этапах ста-

210

новления группы, разворачивающегося посредством взаимодействия отдельных ее ч ленов, сопряжения их индивидуально-психологичес-ких особенностей, акцент в анализе должен быть сделан на поиске и раскрытии собственно группового начала.

Размеры малой группы. Выбор определения малой группы связан с вопросом о ее размерах, традиционно обсуждаемым многими авторами. Принято говорить о нижнем и верхнем количественных пределах груп-пы. Согласно разделяемому нами мнению большинства исследователей, малая группа «начинается» с диады, хотя при этом в литературе справедливо обращается внимание на несколько «усеченный» характер внутригрупповых отношений в такого рода микрообщности. <...>

Что же касается верхнего количественного предела малой группы, т.е. максимально возможного ее объема, то мнения специалистов на этот счет знач ительно расходятся.

На наш взгляд, абсолютно правы те исследователи, которые при рассмотрении обсуждаемого вопроса делают акцент на функциональной целесообразности величины малой группы в различных сферах социальной практики, т.е. на соответствии объема группы требованиям реализации ее основной общественной функции, справедливо полагая, что если группа задана в системе общественных отношений в каком-то конкретном размере и если он достаточен для выполнения конкретной деятельности, то именно этот предел и можно принять в исследовании как верхний ». Нетрудно заметить, что подобное рассуждение отражает изложенное выше понимание малой группы, исходя из ее базовой характеристики как целевого функционального звена социальной системы, своеобразной единицы предписанной ей деятельности.

Малая группа и коллектив

<...> Коллектив есть особое качественное состояние малой группы, достигшее высокого, а по мнению отдельных авторов наивысшего уровня социально-психологи ческой зрелости, имея в виду степень развития ее социальных и психологических характеристик.

Такое понимание коллектива ведет к формулированию ставшего почти трюизмом положения: всякий коллектив представляет собой малую группу, но не всякая группа может быть признана коллективом. <...> Правда, что касается эмпирической фиксации подобного движения [к коллективу], то она сопряжена с целым рядом трудностей как теоретического, так и методического плана.

В теоретическом плане чрезвычайно сложным моментом является операционализация многих называемых специалистами признаков коллектива, перевод их с общеописательного языка на язык собственно групповых значений, без чего неосуществима тонкая (не поверхностная, как это имеет место в настоящее время) градация форм групповой жизни в их движении к подлинно коллективистским проявлен-

211

14*

ям. Отмеченная трудность усугубляется, как будет показано далее, еще и тем обстоятельством, что между исследователями до сих пор имеются расхождения, прич ем порой значительные, и в понимании сущности группового процесса, и в определении тех или иных групповых характеристик. Имеющиеся разночтения, несомненно, препятствуют продуктивности теоретической работы и одновременно сказываются на конструировании необходимого методического инструментария, ставя под сомнение адекватность предлагаемых измерительных средств. Не-удивительно поэтому, что вопрос диагностики уровней развития малой группы все еще относится к разряду критических, а исследователи кол-лективообразования, пытаясь эмпирич ески представить дифференцированную картину процесса, нередко вынуждены оперировать понятиями типа «высокий уровень развития коллектива», «низкий уровень развития коллектива» или «высокий уровень группового развития», «низкий уровень группового развития» и т.п.

Классификация малых групп

Предлагаемая ниже классификация опирается на уже имеющиеся разработки и не претендует быть исчерпывающей. Группы классифицируются по нескольким различ ающимся между собой основаниям и по дихотомическому принципу.

Прежде всего выделим оппозицию лабораторные етественные группы. К первым относятся группы, специально создаваемые для выполнения экспериментальных заданий в лабораторных условиях; ко вторым группы, функционирующие в реальных жизненных ситуациях. Принципиальное различие между группами обоих типов состоит в том, что в первом случае речь идет, как правило, о группах, укомплектованных случайными лицами (приглашенные добровольцы, испытуемые) на время эксперимента и с его окончанием прекращающих свое существование так называемые « пятидесятиминутные», по выражению М. Шоу, группы. Во втором случае имеются в виду преимущественно сложившиеся группы с определенной историей, нередко характеризующиеся довольно высоким уровнем социально-психологического развития. <...>

Другая интересующая нас оппозиция: организованные (по иной терминологии формальные, официальные) спонтанные (или неформальные, неофициальные) группы. Те и другие относятся к категории естественных групп. Первые из них представляют собой элементарные ячейки социальной организации, возникновение которых обусловлено необходимостью реализации соответствующих организационных функций. Иными словами, их появление вызвано нуждами организации и ею задано. Вторые зарождаются непроизвольно, стихийно, как в недрах организованных групп, так и вне их, в процессе общения индивидов, являясь результатом взаимных психологических

212

(эмоциональных) предпочтений последних. Подчеркнем, однако, что различие между группами обоих типов характеризуется известной относительностью. <...>

В основание следующей рассматриваемой оппозиции открытые закрытые группы положена степень открытости, доступности группы влиянию окружающей ее социальной среды, общества. В современном мире практически почти любая малая группа является открытой, что следует хотя бы из обсуждавшегося выше ее определения. Тем не менее мы вынуждены сказать «почти» и отнюдь не случайно. Время от времени обнаруживается существование групп, которые, вероятно, в той или иной мере можно отнести к категории закрытых вследствие их «вырванности» из мира людей, утраты, порой в течение длительного времени, как это случилось, например, с семьей старообрядцев Лыковых из документальной повести В. Пескова « Таежный тупик», даже минимальных связей с ним.

Для целей нашего последующего анализа малые группы полезно расклассифицировать также, исходя из фактора продолжительности их существования, на стационарные и временные. Причем к последним относятся не обязательно только лабораторные, но и естественные группы. <...>

И наконец, укажем еще на одну очень часто встречающуюся в литературе классификацию малых групп, в соответствии с которой они подразделяются на группы членства и референтные группы. Основанием для подобного деления является степень значимости группы для индивида с точки зрения его ориентации на групповые нормы и ценности, влияния группы на систему его установок. Так, группа может рассматриваться просто как место пребывания индивида в социуме, далекое от его установок и ценностных ориентации. В таком случае речь идет всего лишь о группе членства. Возможно, однако, существование группы иного типа, чьи нормы и ценности индивид разделяет, соотнося с ней свои установки. Причем делает это вне зависимости от членства в данной конкретной группе. Здесь мы говорим о референтной группе. <...>

Изложенное понимание термина «референтная группа» несколько отличается от первоначальной его трактовки, предложенной много лет назад Г. Хайменом, полагавшим, что референтная группа должна обязательно находиться где-то за пределами группы членства. В действительности же, и об этом свидетельствуют эмпирические факты, группы обоих типов порой совпадают, но, как справедливо замечают при этом специалисты, «из большого числа известных человеку групп лишь немногие выступают для него в качестве референтных». Одним из наиболее интересных является вопрос о функциях референтной группы. Согласно Г. Келли, выделяются две функции: сравнительная и нормативная. Суть первой из них состоит в том, что принятые в груп-пе стандарты поведения, установки и т.п. выступают для индивида в качестве неких образцов, «систем отсчета», на которые он опирается

213

в своих решениях и оценках. По мнению специалистов, эта функция несет в себе элемент социального влияния, оказываемого на человеческое познание и притязания. Что же касается нормативной функции, то она позволяет выяснить, в какой мере поведение индивида соответствует нормам группы. Роль этой функции весьма существенна в плане регуляции группового поведения, в особенности когда действия отдельных членов отклоняются от принятых групповых стандартов. Как полагает Г. Келли, обе указанные функции часто, но отнюдь не всегда осуществляются одной и той же группой.

В целом же подчеркнем, что такое свойство группы, как референт-ность, имеет прямое отношение к интегративным процессам в ней, способствуя сохранению ее целостности и стабильности, последую-щему воспроизводству в качестве единицы общественной жизнедея-тельности. <...>

История зарубежных исследований малой группы

Ранние этапы. Исходная точка нашего анализа датируется 1897 г. В этом году американский психолог Н. Триплет опубликовал результа-ты экспериментального исследования, в котором сравнивал эффек-тивность индивидуального действия, выполняемого в одиночку и в условиях группы. По мнению Ф. Оллпорта, это была первая экспери-ментальная проблема социальной психологии, и он сформулировал ее так: «Какие изменения происходят во всяком отдельном действии индивидуума, когда присутствуют другие люди?» <...>

Потребовалось несколько десятилетий, прежде чем эксперимен-тальное, мы бы сказали шире эмпирическое (т.е. основанное на опытном факте, а не спекуляции, пусть даже и оригинальной), на-правление получило дальнейшее развитие в зарубежной социальной психологии. Случилось это уже в 20-е годы.

Две крупные работы тех лет (в Германии В. Мёде, он начинал эксперименты еще в 1913 г. в Лейпциге, и в США Ф. Оллпорта) во многом продолжили линию исследований, начатую Н. Триплетом. Кроме того, Ф. Оллпорт сформулировал весьма своеобразное пони-мание группы.

Как ни парадоксально, он не считал, что имеет дело с реально существующими, хотя бы и в лабораторных условиях группами. Со-гласно Ф. Оллпорту, реально существовали лишь отдельные индиви-дуумы; что же касается групп, то они трактовались им как «совокуп-ность идеалов, представлений и привычек, повторяющихся в каждом индивидуальном сознании и существующих только в этих сознаниях». Подчеркивалось также, что «групповое сознание» не отражает ниче-го, кроме сходства между сознаниями индивидуумов. Последние не могли быть частями группы, поскольку последняя, как утверждалось, существует лишь в сознании людей.

214

Свой отказ рассматривать группу как определенную реальность Ф. Оллпорт мотивировал отсутствием адекватных методов исследова-ния, что на уровне психологического объяснения вполне согласовы-валось с постулатами бихевиоризма, а в общеметодологическом пла-не имело, своей основой позитивизм. Разумеется, со временем в про-цессе накопления научных знаний и в связи с прогрессом техники исследования подобная точка зрения на природу группы была пре-одолена и возобладающим стало представление о группе как некото-рой социальной реальности, качественно отличной от составляющих ее индивидуумов. <...>

Следующий крупный этап развития психологии малых групп за рубежом относится к периоду 30-х началу 40-х годов и знаменуется рядом оригинальных экспериментальных исследований, осуществлен-ных в лабораторных и полевых условиях, и первыми серьезными по-пытками разработки теории группового поведения. В это время М. Шериф проводит изобретательные лабораторные эксперименты по изучению групповых норм, а Т. Ньюком исследует аналогичную про-блему, но иными средствами, в полевых условиях. Изучаются малые группы в промышленности, оформляется социометрическое направ-ление исследования групп. В течение нескольких лет Р.Уайт посред-ством метода включенного наблюдения реализует программу изуче-ния «живых» групп в трущобах большого города, очерч ивая контуры интеракционистского подхода к изучению групповых процессов. Окон-ч ательно складывается печально известная «теория черт» лидерства или, в более то чном значении, руководства, но одновременно дела-ются первые попытки отойти от упрощенного понимания этого фе-номена, дать более сложное, многоплановое его описание в терминах социального влияния, внутригруппового взаимодействия, достиже-ния групповых целей. В тот же период, основываясь на результатах исследования управленческой деятельности в промышленной орга-низации, Ч. Барнард выдвигает идею двухмерного рассмотрения группо-вого процесса, получ ившую реализацию в ряде подходов к анализу группы в целом, а также структурного ее аспекта.

Особый вклад в развитие психологии малых групп внес К. Левин, эмигрировавший в начале 30-х гг. в США из фашистской Германии. Он явился основоположником крупного научного направления, широко известного под названием «групповая динамика». Под его руководством были проведены знаменитые опыты Р. Липпитта и Р. Уайта по изучению групповой атмосферы и стилей руководства и оригинальное исследова-ние изменения стандартов группового поведения в процессе дискуссии. Одним из первых он подверг рассмотрению психологический феномен социальной власти (влияния), внутригрупповые конфликты, динамику групповой жизни. При этом он подчеркивал необходимость работы с естественными группами в реальных ситуациях их жизни, полагая, что таким образом открывается возможность действительной провер-

215

ки валидности теоретических положений и нахождения путей реше-ния различных практических проблем.

Не утратили актуальности и некоторые теоретические пред-ставления К. Левина о группе как «динамическом целом, обладающем свойствами, отличными от свойств составляющих его частей или суммы последних». В соответствии с системными воззрениями на групповой процесс он полагал, что одним из отличительных признаков группы является принцип взаимозависимости ее членов. <...>

Из школы К. Левина вышли многие ведущие западные специалисты в области психологии малых групп, а основанный им исследовательский Центр групповой динамики при Мичиганском университете (США) является крупнейшим на Западе.

Послевоенные десятилетия. Вторая мировая война явилась перелом-ным моментом в развитии психологии малых групп за рубежом. Именно в этот период с особой остротой встал вопрос о необходимости изучения закономерностей группового поведения, о поисках эффек-тивных приемов управления группами. <...> Было бы неверно рас-сматривать послевоенный период как единый этап развития групповой психологии. Выделяются, как минимум, три временных этапа: первый двадцатилетие с середины 40-х и до середины 60-х годов; второй, насчитывающий примерно полтора десятка лет, с середины 60-х и приблизительно до второй половины 70-х годов; третий начиная со второй половины 70-х и по настоящее время.

Применительно к судьбам зарубежной групповой психологии первое послевоенное двадцатилетие можно охарактеризовать как период довольно безмятежного развития и больших надежд, возлагавшихся на эту область социальной психологии в ту пору. Именно тогда офор-мились основные направления исследований малых групп, сложились важнейшие теоретические подходы, а экспериментальные (главным образом лабораторные) парадигмы достигли высокой степени совер-шенства. Интересно, что работы западноевропейских психологов в этот период практически не оказывали ни малейшего влияния на развитие исследовательского «поля»: в нем безраздельно господствовали их за-океанские коллеги.

Иной характер носили следующие полтора десятилетия. С одной стороны, они как будто бы продолжали тенденции предыдущего этапа, знаменуясь дальнейшим расширением круга изучаемых проблем и весьма бурным ростом исследований, в связи с чем показателен такой факт. Опубликованная в 1965 г. Б. Равеном итоговая библиография малых групп содержала около 3500 наименований, однако только за период с 1967 по 1972 г. в реферативном издании «Psychological Abstracts» зарегистрировано около 3400 исследований малых групп. С другой сто-роны, росло критическое переосмысление достигнутого и одновре-менно заметно снижался оптимизм относительно вклада этих иссле-дований в понимание группового процесса ввиду их малой экологи-

216

ческой валидности и ограниченности возможных практических при-ложений. Отмеч алось отсутствие теории, позволявшей адекватно ин-терпретировать и интегрировать гигантский массив разнородных эм-пирических фактов. <...>

В хоре критиков сложившегося положения дел отчетливо звучали голоса западноевропейских социальных психологов, требовавших ра-дикальной переориентации групповых исследований с учетом реаль-ных жизненных проблем, стоящих перед западным обществом. <...>

Переходя к оценке последнего из выделенных исследовательских этапов, отметим, ч то, на наш взгляд, он во многом продолжает линию, отчетливо обозначившуюся ранее, а именно: в области теории господство эклектики, в подходе к изучению группы акцент на поведении личности в группе, больший интерес к диадным отноше-ниям, нежели к выявлению собственно групповых характеристик, в сфере конкретной эмпирической работы преобладание лаборатор-ного экспериментирования над работой с естественными группами в реальных жизненных ситуациях.

Вместе с тем было бы несправедливо представлять развитие зару-бежных исследований малых групп, начиная со второй половины 70-х годов, исключительно в негативном свете. Так, в большой обзорной статье, опубликованной в начале 80-х годов, Д. Макгрет и Д. Кравитц подчеркивали наметившийся, сравнительно с предшествующими де-сятилетиями, рост исследований малых групп в полевых условиях. <...> Сошлемся еще раз на мнение Д. Макгрета и Д. Кравитца, называющих в качестве позитивного факта последних лет также и значительный рост использования зарубежными психологами в исследовательской работе с группами математических моделей и компьютерного моделирования. Интересно, что эти авторы выражают большой оптимизм относительно будущего малых групп, оценивая его как многообещающее. Однако другой известный специалист по групповой динамике И. Стейнер более осторожен в своих прогнозах. Не отрицая возможности дальнейшего прогресса в изучении малых групп, он полагает, что в будущем многие перспективные исследования в этой области следует ожидать за преде-лами психологического и социологического ведомств как результат уси-лий специалистов в сфере бизнеса и образования промышленного про-изводства и семейной терапии, а главное, прогресс этот может оказаться весьма растянутым во времени. Завершая краткий обзор истории зарубежных исследований малых групп, остановимся в заключ ение на основных теоретических подходах, сложившихся за долгие годы изу-чения интересующей нас проблематики и лежащих в основе многих экспериментальных и прикладных разработок. К началу 70-х годов за-рубежные авторы выделяли девять крупных подходов, в той или иной мере определивших развитие групповой психологии. <...>

Теория поля. Это теоретическое направление берет начало в работах К. Левина. Основной его пафос заключается в известном тезисе К. Ле-

217

вина о том, что поведение личности есть продукт поля взаимозависи-мых детерминант (по терминологии К. Левина называемого жизнен-ным или социальным пространством личности). Структурные свой-ства этого поля представлены понятиями, заимствованными из топо-логии и теории множеств, а динамические свойства понятиями психологических и социальных сил. Какой-либо целостной теории группы в рамках данного подхода создано не было, однако он лег в основу ряда мини-теорий, относящихся к отдельным феноменам групповой динамики: сплоч енности, социальной власти, соперничеству со-трудничеству, образованию группы, внутригрупповому давлению, групповым притязаниям.

Интеракционистская концепция. Согласно этому подходу, группа есть система взаимодействующих индивидуумов, функционирование которых в группе описывается тремя основными понятиями: индиви-дуальной активностью, взаимодействием и отношением. Интеракцио-нистская концепция предполагает, что все аспекты группового пове-дения могут быть описаны, исходя из анализа взаимосвязей между тремя названными элементами. Выполненные в рамках данного на-правления работы в основном посвящены исследованию структурных аспектов группы.

Теория систем. По своим идеям рассматриваемый подход очень близок к предыдущему, поскольку в нем развивается представление о группе как системе. В обоих теоретических направлениях содержится попытка понять сложные процессы, исходя из анализа их основных элементов. Главное различие между интеракционистской теорией и тео-рией систем заключено в используемых элементах анализа. Концепту-альный аппарат теории систем позволяет описать группу как систему взаимозависимых позиций и ролей, делая акцент на групповых «вхо-дах» и «выходах» и рассматривая группу как открытую систему.

Социометрическое направление. Это направление, хорошо знако-мое советскому ч итателю, стимулировало множество эмпирических исследований внутригрупповых отношений, однако, по мнению за-рубежных специалистов, влияние социометрических работ на развитие теории малых групп минимально.

Психоаналитическая ориентация. Она базируется на идеях 3. Фрей-да и его последователей, фокусируя внимание преимущественно на мотивационных и защитных механизмах личности. 3. Фрейд первым включил идеи психоанализа в групповой контекст. Начиная с 50-х годов в связи с возросшим интересом к групповой психотерапии некоторые положения психоаналитического подхода получили теоретич еское и экспериментальное развитие в рамках групповой психологии и легли в основу ряда теорий групповой динамики.

Общепсихологический подход. Суть его состоит в предположении, что многие представления о человеческом поведении, накопленные в об-щей психологии, применимы к анализу группового поведения. Это

218

касается главным образом таких индивидуальных процессов, как на-учение, явления когнитивной сферы, мотивация. Весьма демонстра-тивным примером обсуждаемого подхода являются популярные в не-давнем прошлом за рубежом теории когнитивного соответствия, под-вергшиеся обстоятельному разбору в отечественной литературе. Укажем также на отдельные попытки целостного рассмотрения группы с по-зиций упомянутых теорий.

Эмпирико-статистическое направление. Согласно данному подходу основные понятия групповой теории должны выводиться из ре-зультатов статистических процедур, например факторного анализа, а не формулироваться априорно. Подобное понимание обусловило широкое применение процедур, разработанных в области тестирования ли чности и представленных, в частности, в исследованиях такого известного специалиста, как Р. Кэттелл, предложившего одну из те-орий группового поведения.

Формально-модельный подход. Исследователи, представляющие дан-ное направление, пытаются сконструировать формальные модели группового поведения, используя математический аппарат теории графов и теории множеств*. Но, как отмечают некоторые зарубеж-ные авторы, представители этого подхода часто больше интересуются внутренней консистентностью своих моделей, нежели степенью их соответствия естественным ситуациям. Вероятно, поэтому данное направление не смогло пока оказать сколько-нибудь существенного влияния на понимание группового процесса.

Теория подкрепления. Это направление исследований, весьма вли-ятельное за рубежом, базируется на идеях скиннеровской концепции оперантного обусловливания. Согласно представлениям теоретиков данного подхода, поведение индивидуумов в группе есть функция двух переменных: вознаграждений (положительные подкрепления) и расходов, или наказаний (отрицательные подкрепления). Идеи теории подкрепления легли в основу по крайней мере двух крупных социально-психологических теорий малых групп, авторы которых Д. Хоманс, Д. Тибо и Г. Келли избрали объектом концепту-ализации внутридиадные отношения, экстраполируя, однако, резуль-таты анализа на большие по объему группы. Обе теории получили достаточно развернутое изложение и критическое обсуждение в оте-чественной литературе. <...>

Преобладающая на сегодня за рубежом тенденция состоит в интег-рации и взаимопроникновении подходов, в стирании строго очерчен-ных концептуальных рамок, наконец, в разработке локальных теорети-ческих конструкций, не претендующих на широкие, общегрупповые обобщения, но скорее призванных объяснить довольно узкий круг эм-

* В отечественной литературе идеи формально-модельного подхода нашли отражение в исследовании В.И. Паниотто.

219

лирических фактов, относящихся, как правило, к тому или иному отдельному групповому феномену, реже к нескольким из них. <...>

История отечественных исследований малой группы

На сегодня в отечественной групповой психологии можно выде-лить как минимум ч етыре крупных исследовательских подхода.

Деятелъностный подход. Он основывается на одном из фунда-ментальнейших принципов марксистской психологии принципе деятельности. <...>

Приложение принципа деятельности к исследованию социальной группы весьма плодотворно сказалось на построении ряда теорий груп-повой активности. Среди них прежде всего следует отметить уже упо-минавшуюся выше стратометрическую концепцию групповой актив-ности А.В. Петровского, наиболее разработанную на сегодня в отече-. ственной социальной психологии модель группового процесса, получившую недавно дальнейшее развитие в системно-деятельност-ном анализе поведения личности в группе. Из числа других теорети-ческих конструкций этого направления назовем предложенный М.Г. Ярошевским программно-ролевой подход к исследованию науч-ного коллектива и разрабатываемую Г.М. Андреевой модель социаль-но-перцептивных процессов в совместной деятельности. Кроме того, идеи деятельностного подхода воплотились в изучении отдельных фе-номенов социальной группы: ее интеграции и эффективности, руко-водства и лидерства, межгрупповых отношений.

Социометрическое направление. Как и в зарубежной групповой пси-хологии, немалое число отечественных исследований малых групп мо-жет быть отнесено к так называемому социометрическому направле-нию. Основанием для подобного отнесения является использование специалистами в конкретной эмпирической работе в кач естве основ-ных методических средств тех или иных вариантов социометрического теста. В советской социальной психологии большой вклад в развитие этого направления внес Я.Л. Коломинский, не только много сделав-ший в плане конструирования различных социометрических проце-дур, но, что весьма существенно, включивший эмпирический метод в содержательный теоретический контекст. Заметим, что последнее не имеет аналогов в западной социальной психологии, где применение социометрии как метода изучения межличностных отношений, по мнению самих зарубежных авторов, давно уже «отвязано» от какой-либо серьезной теории.

Параметрическая концепция. Создателем этого исследовательского подхода является Л.И. Уманский, в 60 70-е годы разработавший ори-гинальную концепцию групповой активности. Основная идея подхода состоит в предположении, что поэтапное развитие малой (контактной, по Л.И. Уманскому) группы осуществляется благодаря разви-

220

тию ее важнейших социально-психологических параметров. Наиболее значительные исследования, выполненные в рамках этой кон-цепции, касаются организационных, эмоциональных и динамических характеристик группы.

Организационно-управленческий подход. В основу данного подхода положены разрабатываемые в советской обществоведческой, в том числе социологической и социально-психологической, науке пред-ставления о социальной организации и управленческой деятельности. Относящиеся к рассматриваемому направлению (у его истоков стоят психологи ленинградской школы и прежде всего Е.С. Кузьмин) мно-го численные исследования групп и коллективов носят выраженный прикладной характер и в большинстве своем ориентированы на ре-шение задач психологического обеспеч ения в сфере промышленного производства. <...>

Прослеживая историю становления в нашей стране психологии малых групп и коллективов и отмечая достигнутый в последние деся-тилетия прогресс в развитии теории и эмпирических разработок, о чем говорилось выше, мы тем не менее хотели бы завершить анализ обращением к некоторым критическим моментам. <...>

Прежде всего нуждается в дальнейшей разработке проблематика группового развития, в особенности тот ее раздел, который относится к характеристикам высшего уровня жизнедеятельности группы кол-лектива. Выше уже обращалось внимание на трудность операционализа-ции многих называемых исследователями признаков коллектива, отсут-ствие достаточно надежных средств фиксации различ ных уровней раз-вития группы, выделение которых все еще носит весьма общий и произвольный характер. Заметим также, что, на наш взгляд, теорети-ческим описаниям коллектива присущи порой идеализация реальных отношений в социальной группе, стремление к их упрощению, недиа-лектичность в трактовке самого процесса группового развития. <...>

Другим «узким» местом в изучении группы является рассмотрение ее как совокупного субъекта совместной деятельности с присущими ему специфическими атрибутами. И хотя теоретический анализ этого вопроса ведется уже ряд лет, его результаты, а главное их практическая реализация вряд ли могут быть признаны удовлетворительными. Отсюда немалые трудности, испытываемые как психологами-исследователями, так и психологами-практиками всякий раз, когда необходимо дать адек-ватную оценку сплоченности той или иной естественной группы, выя-вить доминирующую в ней систему норм и ценностей, достаточно тонко и дифференцированно определить меру коллективности группы как именно совокупного субъекта. Кстати сказать, критическим моментом в прикладном аспекте обсуждаемой проблемы является и конструиро-вание надежных методов прогноза поведения личности в группе. <...>

Наконец, к числу слабо разработанных вопросов групповой психологии относится эмпирическое изучение малой группы как элемен-

221

та более крупной социальной общности (например, социальной орга-низации), испытывающего ее влияния и в свою очередь способного оказывать влияние на макросоциум.

Структурные характеристики малой группы

Приступая к рассмотрению структурных компонентов малой груп-пы, необходимо прежде всего подчеркнуть, что понятие «структура» теснейшим образом сопряжено с понятием «система». Поэтому даль-нейшее наше изложение будет строиться главным образом с учетом таких выраженных системных признаков структуры, как ее разномер-ность и разноуровневость. <...>

Поуровневый анализ групповой структуры. Как правило, подобного рода анализ состоит в выделении теми или иными авторами опреде-ленных систем внутригрупповых отношений, иерархически располага-ющихся в «пространстве» группового функционирования. Так, упомя-нутые выше различные типы групповых деятельностей задают и различные системы внутригрупповых отношений: деловых, отвечающих деятельностям инструментального типа, и эмоциональных, отвечаю-щих деятельностям экспрессивного типа. Реализация членами группы определенных институционально заданных функций в сфере ведущей деятельности группы по решению задач, поставленных перед ней в рамках более широкой социальной общности (организации), порождает систему так называемых официальных отношений. Но одновременно для решения этих же задач в ходе развертывания той же самой деятельности возникают функциональные образования, заранее социальной органи-зацией не предписанные. Таковы, например, роли критика, эрудита, генератора идей в научном коллективе. Связи между реализующими эти роли индивидами образуют систему неофициальных деловых отноше-ний, наряду с которой в группе сосуществует и система иных, тради-ционно называемых исследователями неофициальных отношений отношений эмоционального типа, представляющих собой различные неинструментальные формы межличностного общения <...>. Учитывая сопод чиненность групповых деятельностей (в зависимости от специ-фики организационных задач), правомерно говорить и о соподчинен-ности производных от них систем отношений в группе, их поуровне-вом расположении. Последнее, имея в виду организованную целевую малую группу, схематически может быть описано следующим образом: официальные отношения неофициальные деловые отношения неофициальные эмоциональные отношения. <...>

Оригинальная модель многоуровневой структуры межличностных отношений разработана А.В. Петровским в рамках развиваемой им стратометрической концепции коллектива. Модель включает несколько слоев (страт), каждый из которых характеризуется определенным принципом построения межличностных отношений и соответственно

222

своеобразием проявления тех или иных групповых феноменов и про-цессов. В кач естве центрального (ядерного) звена берется сама пред-метная деятельность группы, ее содержательные общественно-эконо-мические и социально-политические характеристики. По существу данный слой определяет, как можно думать, своеобразие социальных (официальных) отношений в группе. Три последующие страты явля-ются психологическими по своей сути. В первой из них фиксируется отношение каждого члена группы к групповой деятельности, ее це-лям, задачам, принципам, на которых она строится, мотивация дея-тельности, ее социальный смысл для каждого участника. Во второй страте представлены межличностные отношения, опосредствованные содержанием групповой совместной деятельности, ее целями и зада-чами, принятыми в группе принципами и ценностными ориентациями и т.п. Как подчеркивает А.В. Петровский, «деятельностное опос-редствование принцип существования и принцип понимания фе-номенов второй психологической страты». Ч то же касается третьего психологического уровня групповой структуры, то он согласно об-суждаемой модели представляет собой поверхностный слой межлич -ностных отношений, применительно к которым ни коллективные цели деятельности, ни общезначимые для коллектива ценностные ориен-тации не выступают в качестве основного фактора, опосредствующего личные контакты членов группы. Иными словами, отношения этого уровня свободны от детерминирующих влияний реализуемой совмес-тной деятельности. Хотя рассматриваемая модель и не предлагает сколько-нибудь развернутой типологии межличностных отношений в группе, тем не менее заложенные в ней идеи могут послужить полезной основой для построения в будущем такой типологии, позволяя в полной мере реализовать в анализе социальной группы, в том числе ее структурного звена, методологический принцип деятельности.

Многомерный анализ групповой структуры. Другой возможный ра-курс рассмотрения групповой структуры связан с пониманием ее как многомерного образования. В этом случае в основу анализа кладется глав-ным образом фактор престижности занимаемых индивидами позиций в обсуждавшихся нами выше системах официальных и неофициальных внутригрупповых отношений. В любой из них можно выделить разные по степени престижности (т.е. по величине статуса) позиции (например, континуум позиций в системе официальных отношений на универси-тетской кафедре может быть обозначен двумя крайними полюсами: по-зицией заведующего и позицией лаборанта, в системе любых неофици-альных отношений позициями лидера и аутсайдера и т.д.) и, выстро-ив их по вертикали, получить различные измерения групповой структуры. <...> О каких же измерениях групповой структуры пойдет далее речь? Не претендуя на исчерпывающее их описание и учитывая соответствующие литературные данные, назовем некоторые из этих переменных, чаще других упоминаемые различными авторами.

001

Формально-статусное измерение дает представление о субордини-рованности позиций индивидов в системе официальных отношений в малой группе и фактически полностью зафиксировано в штатном рас-писании социальной организации.

Социометрическое измерение характеризует субординированность позиций индивидов в системе внутригрупповых межличностных пред-почтений и репрезентируется как в классическом варианте социомет-рической структуры группы, так и в аутосоциометрической ее моди-фикации. По существу социометрическое измерение в значительной мере является аналогом неформальной статусной структуры группы, и в этом смысле определенный интерес представляют данные, полу-ченные рядом авторов при изучении связи неформального статуса с различными аспектами группового процесса.

Так, внимание некоторых исследователей привлекло соотношение между величиной статуса индивида и степенью соответствия его по-ведения нормам группы, т.е. фактически конформностью <...>. Однако однозначная точка зрения относительно связи упомянутых пере-менных в литературе отсутствует, и в настоящее время скорее можно говорить лишь о многоальтернативной трактовке их соотношения, предполагающей, что: 1) высокостатусный член группы более кон-формен, чем низкостатусный; 2) высокий статус в группе обеспечивается полным согласием с групповыми нормами; 3) в отдельных ситуациях наибольшую приверженность групповым нормам де-монстрирует субъект, занимающий вторую по степени престижности позицию в группе; 4) высокостатусному субъекту может быть позво-лено отклонение от групповых норм в попытке способствовать дости-жению групповой цели (феномен «идиосинкразического кредита»). <...> В дополнение к вышесказанному отметим также, что иногда поведе-ние высокостатусных членов группы соотносится не столько непос-редственно с принятыми в ней нормами, сколько с ожиданиями их низкостатусных партнеров, безусловно подверженными влиянию груп-повых норм. В этом случае выделяются два типа ситуаций, в одном из которых акцент делается на продуктивности группы, а в другом на ее сплоч енности. Показано, что в ситуациях первого типа высокостатусные субъекты неохотно идут навстречу ожиданиям низкостатусных коллег, полагая, что для достижения групповой цели им необходимо свободно распоряжаться ресурсами группы, и, кроме того, кон-формность к ожиданиям низкостатусного партнера расценивается как угроза положению высокостатусного субъекта в группе. В ситуациях второго типа подобный эффект отсутствует, поскольку считается, что в этом случае конформность к ожиданиям низкостатусных партнеров не препятствует достижению групповой цели и не представляет угро-зы чьему бы то ни было статусу, являясь, напротив, позитивным условием единения группы. Таким образом, в данном случае мы име-ем дело со своего рода двухмерным анализом поведения высокоста-

224

тусных членов группы, соотносимого с некоторым нормативным пла-стом групповой жизни, репрезентированным в соответствующих ожиданиях их низкостатусных партнеров.

Заслуживающим, на наш взгляд, внимания аспектом обсуждае-мого структурного измерения является феномен «генерализации ста-туса», суть которого состоит в том, что статусные характеристики индивидов, связанные с членством в других социальных группах и первоначально внешние к ситуации межличностного взаимодействия в данной группе (своего рода «внешний» статус), будучи привнесен-ными в эту ситуацию, начинают оказывать значительное влияние на особенности разворачивающегося взаимодействия, в частности на «внутренний» статус самих его участников. <...>

Модели коммуникативных сетей, представляющие собой еще одно, коммуникативное, измерение групповой структуры, свидетельствуют о субординированности позиций индивидов в зависимости от располо-жения последних в системах информационных потоков и концентрации у них той или иной касающейся группы информации. Является хорошо установленным фактом, что обладание информацией позитивно и весьма тесно связано с величиной официального статуса индивида в группе и что, как правило, высокостатусным членам группы адресуется больше сообщений и они носят более благоприятный (дружелюбный) харак-тер, нежели сообщения, посылаемые низкостатусным индивидам. <...>

Пожалуй, центральным моментом обсуждаемой проблемы является выяснение эффективности решения группой тех или иных проблем в условиях централизованных и децентрализованных коммуникативных сетей. Изучается также влияние, оказываемое коммуникативными се-тями на возникновение лидерства, организационное развитие группы и удовлетворенность ее членов. Исследования показывают, что, как правило, централизованные сети в сопоставлении с децентрализо-ванными сетями усиливают возникновение лидерства и организаци-онное развитие группы, но препятствуют эффективности решения сложных проблем и уменьшают удовлетворенность членов группы.

Если допустить, что модели коммуникативных сетей в оп-ределенной мере детерминируют групповую эффективность, возни-кает необходимость объяснить, посредством каких факторов это про-исходит. К числу таких факторов, своего рода промежуточных пере-менных, специалисты относят: 1) способность членов группы к развитию организационной структуры; 2) степень свободы, с кото-рой личность может функционировать в группе, имея в виду, что не-зависимость действий члена группы обусловлена не только доступно-стью получаемой информации, но также и всевозможными ситуаци-онными моментами, действиями других членов группы и оценкой воспринимаемой субъектом ситуации; 3) насыщение или информа-ционную перегрузку, испытываемую членами группы в позициях коммуникативной сети; причем особенно чувствительны к насыще-

нию позиции, расположенные в центре сети, и сами централизован-ные сети, чем, кстати, нередко и объясняется меньшая эффективность централизованных сетей в решении сложных проблем; 4) уровень раз-вития малой социальной группы, способный в ряде случаев, как сви-детельствуют материалы работ, выполненных в рамках стратометри-ческой концепции коллектива, существенным образом влиять на вза-имосвязь рассматриваемых переменных. <...>

Позиции социальной власти отражают субординированность вер-тикальных расположений индивидов в зависимости от их способности оказывать влияние в группе. Собственно говоря, феномен социальной власти, изучение которого одним из первых предпринял еще в 40-е годы К. Левин, и означает актуальное (чаще потенциальное) влия-ние, оказываемое одним из членов группы на другого. Причем прояв-ления этого влияния могут осуществляться по разным направлениям, о чем свидетельствуют результаты теоретического анализа, проведен-ного Д. Френчем и Б. Равеном с целью выделения различных типов социальной власти в отношениях между людьми. Всего ими называет-ся 5 таких типов социальной власти: вознаграждающая (способствует вознаграждению другого лица), принуждающая (способствует при-нуждению, наказанию другого лица), легитимная (основывается на допущении, что один субъект имеет узаконенное право предписывать поведение другого субъекта), референтная (в ее основе лежат отно-шения симпатии, эмоционального предпочтения), экспертная (бази-руется на превосходстве другого лица в специальных знаниях, компе-тентности в определенной деятельности). Каждый из перечисленных типов социальной власти предполагает влияние, в одних случаях (на-пример, легитимная власть) носящее более выраженный социальный, а в других (например, референтная власть) психологический ха-рактер. Заметим, однако, что и такие, казалось бы, сугубо социальные типы влияния, как, скажем, вознаграждающая и принуждающая власть, могут иметь заметную психологическую окраску, если харак-тер вознаграждений и наказаний является психологическим по своей сути (например, определенные их эмоциональные эквиваленты).

Интересно, что согласно материалам эмпирических исследований наиболее влиятельный по тому или иному параметру социальной вла-сти субъект часто воспринимается другими членами группы в каче-стве своеобразного ее коммуникативного центра, ему же нередко при-писывается окружающими большая лич ностная привлекательность, нежели лицу, обладающему малой степенью социальной власти. Та-ким образом, измерения социальной власти в той или иной мере мо-гут совпадать с коммуникативными социометрическими измерения-ми групповой структуры. <...>

Лидерство является последним из выделенных нами выше измере-ний структуры малой группы. Если, согласно концепции ценностного обмена, рассматривать лидерство как «процесс межличностного вли-

226

яния, обусловленный реализацией ценностей, присущих членам груп-пы, и направленный на достижение стоящих перед группой целей», а лидера как «члена группы, обладающего наибольшим ценностным потенциалом, обеспечивающим ему ведущее влияние в группе», то правомерно полагать, что в лидерстве отражена субординированность позиций индивидов в зависимости от их ценностных потенциалов и, что весьма существенно, их ценностных вкладов в жизнедеятельность группы. Мы не будем, однако, специально останавливаться здесь на феномене лидерства. Подчеркнем только, что обсуждаемый феномен, взятый в кач естве некоторого структурного измерения, наиболее де-монстративно обнаруживает себя в структурах инструментального и эмоционального лидерства. Из приведенного нами обсуждения отчет-ливо видны взаимосвязь и взаимовлияние рассматривавшихся изме-рений. Так, субъекту, занимающему лидерскую позицию в группе, присущ высокий неформальный статус; вместе с тем личность с вы-сокими позитивными социометрическими показателями имеет боль-шие шансы выйти в лидеры, и в то же время лидерство есть проявле-ние психологического влияния, неформальной власти и т.д. Таким образом, каждое отдельное измерение групповой структуры (« отдель-ная структура», по выражению М. Шоу) выступает некоторым детер-минирующим фактором развития других измерений («отдельных струк-тур») и в конечном счете структуры группы в целом. <...>

Модели групповой структуры. Последний из рассматриваемых нами аспектов групповой структуры связан с возможностью либо статичес-кой, либо процессуальной ее репрезентации. Модели, призванные дать представление об относительно инвариантных состояниях групповой структуры, относятся к категории статических и описываются эле-ментами формальной логики и теории графов. К сожалению, эврис-тическая ценность подобного рода моделей пока что крайне невелика и, думается, нет необходимости в специальном их обсуждении.

На наш взгляд, гораздо более интересными являются модели иного типа ориентированные на процесс и подчеркивающие (правда, далеко не всегда достаточ но отчетливо) временные изменения в структуре. Модели продолжают уже упоминавшуюся берущую начало в исследо-ваниях Ч. Барнарда традицию двухмерного рассмотрения малой группы.

Одна из таких моделей внутренняя и внешняя система Д. Хоманса. Основу данной теоретической конструкции составляют представления о некоторых основных элементах группового поведения, к которым ав-тор относит индивидуальные действия членов группы, их эмоциональ-ные отношения друг к другу (или чувства) и их взаимодействия в виде взаимосвязанного поведения (к этим элементам добавляются еще и груп-повые нормы как определенные стандарты поведения, вырабатывае-мые группой). Постулируется, что между упомянутыми элементами груп-пового поведения имеется тесная позитивная связь, так что изменения в одном из них приводят к аналогичным изменениям в других.

227

Согласно модели Д. Хоманса, каждая группа имеет своеобразную границу, внешней к которой является окружающая среда: физическая, техническая, социальная. Отсюда возникают задачи эффективного фун-кционирования группы во внешней среде, порождаемые требованиями последней и вызывающие к жизни упомянутые выше элементы группо-вого поведения. В своей совокупности они образуют внешнюю систему. Однако жизнь группы не исчерпывается только проблемами, связанны-ми с ее внешней средой. Групповое поведение, первоначально генери-руемое необходимостью решения проблем внешней среды, порождает новый тип поведения, непосредственно внешней средой не побуждае-мый и ориентированный на собственные проблемы группы. Лежащие в его основе элементы (индивидуальные действия, взаимодействия, чув-ства) составляют внутреннюю систему. Таким образом, обе « системы» имеют одинаковое поэлементное содержание, но различаются функци-онально. При этом подчеркивается тесная их взаимосвязь и почти пол-ная невозможность операционального разделения. <...>

Другая ориентированная на процесс двухмерная модель групповой структуры предложена Р. Бейлсом, делающим акцент на взаимодействии ее делового (относящегося к решению задачи) и межличностного (или эмоционального) аспектов. С точки зрения этого автора, возрастающая в процессе решения стоящей перед группой задачи функциональная специализация участников ведет к дифференциации их позиций, пере-распределению в доступе к имеющимся ресурсам и различиям в степе-ни влияния на партнеров. Подобные изменения, вероятно необходимые для более эффективного решения задачи и адаптации к внешней ситу-ации, одновременно создают трудности во внутри групповых отноше-ниях, вызывая напряжения межлич ностного плана и способствуя воз-никновению дезинтеграционных тенденций. Однако нарастающие на-пряжения в свою очередь порождают давления, направленные в сторону интеграции, и стремление членов группы к единению «работает» как бы в противовес дифференциации, столь необходимой для решения инструментальной задач и. Таким образом, в определенный момент жизни группа попадает в состояние временного равновесия, являющегося не-коей равнодействующей двух противоположных сил.

Проведенный Р. Бейлсом анализ представляет интерес, поскольку указывает на следующее весьма существенное для успешного функ-ционирования группы обстоятельство: групповая структура (в инст-рументальном ее измерении), наиболее эффективная для решения поставленной перед группой задачи, может оказаться неудовлетвори-тельной в межличностном (экспрессивное измерение) плане. И, сле-довательно, необходима соответствующая сбалансированность этих парциальных структурных измерений.

Последняя из рассматриваемых нами динамических моделей груп-повой структуры принадлежит Р. Кэттеллу, широко известному ско-рее исследованиями в области психологии личности, нежели разра-

228

ботками социально-психологического характера. Тем не менее пред-ложенная им концепция группового поведения, получившая назва-ние теории групповой синтальности (под столь необычным названи-ем понимается поведение группы, действующей как целое), относит-ся специалистами к числу достаточно популярных за рубежом. Одним из ключевых в теории групповой синтальности является понятие си-нергии. Предполагается, что каждый индивид, вступая в группу, при-вносит в нее определенное количество индивидуальной энергии, пред-назначенной для развертывания групповой активности. Общее коли-чество этой индивидуальной энергии, имеющейся у группы, и есть синергия. Часть ее (так называемая « синергия сохранения группы»), как считает Р. Кэттелл, расходуется на сохранение существования груп-пы в качестве некоей целостности, а оставшееся количество (так на-зываемая «эффективная синергия») направляется на достижение це-лей, ради которых группа создана. Таким образом, с одной стороны, синергия фактич ески выступает в качестве своеобразного строитель-ного материала групповой структуры (внутреннего ее каркаса), а с другой представляет собой фактор, организующий и направляю-щий активность группы вовне ее. По существу это некий динамизиру-ющий момент группового процесса, обеспечивающий его разверты-вание в обеих сферах жизнедеятельности группы. Модель, следова-тельно, обращена к проблеме поиска психического энергопотенциала групповой деятельности, пока еще крайне далекой от сколько-нибудь удовлетворительного разрешения. <...>

Три представленные выше динамические модели групповой струк-туры, продолжающие линию двухмерного ее анализа, конечно, не исчерпывают все возможные на этот сч ет варианты теоретического конструирования, однако, несмотря на ряд очевидных пробелов (или во всяком случае дискуссионных мест), они, по нашему мнению, являются полезным этапом в разработке проблематики организации группового процесса. <...>

А. И. Донцов

ЛИЧНОСТЬ В ГРУППЕ: ПРОБЛЕМА СПЛОЧЕННОСТИ*

<...> Силы сплочения группы имеют две образующие: во-первых, степень привлекательности собственной группы, во-вторых, силу при-тяжения других доступных групп. Группу вследствие этого можно оп-

* Донцов А.И. Психология коллектива: Методологические проблемы исследо- вания. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. С. 39 61.

229

ределить как совокупность индивидов, связанных так, что каждый расценивает преимущества от объединения как большие, чем можно получить вовне. Из этого, строго говоря, необходимо заключить, что любая группа изначально сплочена. Однако, даже если предположить исходную сплоченность, нельзя обойти вопрос, как она поддержива-ется во времени и от чего зависит ее постоянство. В попытках решить его исследователи поставили цель найти средства измерить наличный уровень групповой сплоченности и определить, каким способом его можно повысить.

Техника измерения групповой сплоченности включает два тесно соприкасающихся методических подхода. Первый измерение эмо-циональной привлекательности ч ленов группы. Он строится на пред-положении: чем большее количество членов группы нравятся друг другу, тем привлекательнее группа в целом, тем выше индекс груп-повой сплоченности. Методический аппарат представлен либо социо-метрич еской техникой в различных вариантах, либо специальными шкалами симпатии. Социометрический коэффициент групповой спло-ченности это, как правило, ч астное от деления числа взаимных положительных выборов на теоретически возможное их количество. При использовании шкал испытуемые оценивают взаимную симпа-тию по континууму с полюсами от «очень нравится» до «очень не нравится». Итоговые индексы вычисляют как среднее арифметичес-кое взаимооценок членов группы.

Второй методический подход изучение эмоциональной оценки группы в целом представлен техникой шкал-вопросов. В одних слу-чаях испытуемые дают общую оценку группы: «Насколько привлека-тельна для Вас эта группа?», «В какой степени Вы привязаны к чле-нам данной группы?» В других оценивают привлекательность соб-ственного членства в ней: «Хотите ли Вы остаться членом данной группы?», «Будь у Вас возможность выполнять ту же самую работу и за ту же самую плату в другой группе, что бы Вы сказали насчет перехода?» Итоговые показатели определяются путем усреднения ин-дивидуальных данных. Оценивая этот методический прием, можно присоединиться к оправданному мнению, что столь « лобовые» воп-росы не позволяют надеяться на искренние ответы. <...>

Нет автора, который не называл бы сплоченность свойством груп-пы как целого, специфически групповым качеством и т.п. Придер-живаясь схемы экспериментальных исследований, приходишь, одна-ко, к противоположному выводу: единственная форма «бытия» груп-повой сплоченности индивидуальные эмоциональные предпочтения. « Надындивидуальность», «целостность» лишь приписываются спло-ченности: главным способом ее эмпирического изучения во всех слу-чаях остается оценка степени удовлетворенности отдельного индиви-да. Большинство экспериментаторов пытались выявить факторы и де-терминанты сплочения.

230

Репертуар средств поддержания группового единства, предлагае-мых западными авторами, особых неожиданностей не содержит. Эти средства включают, во-первых, все, что способствует повышению индивидуальных «выигрышей» и позволяет членам группы достичь результата, необходимого для удовлетворения их частных интересов. Во-вторых, все, что уменьшает размер «издержек», затрачиваемых каждым в процессе реализации совместной цели. В-третьих, все, что поддерживает у членов группы ожидания получить дополнительные преимущества от пребывания в ней (престиж группы, ясность целей, четкость средств, особые качества составляющих группу лиц и пр.).

Присмотримся к «трем китам», на которых покоятся благополучие и сохранность группы. Внешне их характеристика традиционна: «вы-игрыши», «издержки», « удовлетворенность»... Но возникла и новая не-маловажная деталь: ни «во-первых», ни «во-вторых» не могут быть реа-лизованы вне перестройки функционального взаимодействия членов группы. Оба эти средства интеграции предполагают лучшую организа-цию совместного труда, более эффективную кооперацию, требуют полно использовать умения и компетентность каждого, что исключит дубли-рование усилий и т.п. Только такие меры приводят к радикальному улуч-шению в соотношении « выигрышей» и «издержек» и повышают долю «прибыли» каждого (вследствие того, например, что уменьшается чис-ло лиц, необходимых для решения групповой задачи, либо более адек-ватно задействуются таланты и способности и т.д.).

Итак, хотя продуктивная сторона групповой жизнедеятельности первоначально была вынесена за сферу детерминант группового спло-чения, пусть сквозь призму индивидуального благополучия, исследо-ватели вынуждены ее рассматривать в связи с проблемой интеграции. Иначе и не могло получиться: определив кооперацию как условие существования группы и ее отличительный признак, нельзя проигно-рировать, что самочувствие ее членов зависит от особенностей их со-вместной деятельности. Обращение к реальным условиям функцио-нирования группы вновь заставляет западных авторов вносить коррек-тивы в ими же созданный теоретический миф о группе как сугубо эмоциональной общности. Таким образом, в число факторов, способ-ствующих интеграции, de facto попали явления, относящиеся к обе-им внутригрупповым структурам: и внешней, и внутренней. <...>

Кооперативное поведение. Поскольку кооперация рассматривается как главный признак группы, обратимся для начала к исследовани-ям, выявляющим факторы кооперативного отношения к партнеру. Заметим сразу, кооперация в них понималась не столько как объек-тивная взаимозависимость участников совместной деятельности, сколь-ко как особая форма мотивации. Задана она дилеммой: ориентиро-ваться на собственный выигрыш во что бы то ни стало, пусть и ценой ч ужого поражения, или учитывать запросы других членов группы, возможно, чем-то поступаясь при этом. Экспериментальная ситуация

231

игра в условиях лаборатории, как правило, для двух человек, один из которых « сообщник» экспериментатора. В ответ на непосредствен-ные действия наивного испытуемого «сообщник» придерживается какой-либо предписанной экспериментатором стратегии поведения. По заранее известным условиям игры партнеры могут действовать либо в жесткой, конкурентной манере рискуя работать только на себя, либо кооперативно позволяя отчасти выигрывать другому, полу-чать меньше максимально возможного.

Какая стратегия поведения побудит к кооперации партнера, по-началу не выказавшего подобного намерения? Так сформулирована главная задача обширной серии экспериментов М. Дойча. Отправным пунктом при ее решении, согласно М. Дой чу, служит сформулирован-ный им «закон» межличностных отношений, которому автор присвоил собственное имя. Вот что он гласит: «Характерные процессы и эффек-ты, обусловленные определенным типом социального отношения (ко-оперативным или конкурентным), имеют тенденцию усиливать вызвав-ший их тип социального отношения», иными словами, стратегия силы, тактика угрозы или обмана являются как результатом, так и предпо-сылкой конкурентных связей. Сходным образом стратегия общей про-блемы и тактика убеждения порождаются кооперативной ориентаци-ей и акцентируют ее. «Кооперация вызывает кооперацию, конкурен-ция конкуренцию», упрощая, формулирует автор свой закон.

Основываясь на этом законе, М. Дойч предложил помощнику придерживаться одной из четырех стратегий. Первая, названная страте-гией «подставь другую щеку», заставляла во всех случаях демонстриро-вать кооперативное поведение, проявлять альтруизм даже в ответ на атаки или угрозы. Вторая «некарательная» стратегия требовала ре-агировать оборонительным образом на атаки соперника, действуя так, чтобы «позитивно» противопоставиться его поведению. Третья, имену-емая « устрашительной», вынуждала сообщника отвечать угрозой на любое некооперативное действие, контратаковать, если нападали, но в ответ на кооперацию вести себя кооперативно. Четвертая стратегия отнесена к типу «раскаявшийся грешник»: первые 15 шагов соучастник играл в угрожающей и агрессивной манере, а на 16-м «умиротворял» поведе-ние, избрав одну из трех предыдущих стратегий. Выбор этих стратегий обусловлен тем, что они представляют, по словам М. Дойча, «три ос-новные позиции выявления кооперации». Стратегия «подставь другую щеку» стимулирует кооперативное поведение путем воззвания к «со-вести» и «доброй воле » субъекта. Стратегия «устрашения» посред-ством политики «кнута и пряника», вознаграждающей кооперацию и наказующей отступление от нее. «Некарательная» стратегия апеллирует к личному интересу субъекта через позитивные стимулы, позволяет избежать враждебности и тем самым вызывает кооперацию.

Исходные предположения, в целом оправдавшиеся в результате исследования, состояли в следующем: стратегия «подставь другую

232

щеку» вызовет желание «эксплуатировать» помощника эксперимен-татора и приведет к его проигрышу. «Некарательная» стратегия ока-жется наиболее эффективным стимулом кооперативного поведения и приведет обоих партнеров к достаточно высоким результатам. Страте-гия «устрашения» будет наименее действенной, кооперативного по-ведения «наивного» субъекта не вызовет и, более того, спровоцирует низкие результаты игры обоих участников. По поводу стратегии « рас-каявшийся грешник» М. Дойч отмечает, что представить способ пове-дения субъекта довольно трудно. Смена агрессивного поведения стра-тегией «подставь другую щеку» скорее всего вызовет желание ото-мстить и приведет к «эксплуатации », причем большей, нежели бы «сообщник» придерживался ее с самого начала. Не исключено, од-нако, что стратегия «раскаявшийся грешник» будет принята как под-линная и приведет к кооперативному поведению с существенным выигрышем для обеих сторон.

Результаты эксперимента соответствовали гипотезам. Но оказалось, что эффективность той или иной стратегии как средства побудить субъекта к кооперации определяется не столько исходным типом дей-ствий «сообщника», сколько характером ситуации взаимодействия. Так, например, «устрашительная» стратегия неэффективна в условиях ко-операции, а в конкурентной ситуации весьма действенна. В относи-тельно кооперативной ситуации наиболее эффективна « некаратель-ная» стратегия. В целом же действовало правило: чем менее « устраша-ющим» было поведение «сообщника», тем охотнее «наивный» субъект прибегал к кооперативным действиям. <...>

Кооперативная взаимозависимость и возникающие на ее основе социально-психологич еские феномены главное условие, по мнению М. Дойча, предотвращения межлич ностного конфликта, а если он воз-ник его продуктивного разрешения. Этому способствуют сопутствую-щие кооперации: 1) свобода и открытость коммуникативного обмена, которые позволяют точнее сформулировать проблему, использовать зна-ния другой стороны и тем самым расширить сферу способов решения конфликта; 2) взаимная поддержка действий, убеждение в их оправ-данности и правомерности, которые приводят к ограничению конф-ликтогенных интересов и умеряют потребность отстаивать только соб-ственную точку зрения; обоюдное осознание проблемы, использование талантов каждой стороны уменьшает необходимость дублировать уси-лия; 3) дружелюбие, доверие в отношениях сторон стимулируют кон-вергенцию мнений и увеличивают «чувствительность» к сходству.

Будет ли человек вести себя кооперативно, т.е. учитывать интере-сы партнера по взаимодействию, во многом зависит от того, как он воспринимает его намерения. <...> М. Дойч выдвигает серию гипотез об условиях восприятия намерений другого как альтруистических. По его мнению, «люди склонны интерпретировать намерения других как альтруистические (несущие им пользу), когда верят в любовь с их сто-

233

роны, и не склонны если этой верой не обладают». Убежденность человека в симпатии другого определяется: 1) объемом «выгод», ранее предоставленных этим другим; 2) частотой их получения в ситуации несходства установок; 3) степенью уверенности в том, что действия другого, пошедшие ему на пользу, не были вынужденными; 4) степе-нью уверенности в благоприятных последствиях действий другого еще до того, как эти действия произведены; 5) убежденностью, что выгода, извлекаемая другим человеком из собственной «благотворительности», менее значительна, чем та, которую получает он; 6) уверенностью, что другое лицо, оказывая благодеяние, несет некоторые убытки.

Как правило, исследователи называют три условия, способствую-щие взаимному доверию сторон. Первое присутствие так называе-мых «третьих» (нейтральных) лиц. Их главная функция облегчить участникам взаимодействия, особенно в ситуации конфликта, совер-шение взаимных уступок, причем так, чтобы эти уступки не воспри-нимались как признак слабости и не повышали уровень притязания партнера. <...>

Вторым условием доверительных отношений является характер коммуникативных связей взаимодействующих сторон. Если каждый из партнеров имеет возможность получить предварительную информа-цию о действиях другого, взаимное доверие более вероятно.

Третье условие, от которого зависит степень взаимного доверия, личностные особенности участников взаимодействия. По-видимому, их влияние является наименее изученным: полученные данные либо не-значимы, либо противоречивы. Самой существенной личностной де-терминантой в исследованиях выступает так называемый «тип личнос-ти», под которым понимается приверженность человека к кооператив-ным или конкурентным методам взаимодействия. Подчеркивается, что у людей, кооперативно или конкурентно настроенных, формируются различные представления о причинах поведения другого человека: «кон-курентный» убежден, ч то другой также конкурентен, «кооперативный» предполагает в партнере как те, так и другие мотивы. По вопросу о том, женщины или мужчины более кооперативны, треть исследований сви-детельствует о большей склонности к кооперации у мужчин, треть ре-зультатов приводит к противоположному заключению, в оставшейся трети различий не установлено. Однозначно определить соотноситель-ный вес личностных и ситуационных факторов в детерминации пове-дения человека (в том числе и в установлении доверительных отноше-ний) фактический материал не позволяет. <...>

Подводя итоги изучения кооперативных тенденций в поведении членов группы, М. Дойч счел необходимым подчеркнуть, что коопе-рация сама по себе не является панацеей от конфликтов. В ряде случа-ев она может быть даже «преждевременна», и тогда нивелировка раз-личий, акцентирование сходных позиций не только отрицательно ска-жутся на решении совместной проблемы, но и породят излишние

234

трения. Несколько переиначив выражение М. Дойча, смысл этого пре-достережения можно выразить так: узы кооперации до тех пор хоро-ши, пока результативны и не обременительны.

Цели группы. Хотя большинство авторов отмечают, что цели груп-пы являются важным источником ее привлекательности, экспери-ментальные данные здесь малоч исленнее теоретических предположе-ний. Важнейшим для понимания роли, которую цель играет в генези-се групповых процессов, является, как утвердилось в литературе последних лет, различение двух ее аспектов: операционального и сим-волического.

Первый предопределен объективным характером цели, стоящей перед группой. Например, степенью ее сложности или простоты, что предполагает в разной мере разветвленную и дифференцированную структуру операциональных (их называют еще функциональными или инструментальными) взаимосвязей между членами группы. Одна цель может требовать большей специализации индивидуальных усилий, более тесной кооперации, чем другая. В этой связи основная направ-ленность социально-психологических разработок состоит в том, что-бы, уточнив заданные свойства цели, определить оптимальную струк-туру внутригруппового взаимодействия, т.е. такую, которая была бы адекватна решаемой задаче. Подобный подход достаточно отчетливо зафиксирован в исследованиях так называемых коммуникативных се-тей в группе. При какой структуре коммуникативного процесса груп-па наиболее эффективна в решении поставленной проблемы? Иначе говоря, как должна быть налажена циркуляция информации в группе (кем, кому и как часто должна передаваться), чтобы группа быстрее справилась с задачей? Еще в конце 40-х гг. А. Бейвелас попытался экспериментальным путем ответить на этот вопрос.

Пять человек рассаживаются вокруг круглого стола, разделенного перегородками на пять кабин, причем так, что люди не видят друг друга. Каждый из них получает карту, на которой напечатаны пять символов из шести возможных (круг, треугольник, звезда, квадрат, крест, ромб). Их задача определить общий для всех символ. Общать-ся они могут лишь посредством записок, передаваемых через прорези в стенках кабины. Задача считается решенной, когда каждый назовет общий символ. Открывая одни и закрывая другие прорези, экспери-ментатор регулирует циркуляцию информации в группе.

В эксперименте А. Бейвеласа использовались три вида коммуника-тивных сетей: круг (первый испытуемый передает записку второму, второй третьему, третий ч етвертому, тот пятому, а он вновь первому; циркуляция возможна и в обратном направлении), цепь (то же, что и в предыдущем варианте, но первый и пятый не связаны друг с другом) и крест (все записки передаются через одного испыту-емого, занимающего центральную позицию, остальные между собой не связаны). В несколько позже проведенных экспериментах Г. Ливитта

235

использовалась та же процедура, но были применены и некоторые другие варианты взаимосвязи.

Оба автора исходили из общей гипотезы, что объективно задан-ная структура коммуникации существенно влияет на поведение чле-нов группы и способ решения поставленных проблем. Позиция испы-туемого в коммуникативной сети, предположили авторы, предопре-деляется количеством информации, которая к нему поступает, а также его возможностью влиять на коммуникативный обмен между другими членами группы. Человек, обладающий большим объемом информа-ции и большей возможностью регулировать ее циркуляцию, выпол-няет более значимую роль в решении проблемы. Эта роль тем весомее, чем центральнее позиция, которую он занимает. В этом случ ае он ста-новится главным субъектом окончательного решения. Использован-ные виды коммуникативных сетей, таким образом, различались по степени централизации (крест максимальная, круг минималь-ная), что, по гипотезе, скажется в эффективности решения задачи. Замерялись время решения, число записок, число ошибок.

В итоге экспериментов выяснилось, что коммуникативная сеть типа крест обусловливает наиболее быстрое решение задачи при общем наименьшем числе записок и ошибочных решений. Кроме того, ока-залось, что индивиды, занимавшие центральные позиции, получили большее удовлетворение от работы в группе, чем находившиеся на периферии коммуникативной сети. Как предположили авторы, это связано с тем, что позиция определяет шансы человека выдвинуться в лидеры группы, т.е. влиять на поведение других, не подвергаясь вли-янию с их стороны. Однако общая удовлетворенность членов группы выше при децентрализованных сетях. <...>

Во всех ли случаях централизованная сеть наиболее эффективна? Обратимся к исследованиям французских психологов К. Фашо и С. Московиси, где этот вопрос выступил основным предметом изуче-ния. Использованная авторами экспериментальная ситуация существен-но отличалась от предыдущей: перед лицом поставленной проблемы группа была вольна структурировать коммуникативную сеть. Никаких ограничений на процесс циркуляции информации и ее вид (письмен-ная или устная) не накладывалось. Проводилось тщательное наблю-дение, которое позволяло отнести реально возникшую коммуника-тивную сеть к более или менее централизованным.

Авторы исходили из предположения, что между характером зада-чи, структурой коммуникаций и способностью группы к решению проблемы существует прямая зависимость. Центральная роль отводи-лась задаче, которая, по гипотезе, обусловливает формирование той или иной сети коммуникаций. Испытуемым предлагалось два типа проблем: одна требовала установить логическую последовательность предъявленных фигур и содержала единственное верное решение; дру-гая предполагала активизацию творческих способностей испытуемых,

236

которые из заданного числа элементов составляли как можно больше различных фигур. Решение первой задачи предполагало выработку стро-гой стратегии, подч иняющейся единым правилам, и было невозмож-но вне тесной координации членов группы. Во второй задаче необхо-димость объединения индивидуальных усилий отсутствовала, напро-тив, она требовала раскрепощения индивидуальной фантазии.

В результате исследования оказалось, что при решении той и дру-гой задачи вырабатывались как централизованные, так и децентрали-зованные сети. Но группы, решающие первую проблему, в два раза чаще приходили к централизации коммуникативного обмена и в этом случае были эффективнее. В группах, обсуждающих вторую проблему, в три раза более продуктивной являлась децентрализованная сеть, и именно она формировалась в первую очередь. Исследователи пришли к оправданному выводу, что лучше функционирует группа, в которой структура коммуникаций и взаимодействий соответствует структуре поставленной задачи. Иначе говоря, когда реально сложившаяся ком-муникативная сеть адекватна той, что оптимальна для достижения цели. Подобная оптимизация естественным образом происходит в про-цессе развития группы. Последующие исследования четко подтверди-ли эту закономерность. <...>

Один из фундаментальных принципов изучения операциональных аспектов цели разделение их на две категории: цели, где коопера-ция проявляется исключительно в конечном продукте деятельности, и такие, при которых она необходима в ее процессе. В первом случае индивидуальные операции идентичны, осуществляются параллельно и не зависят от последовательности действий окружающих. Во вто-ром они взаимообусловлены: либо потому, что должны реализовы-ваться одномоментно, составляя компоненты комплексной операции; либо потому, что важна их строгая последовательность, поскольку итог одной операции служит условием начала другой, поставляя ма-териал для дальнейшего преобразования. Такой подход основа для расчета функциональной значимости каждой операции в производ-стве конечного продукта, а тем самым, по мысли западных авторов, размера вознаграждения, причитающегося отдельным членам группы. Критерием оптимальности полагается не технологическая целесооб-разность кооперации, а то, насколько она способствует позитивному балансу «выигрышей» и «проигрышей» каждого. Чем больше сумма «полезностей», предоставляемых ассоциацией входящим в нее инди-видам, тем привлекательнее, а значит, сплоченнее группа. Четкие и определенные цели, показано в одном из исследований, давая ясное представление о способах их реализации, стимулируют тяготение чело-века к группе, усиливают доброжелательность межличностных взаимо-отношений. Не случайно, как свидетельствуют исследования стиля ру-ководства, начиная с классических опытов П. Липпита и Р. Уайта, де-мократический стиль, создающий дружественную эмоциональную

237

атмосферу в группе, непременно предполагает участие каждого в оп-ределении путей достижения общей цели, ориентировку в перспек-тивах совместной деятельности. Интерпретируя эту закономерность, исследователи объясняют, что особая приверженность к группе про-диктована здесь возможностью дифференцированной оценки «веса» каждого человека в решении общей задачи, повышающей справедли-вость распределения «выигрышей». <...>

Второй, символический, аспект групповой цели стал популяр-ным предметом социально-психологических исследований в последние 10 лет. В качестве центрального был выдвинут вопрос: какую роль играет субъективное восприятие цели членами группы в детерминации совме-стной активности? Как ни странно, знач ение представлений о цели как факторе регуляции групповой деятельности относительно недавно от-крыто западной социальной психологией. Точнее, существуют два на-правления исследований. Одно, достаточно традиционное, связано с изучением, соответствует ли групповая цель индивидуальным намере-ниям и стремлениям. Общий вывод был весьма банальным: если цель группы отвечает желаниям и уровню притязаний человека, группа для него более привлекательна. Другое направление исследований представ-лено относительно недавними работами французских социальных пси-хологов. Вопрос о цели был сформулирован в нетрадиционном ключе: как зависит деятельность группы как целого от тех представлений, ко-торые сложились об общей цели? Одна и та же экспериментальная за-дача представлялась членам собранных в лаборатории групп по-разному. В одном случае сообщалось, что исследование направлено на изучение процесса совместного решения проблемы в условиях группы, в дру-гом на анализ творческих возможностей мышления каждого испыту-емого. И в том и в другом случае использовались задачи двух типов: требующие координации совместных усилий и не предполагающие ее, где кооперация затрудняла оригинальность решений.

Исследователей интересовало, будет ли отличаться поведение чле-нов группы в обеих ситуациях? Что окажет более сильное воздей-ствие: задача как таковая или представления о ней? Оказалось, более мощным влиянием на поведение членов группы обладают представ-ления о цели групповой деятельности. В той ситуации, когда цель вос-принималась как общегрупповая проблема, испытуемые вели себя кооперативно, даже если кооперация объективно затрудняла реше-ние. Определение цели как теста на логическое мышление препят-ствовало развитию взаимодействия между членами группы, даже если оно было необходимостью. Самым удивительным было то, что структура внутригрупповых взаимосвязей, возникающих в процессе реализации цели, соответствовала не столько объективным характеристикам за-дач и, сколько ее восприятию членами группы. «Возникающий у чело-века образ задачи, как и группы, к которой он принадлежит, может иметь большее влияние на его поведение, чем объективные условия

238

ситуации», к такому выводу пришли авторы. В рассмотренных экс-периментах акцент сделан на содержании представлений о задаче, при этом предполагалось, ч то эти представления идентичны либо сход-ны у всех членов группы. А если бы ч асть из них придерживалась иного мнения? <...>

Какйя группа более привлекательна для ее членов: та, мнения в которой близки и сходны, или та, где они различны?

Сходство ценностных ориентации и взглядов. Мысль о том, что бли-зость ценностей, установок, позиций может быть основой тяготения одного человека к другому или группе в целом, прочно утвердилась в современной социальной психологии. <...>

Уточним, что представляет феномен, о котором идет речь. Иссле-дователь, выявив систему ценностей и предпочтений человека, зна-комит его с мнениями по тому же поводу, принадлежащими другим людям, и просит оценить возможное эмоциональное отношение к ним. Предъявленные мнения (показываются якобы заполненные дру-гими идентичные вопросники) варьируют от полного совпадения с позицией испытуемого до абсолютного несоответствия с ней. Оказа-лось, чем ближе чужое мнение к собственному, тем симпатичнее высказавший его человек. Это правило имело и обратную сторону: чем привлекательнее некто, тем большего сходства взглядов от него ожидают. Убежденность в этом настолько высока, что разногласий и противоре чий с позицией привлекательного лица испытуемые попросту не склонны замечать. Некоторые авторы подчеркивают, что для меж-личностной привлекательности важно не столько действительное сход-ство ценностей, сколько его перцепция. Основным психологическим результатом сходства в ценностях, полагают большинство авторов, является облегчение и интенсификация процессов непосредственно-го взаимодействия и взаимоотношений. <...>

По аналогии делается заключение и об отношении человека к груп-пе: он в большей степени тяготеет к общности, ценности которой разделяет и где его собственные взгляды находят сочувствие и под-держку. Почему человек стремится к людям и группам, с установками и позициями которых он солидарен? Как правило, при объяснении этой закономерности западные психологи используют два рода аргу-ментов. Первый апеллирует к индивидуально-психологическим осо-бенностям ли чности, второй к социально-психологическим осо-бенностям группы.

В первом случае утверждается, что поиски согласия с мнением других людей обусловлены потребностью в социальном признании, обеспечивающем личности защищенность и эмоциональный комфорт. Такой позиции придерживается, например, Т. Ньюком, в работах ко-торого понятие «согласие» занимает особое место. «Под понятием «со-гласие», пишет он, я подразумеваю ни больше, ни меньше, как существование у двух или более личностей сходных ориентации по

239

отношению к чему-нибудь». Несогласие, полагает автор, сопровожда-ется эмоциональной напряженностью во взаимоотношениях, согла-сие же, напротив, уменьшает возможность ее возникновения. Согла-сие, сходство мнений, если следовать рассуждениям Т. Ньюкома и многих других авторов, это прежде всего следствие взаимного при-способления во имя душевного равновесия. Близость ценностных ори-ентации в данной схеме выступает не как итог личной убежденности каждого, а как внешнее «приноравливание» поведения к гарантирую-щим спокойствие ценностным стереотипам. Во втором случае необхо-димость согласия объясняется спецификой внутри группового «бытия» человека. Она состоит в том, что он по необходимости взаимосвязан с другими в процессе реализации цели и делит с ними как успех, так и неудачи. Поскольку удовлетворение потребностей каждого обусловлено совместным успехом, а тот, в свою очередь, зависит от согласованности мнений о цели и средствах ее достижения, обеспечение согласованнос-ти становится предметом заботы всех членов группы. Продвижение группы к общей цели порождает, согласно данной концепции, своеобразное « давление к единообразию», состоящее из двух образующих. Первая определена силой индивидуальной мотивации: несогласный с группой человек воспринимает себя как препятствие на пути достижения значи-мой для него общей цели, от которой он ждет персонального удов-летворения. Вторая образующая «давления к единообразию» задана силой общегрупповой мотивации: чтобы достичь цели, члены группы постоянно должны предпринимать усилия, дабы вернуть любого «от-клонившегося» в лоно большинства. <... >

Итак, отказ от императива безусловного индивидуализма как дви-жущей силы поведения? По внешним признакам, возможно, так; по сути, безусловно, нет. Принцип анализа остался тем же, сменилась разве что «вывеска»: на место индивидуального эгоизма подставлен групповой, источником которого является все тот же прагматизм, но уже «совместный».

Корпоративный дух (называемый иногда в специальной литературе «группоцентризмом ») утверждается решающей предпосылкой всех форм группового сплочения. И утверждение это отнюдь не случайно. Спло-ченность, по мнению западных авторов, определена двумя основными факторами: степенью привлекательности собственной и иных групп. Группа сплочена лишь при условии, если приверженность индивидов к ней сильнее тяготения к другим группам. Характерна закономерность, установленная многими американскими и западноевропейскими иссле-дователями: внутригрупповая симпатия и сплоченность сопровожда-ются антипатией и враждебностью к другим группам. Наличие подоб-ной взаимосвязи практически никем из западных специалистов не оспаривается, дискуссия идет о том, что является причиной, а что следствием: внутригрупповое согласие провоцирует межгрупповую враждебность или наоборот.

240

Согласно первой из двух точек зрения, внутригрупповая сплоченность является при чиной внегрупповой враждебности. Последовательность рассуждений приблизительно такова. Любая организованная группа не-избежно сталкивается по ходу деятельности с разного рода трудностями и ограничениями. Они порождают напряженность и противоречия в от-ношениях членов группы, накапливаясь, могут вызывать стресс и агрессивность. Полного «выхода» внутри группы агрессивность не име-ет: конфликтуя со «своими», можно оказаться «чужим», да и другие этого не позволят. «Выход» для негативных переживаний и агрессии, однако, должен быть найден. Здесь-то в качестве наиболее подходящей и безопасной «жертвы» и возникает другая чужая группа. Противо-речие, несогласие, напряженность как бы выталкиваются за пределы своей группы и приписываются другой, которая нач инает восприни-маться как истинный источник неприятностей. Этой другой группе от-ныне и суждено выполнять незавидную роль «козла отпущения». По данным Р. Левайна и Д. Кемпбелла, наиболее полно изложивших рас-смотренный подход, самыми ярыми сторонниками своей и противни-ками других групп являются те члены группы, которые испытывают наибольшие ограничения и трудности.

Вторая точка зрения, как это нередко бывает, противоположна пер-вой: внутригрупповая сплоченность трактуется как следствие межгруп-пового конфликта. Межгрупповой конфликт, предполагающий угрозу извне, мобилизует защитные механизмы группы, отвечающей един-ством на опасность. Ослабление внешней угрозы увеличивает вероят-ность возникновения подгрупп, разрушающих внутригрупповую соли-дарность. Таковы, вкратце, группоинтегрирующие последствия межгрул-повых столкновений, отмеченные одним из основателей американской «конфликтологии» Л. Козером и согласующиеся с мнением многих дру-гих авторов. М. Дойч, в частности, установил, что ситуация межгруппо-вого соревнования стимулирует внутригрупповую сплоченность.

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20