Строение тела и характер

Кречмер, Эрнст

Глава 3. Строение лица и черепа

Учение Галля о черепе дало анатомическому рассмотрению головы на живом человеке установку, которую мы до сих пор не преодолели: душа локализована в мозге, а череп — капсула мозга.

Исходя из этой идеи, было положено бесконечно много труда на то, чтобы из объема и формы мозгового черепа сделать заключение о его содержимом и тем самым определить в конце концов интеллект и психическую предрасположенность его носителя. Поскольку психиатрия стояла на той точке зрения, что «душевные заболевания являются мозговыми заболеваниями», постольку черепу, как сосуду мозга, отдавалось исключительное предпочтение в глазах психиатра. Так продолжалось и после того, как фантазмы Галля были отвергнуты. Этим же объясняется, что для измерения черепа уже давно были выработаны тончайшие методики, а краниометрия развилась почти в самостоятельную научную дисциплину, между тем как морфологическому рассмотрению остальных частей тела и даже лицевого черепа не уделялось подобного внимания.

Как только мы стали рассматривать психиатрические проблемы с конституциональной точки зрения, наши анатомические интересы сделались совершенно иными. Мы уже больше не говорим: душевные заболевания — мозговые заболевания, но наряду с мозгом видим сумму внутренних желез (в конце концов химизм всего тела вообще), которые, хотя и через мозг, решительнейшим образом воздействуют на психические процессы. Затем следует указать, что железы внутренней секреции постоянно параллельно влияют на две грубо распознаваемые вещи: общий душевный habitus и строение тела. Для щитовидной железы это очевидно. Телесной фигуре кретина соответствует определенный психический тип, так что мы, видя такое строение тела, тотчас идем дальше и полагаем: в этом теле находится, вероятно, психика с определенными, клинически известными особенностями. Данная психологическая корреляция не вполне прочна, поскольку телесный и психический типы кретина варьируют и мощному проявлению эндокринной каузальности в росте тела не всегда соответствует столь же сильное проявление в психической области, и наоборот. В большинстве случаев, однако, можно ясно распознать психофизические взаимоотношения. Такую же связь между ростом тела и психическим габитусом мы видим в патологии зародышевых желез у кастратов и евнухоидов. Совершенно аналогичные законы непрочной, но в целом ясной корреляции между общим строением тела и психическим предрасположением мы только что установили у шизофреников и циркулярных. Этим мы хотим сказать, что для психиатра не существует более безразличных вещей в строении тела пациентов. Мы больше не знаем «индивидуальных форм» как чего-то случайного, что нас может не заинтересовать. Как легкий симптом Бабинского, как внешняя деталь, способен вскрыть тончайшие изменения центральной нервной системы, так и каждый сантиметр объема кисти и каждый градус угла изгиба челюсти может сделаться показателем конституциональной формулы исследуемого. Ни один волосок на его голове и ни один вариант кончика носа не безразличен нам.

Однако здесь следует сделать оговорку: морфологическая деталь важна лишь в рамках больших типичных общих картин строения тела. При таком взгляде отпадают всякое мелочное, цепляющееся за отдельный признак, искание и переоценка «признаков вырождения». Таким образом, на задний план отодвигается пользовавшаяся долгое время почетом ушная мочка, занявшая теперь скромную второстепенную роль, каковая и подобает ей. Не всякая деталь одинаково важна. Что более или менее важно, мы можем определить эмпирически, путем сравнения с общей картиной, в зависимости от того, обнаруживает ли такая деталь сколько-нибудь закономерную связь с общим типом. Пока мы не имеем общей картины, вряд ли нам что-нибудь дадут усердно собранные детали. Ведь преступник или дегенерат не является биологическим типом ни в телесном, ни. в духовном смысле. Поэтому преступник не имеет особых, только ему свойственных ушных мочек.

После того как мы в последней главе познакомились с определенными, до известной степени психофизически согласующимися и поэтому в биологическом смысле истинными типами строения тел, мы можем с совершенно измененной и углубленной постановкой вопроса приступить к проблеме анатомического отдельного симптома.

При этом центр тяжести нашего интереса перемещается от мозгового черепа к лицевому. Мозговой череп интересует нас не в его отношении к мозгу, а как деталь строения тела, особенно малорасчлененная и в своих законах роста плохо выступающая, к тому же подверженная вторичным изменениям формы (травма, давление, возникающее при лежании в детском возрасте). Лицевой череп из всех частей тела представляет нам картину самого богатого морфологического развития, которое затушевывается и изменяется вторичными моментами, например статикой и работой, гораздо незначительнее, чем конечности и туловище или какая бы то ни было другая часть тела. Только в небольшом количестве случаев лицо подвергается морфологическому влиянию вторичных моментов, например благодаря резкому выпадению зубов в пожилом возрасте, влиянию погоды и ядов на мягкие части (щеки, нос); относительно костей носа надо особенно иметь в виду люэс, что для наших, преимущественно из сельского населения, пациентов не играет существенной роли.

В общем обнаружилось, что черты лица дают в экстракте значительную часть выявляющихся в общем строении тела анатомических структурных принципов или трофических импульсов, вытекающих из его общего неврохимизма. Лицо — это визитная карточка общей индивидуальной конституции. В повседневном суждении о людях обыватели пользуются им как показателем на основании двойного ряда фактов, которые следует различать. Во-первых, в выражении лица выступает на ограниченном пространстве психомоторная формула. Это стоит вне нашей темы. Во-вторых, в строении лица выступает конституциональная формула человека, если угодно, его эндокринная формула, и на этом косвенном пути анатомическая структура лица становится по меньшей мере столь же важным показателем психического габитуса, как и мимическая иннервация. Для неспециалиста, если он является знатоком человека, оба компонента сливаются в общее суждение, когда он по первому взгляду на лицо говорит: этот человек мне нравится или не нравится. Анатомические компоненты, как уже указано во введении, также являются решающим фактором Для нашего практически-эмпирического суждения по чувству, между тем в рационалистическом смысле это выясняется в мимических проявлениях.

Здесь мы будем иметь дело лишь с анатомическим строением лица как сжатым выражением психофизической конституциональной формулы.

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27-28-29-30-31-32-33-34-35-36-37-38-39-40-41-42-43-44-45-46-47-48-49-50-51-52-53-54-55-56-57-58-59-60-61-62-63