Строение тела и характер

Кречмер, Эрнст

Ученые, как и люди практических действий, в меньшей степени, чем поэты, дают нам объективный материал, ценный в индивидуально-психологическом отношении. Поэтому их мы обрисуем бегло, тем паче что у них повторяются уже известные нам черты. Затем у этих групп, не считая нескольких великих людей, отсутствуют доступные портреты и биографии, тщательно разработанные с точки зрения индивидуальной психологии. В существующих биографиях либо перечисляются внешние факты жизни, либо они представляют собой популярно составленные занимательные панегирики.

Интересно, как в последнее десятилетие переместился телесный тип ученых. В старое время, особенно среди теологов, философов, юристов, доминировали длинные, узкие, резко очерченные лица, фигуры, подобные Эразму, Меланхтону, Спинозе и Канту. С XIX столетия среди естествоиспытателей стали преобладать пикнические фигуры. Очень грубым методом может служить сравнение больших коллекций портретов. Я, например, сопоставил коллекцию из 60 портретов 1802 г.: теологов, философов, юристов и среди них нашел приблизительно 35 шизотимических типов строения тела, 15 сильно смешанных и 9 пикнических. В иллюстрированном врачебном календаре я насчитал среди известных медиков XIX столетия: пикников — 68, неясно выраженных — 39, шизотимиков — 11.

Каковы бы ни были ошибки в таком суммарном методе, все-таки различия в пользу шизотимических форм строения тела у представителей абстрактной и метафизической науки прошлых столетий и в пользу пикников у наглядно описывающих естествоиспытателей столь значительны, что мы их не можем игнорировать.

Нелегко выбрать отдельные примеры для циклотимических темпераментов у исследователей, так как великие люди имеют различные конституциональные соединения, а биографии менее значительных исследователей недостаточно разработаны. Современная эмпирическая медицина открывается тремя, преимущественно пикническими фигурами: Бергаве, Свинтен и Альбрехт Галлер. Типичный пикник — Гмелин, известный как ботаник и географ, исследователь Сибири, предшественник А. Гумбольдта. Среди известных естествоиспытателей и врачей многие обнаруживают пикнический habitus или ясные пикнические компоненты. Мы назовем, например, Галля, Дарвина, Роберта Майера (циркулярные психозы), Вернера Сименса (энергичный практик), Бунзена (солнечно-юмористичный, практический темперамент), Пастера, Роберта Коха.

Приблизительное представление о циклотимических исследователях можно получить, если назвать имена Альбрехта Галлера, Гёте и Александра Гумбольдта, причем мы не должны каждый раз считаться с более слабыми шизотимическими налетами конституции. В биологическом смысле надо отметить, что Галлер страдал значительным ожирением и перенес приступ депрессии, что Гёте был сыном типичной циклотимической матери, сам страдал легкими периодическими колебаниями настроения и временами был склонен к корпуленции, что А. Гумбольдт в пожилом возрасте имел типичное лицо пикника и обнаруживал преимущественно циклотимную психику с подвижностью, добросердечностью и юмором.

Следующие черты являются общими для этих исследователей: 1. Громадный экстенсивный характер работы, увлечение различными областями науки, многосторонность и текучая душевная подвижность, которая охватывает все отрасли человеческого знания и наряду с этим сильные художественные тенденции. 2. Наглядно эмпирическое направление в работе, склонность собирать, накапливать и описывать конкретный научный материал, наивная любовь к чувственному, к непосредственному созерцанию и «ощупывание» этих предметов. «Он слишком много ощупывает», — говорит Шиллер о Гёте. Изречение одинаково характерное для обоих. Науки, которые они предпочитают, — наглядно описательные: ботаника, анатомия, физиология, геология, этнология. 3. В негативном смысле, по крайней мере у Гёте и Гумбольдта, инстинктивная и подчеркиваемая антипатия ко всему систематизирующему, теоретически конструктивному и метафизическому, ко всем философским и теологическим притязаниям, которые не имеют прочного фундамента и не основаны на чувственном опыте. «Верь своим чувствам, они не обманут тебя» —таков научный девиз Гёте, между тем все остальное для него является «неисследованным», что можно признавать только с осторожностью. Гумбольдт в старости говорил с юмористическим равнодушием, что «он не желает заниматься пустяками потустороннего мира». Гёте, несмотря на все старания Шиллера, только поверхностно познакомился с философией Канта, а Гумбольдт отвергал стоявшего тогда на своем кульминационном пункте философа Гегеля.

Рис. 29. Александр Гумбольдт.

Насколько мы можем судить, принимая во внимание трудность исследования материала, эти экстенсивные, наглядно эмпирические, живые, близкие к жизни описательные науки, по-видимому, ближе всего подходят к циклотимическим темпераментам. Во всяком случае они вполне соответствуют типу темперамента, как это мы видели у циклотимических людей вообще, и особенно ясно при эпически широком реализме циклотимических художников.

Наряду с таким стремлением к научному исследованию у практически работающих ученых-циклотимиков обнаруживается еще склонность к популяризации в доступных народу произведениях, статьях и лекциях; у Александра Гумбольдта она, например, очень ясна и, вероятно, находится в связи с подвижностью, наглядностью, красноречием и суетливостью, с качествами, свойственными гипоманиакальному темпераменту. Она заключает в себе положительные и отрицательные стороны одновременно, подобно тому как циклотимические свойства наглядного эмпиризма таят в себе известный недостаток в концентрации, системе и углубленной работе мысли. Отсутствует то, что для шизотимика Шиллера является высшим принципом работы: из мельчайших крупинок накапливать наивысшую силу.

Если мы перейдем в естественных науках от наглядно описательных к более точному теоретическому крылу — к физике и математике, то нам кажется, что возрастает число исследователей, личности которых следует отнести к шизотимической группе как в отношении строения тела, так и индивидуальной психологии. Не подлежит сомнению, что среди математиков встречается много типичных шизотимиков; из известных математиков прошлых столетий резкие шизоидные стигматы обнаруживаются в строении тела Коперника, Кеплера, Лейбница, Ньютона, Фарадея. Красивые пикники очень редко попадаются среди них. Мёбиус говорит на основании своих тщательных исследований, что большинство математиков принадлежат к нервозным, что среди них часто встречаются своеобразные характеры, оригиналы и чудаки. У Ампера, по-видимому, был приступ шизофренического расстройства, а неясный психоз Ньютона скорее всего можно толковать как легкую позднюю шизофрению. Психозы Кардана и Паскаля Мёбиус считает «истерическими». Старший Болиа был шизоидным психопатом. Мёбиус подчеркивает редкость способностей к медицине и математике у одних и тех же лиц, что совпадает с нашими конституциональными исследованиями. Напротив, способности к математике и философии довольно часто встречаются одновременно. Среди философов, строгих систематиков и метафизиков встречается очень много шизотимиков. Это соответствует преобладанию «влечения к формам» над «влечением к содержанию», любви к строгому построению, к чисто формальному, склонности к сверхчувственному и ирреальному, подобно тому что мы видели у шизотимических поэтов. Мы можем различить две часто переходящие друг в друга группы:

1. Людей точной, ясной

логики и системы, типа Канта, которые соответствуют в поэтическом творчестве художникам формы, со строгим стилем, и драматургам.

2. Романтических метафизиков, типа Шеллинга, которые имеют связь с поэтами-романтиками. У менее значительных теософов это шизотимическое направление мышления благодаря кататимическим механизмам может достигнуть необычайных степеней логической расплывчатости.

Тот и другой склад мышления, несмотря на внешние различия, тесно связаны между собой в биологическом отношении. У точных представителей критики познания, Типа Канта, мы находим наряду с этим сильные потребности в метафизике, желание смотреть «на звездное небо, стоящее надо мной», поиск априорных, сверхчувственных, религиозно-нравственных постулатов. Между тем романтики мысли, особенно незначительные, расплывчатые среди них, обнаруживают ясную склонность к конструктивно-абстрактному описанию своих идей. Поэтому приходится постоянно удивляться, когда мы находим у. самых точных мыслителей известный «мистический уголок», который напрасно будем искать у эксквизитно наглядных эмпириков типа Александра Гумбольдта.

Рис. 30. Философ Джон Локк.

Это взаимоотношение между систематической точностью и мистической реальностью мышления принадлежит к такого рода явлениям, которые никогда нельзя предложить a priori и которые мы, так сказать, против воли устанавливаем на основании опыта. Еще более ясно, чем у здоровых шизотимиков, это взаимоотношение проступает в мышлении душевнобольных шизофреников, где господствующее иррациональное содержание, например мистически религиозного характера, выливается в чистую схему понятий, цифр, номеров и геометрических фигур.

Что же касается биологической основы, то среди отдельных видных философов, чьи хорошие портреты и достаточное количество биографических заметок имеются у нас в распоряжении, мы выявили нескольких эксквизитных шизотимиков в отношении строения тела и психики. Напротив, пикников среди них очень мало. Из 27 обследованных до сих пор философов-классиков мы не нашли ни одного с пикническим строением тела, а пикнические налеты встречаются в очень умеренном количестве». Тяжелыми астениками являются Кант, Спиноза, Якоби и Мендельсон; Спиноза, кроме того, страдал туберкулезом. Красивые шизотимические лица, кроме названных, мы встречаем у Локка, Вольтера, Лотце, Шиллера, Гегеля (высокая средняя часть лица), Д. Ф. Штрауса, Гамака, Гердера, В. Гумбольдта, Фенелона, Гемстериуса, Кьеркегора. Резко выраженные стигматы строения тела шизотимического характера обнаруживаются у Фихте (громадный нос) и в юношеских портретах Шлейермахера (склонность к угловому профилю, к укороченному лицу в форме яйца, астенический habitus); у того и другого в позднем возрасте присоединились пикнические компоненты, что имеет свою параллель и в индивидуальной психологии.

Из старых гуманистов типичным шизотимическим строением тела и характером отличались Эразм и Меланхтон. Шеллинг по не всегда согласующимся портретам, и описаниям, по-видимому, обладал смешанным строением тела в психическом отношении он был выраженным шизотимиком: «неугомонного характера», недоступный и раздражительный в общении с людьми, совершенно лишенный юмора и веселости, в беседе большей частью пребывал в «состоянии какого-то напряжения, которое с трудом исчезает», резко альтернативный и склонный к комплексной, параноидной установке. В молодые годы можно было обнаружить в его характере контрастирующие черты — стремление понимать природу в смысле Гёте и стремление к критически-антиромантичному, «эпикурейскому» мировоззрению. Возможно, все эти цикло-тимические черты идут параллельно с пикническими компонентами строения тела. Кант в своей частной жизни представляет шизотимический тип «отчужденного от мира идеалиста» в его самой чистой и высшей форме, со спартанской умеренностью в потребностях, с детской наивностью и крайне идеалистической нравственностью. Лейбниц своим оптимистически-полипрагматическим характером составляет в телесном и психическом отношении переходной тип между шизо-тимической и циклотимической группами ученых, но все-таки он преимущественно астеник.

В частном образе жизни шизотимиков мы находим у некоторых групп непрактичность и кабинетную ученость (Кант, Ньютон), у других — героически-фанатические черты шизотимического характера (Фихте, Шеллинг), в противоположность примирительности, живости, подвижности, умению жить полной жизнью циклотимиков (Гумбольдт и Гёте).

Полученные до сих пор результаты относительно природных склонностей ученых, при указанных трудностях сбора обширного материала, должны быть еще проверены и требуют осторожного отношения. Они касаются главным образом только хорошо выраженных оригинальных дарований исследователей. Между тем у ученых среднего типа, как и вообще при выборе профессий, экзогенные случайности — господствующей в науке моды, полученного образования и всей окружающей среды — играют гораздо большую роль для избранного направления, чем конституциональные моменты. Только немногие люди (это, конечно, касается и других групп) отличаются такой односторонней шизотимической или циклотимической конституцией, чтобы они при добром желании и хороших способностях не могли проникнуться противоположным способом мышления и чувств, если только этого требуют внешние обстоятельства. Лишь немногие узкие специалисты так односторонне направлены — или только на наглядное, или только на систематическое, что не могут привлекать к себе противоположный тип.

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27-28-29-30-31-32-33-34-35-36-37-38-39-40-41-42-43-44-45-46-47-48-49-50-51-52-53-54-55-56-57-58-59-60-61-62-63