ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Перевод А.Руткевича

==437

Заключение Наука и бессознательное

В предшествующих главах К. Г. Юнг и его сотрудники попытались прояснить ту роль, которую играет символосозидающая функция в бессознательной психике человека, указать на некоторые области применения этой недавно открытой области жизни. Мы все еще далеки от понимания бессознательного или архетипов, динамического ядра психики во всех его проявлениях. Сегодня нам известно лишь то, что архетипы оказывают огромное воздействие на индивида, формируя его эмоции, этические представления и мировоззрение, оказывая влияние на взаимоотношения с другими людьми, а тем самым и определяя его судьбу. Мы видим также, что сочетание архетипических символов следует образцу целостности индивида, а постижение символов имеет исцеляющий характер. Мы видим, что архетипы могут действовать как созидательные и разрушительные силы нашей психики: они создают, вдохновляют новые идеи, и они разрушают, когда те же идеи застывают и делаются предрассудками сознания, препятствующими дальнейшему развитию.

В написанной им главе Юнг показал, что наше истолкование должно быть предельно тонким и дифференцированным, чтобы оно не уменьшало специфики индивидуальных и культурных ценностей архетипических идей и символов, приравнивая их все друг к другу, т.е. придавая им стереотипное, чисто интеллектуальное значение. Юнг посвятил всю свою жизнь такого рода исследованию и толкованию, и эта книга дает набросок лишь бесконечно малой части его вклада в эту новую область психологии. Он был первопроходцем и вполне осознавал то, что остается множество нерешенных проблем, требующих дальнейшего исследования. Поэтому его концепции и гипотезы были сформулированы в самом общем виде (но не настолько общем, чтобы сделаться всеохватывающими), а его воззрения образуют «открытую систему», которая не исключает возможности новых открытий.

Для Юнга его концепции были просто орудиями или эвристическими гипотезами, способными помочь нам в изучении новой

==438

Звуковые волны, распространяемые вибрирующим стальным диском и ставшие видимыми на фотографии, образуют структуру, поразительно напоминающую по своей форме Мандолу

==439

реальности, открывшейся вместе с обнаружением бессознательного. Это открытие не только расширило наш взгляд на мир, но и как бы его удвоило. Теперь мы должны задаваться вопросом, является ли психическое явление сознательным или бессознательным, воспринимается ли «реальный» феномен внешнего мира сознанием или бессознательным.

Могущественные силы бессознательного заявляют о себе не только в клинических данных, но также в мифологических, религиозных, художественных и прочих культурных областях деятельности, с помощью которых человек выражает себя самого. Если все люди наделены общими образцами эмоционального и ментального поведения (эти образцы Юнг называл архетипами), то можно ожидать, что мы обнаружим порождения архетипов (символические фантазии, мысли, действия) практически в любой сфере человеческой деятельности.

Многие современные исследования в этой области находятся под влиянием работ Юнга. Примером может служить литературоведение, где появились такие книги, как «Литература и человек Запада» Дж.Б.Пристли, «Путь Фауста к Елене» Готтфрида Динера или «Гамлет Шекспира» Джеймса Кирша. Юнгианская психология внесла сходный вклад в искусствоведение (работы Герберта Рида и Аниелы Яффе, исследования Э.Неймана о Генри Море, работы М.Типпета о музыке). Труды Арнольда Тойнби по истории и Пауля Радина по антропологии многое заимствуют из учения Юнга, равно как и труды по синологии Рихарда Вильгельма, Энвина Русселя и Манфреда Поркерта.

Конечно, это не означает, что специфические характеристики искусства и литературы (включая их интерпретацию) можно понять только из их архетипического фундамента. Все эти области обладают собственными законами; будучи плодами творческой деятельности, они не могут быть целиком рационализированы. Но в каждой из этих областей можно обнаружить действие архетипических образцов, представляющих собой их динамический фон. Как и в сновидениях, в них расшифровывается послание некой целесообразной, эволюционной тенденции бессознательного.

Плодотворность идей Юнга еще лучше видна применительно к культурной деятельности человека: если архетипы обуславлива

==440

ют наш менталитет, то они должны проявляться во всей этой деятельности. Но концепции Юнга неожиданно указали новые пути в царстве естественных наук, например, в биологии.

физик Вольфганг Паули показал благодаря этим открытиям Юнга, что наша идея эволюции жизни требует пересмотра, поскольку нужно учитывать взаимодействия бессознательной психики и биологических процессов. До последнего времени предполагалось, что мутации видов случайны, а отбор происходит так, что лучше адаптированные выживают, тогда как прочие исчезают. Но современные эволюционисты указывают на то, что случайный отбор таких мутаций занял бы значительно большее время, чем известный нам срок существования нашей планеты.

Здесь на помощь приходит концепция синхроничности Юнга, так как она может высветить редкие или «пограничные» феномены, исключительные события. Тем самым она объясняет, как «осмысленные» приспособления и мутации способны занимать меньшее время, чем чисто случайные мутации. Сегодня нам известны многие области, где в момент активации архетипа происходили значимые «случайные» события. Примером может служить история науки, в которой мы сталкиваемся с одновременностью изобретений и открытий. Одним из известнейших случаев такого рода является теория происхождения видов Дарвина. Он долго разрабатывал эту идею и в 1844 г. был занят переработкой черновика в большой трактат. В это время он получил рукопись от неизвестного ему биолога по имени Уоллес. Эта рукопись была кратким изложением той же теории. Уоллес в это время находился на о.Молукка Малайского архипелага. Он знал Дарвина как естествоиспытателя, но не имел ни малейшего представления о том, какую теорию в это время Дарвин разрабатывал.

В обоих случаях творчески работавший ученый независимо приходит к гипотезе, которая меняет все здание науки. Каждый из них сначала видит эту гипотезу как бы во «вспышке» интуиции, а затем обосновывает это видение фактическим материалом. Архетипы выступают здесь как своего рода носители creatio continua. (То, что Юнг называет синхроничными событиями, есть нечто вроде «актов творения во времени»).

Сходные «значимые совпадения» случаются там, где знание

==441

оказывается жизненной необходимостью для индивида: при угрозе жизни близких, угрозе утраты какого-нибудь достояния и т.п. Во многих случаях информация об этом приходит путем экстрасенсорного восприятия. Анормальные случайные феномены имеют место, когда появляется жизненная нужда, и этим объясняется тот факт, что виды животных, находящиеся под угрозой или под давлением со стороны среды, могут осуществлять «значимые» (но акаузальные) изменения в своей материальной организации.

Но самое многообещающее поле исследований неожиданно открылось в связи со сложной областью микрофизики. На первый взгляд такая взаимосвязь психологии и микрофизики кажется невероятной. Она требует пояснений.

Наиболее очевидная сторона этого взаимоотношения заключается в том, что фундаментальные понятия физики (пространство, время, материя, энергия, континуум или поле, частица и т.д.) первоначально были интуитивными, полумифологическими, архетипическими идеями древнегреческих философов. Затем эти идеи развивались, становились более точными, вплоть до того, что сегодня они выражаются в абстрактных математических терминах. Идея частицы, например, была сформулирована греческим философом Левкиппом и его учеником Демокритом, назвавшим ее «атомом», т.е. «неделимым единством». Хотя атомы оказались делимыми, мы по-прежнему считаем материю состоящей из волн и частиц (или прерывных «квантов»).

Идея энергии в ее взаимоотношении с силой и с движением также была сформулирована ранними греческими мыслителями, а затем развита стоиками. Они постулировали существование своего рода животворящего «напряжения» (tonos), которое поддерживает и движет все вещи. Таков полумифологический исток современного понятия энергии.

Даже ученые сравнительно недавнего времени прибегали к полумифологическим, архетипическим образам, создавая свои концепции. Например, в 17 веке абсолютный характер закона причинности обосновывался Рене Декартом тем, «что Бог неизменен в своих решениях и действиях». Великий немецкий астроном Иоганн Кеплер утверждал, что измерений пространства не больше и не меньше трех в силу существования Троицы.

==442

Можно привести еще много примеров, показывающих, что даже самые современные и фундаментальные научные понятия долгое время были связаны с архетипическими идеями, первоначально произошедшими из бессознательного. Они не обязательно выражают «объективные» факты (нам этого, по крайней мере, не доказать), но проистекают из врожденных тенденций человеческого ума, побуждающих человека искать «удовлетворительные» рациональные связи между различными внешними и внутренними фактами. Исследуя природу и вселенную, человек, словами Вернера Гейзенберга, ищет не объективных качеств, но «встречи с самим собой».

По этой причине Вольфганг Паули и другие ученые стали изучать роль архетипического символизма в мире научных концепций. Паули считал, что параллелью нашим исследованиям внешних объектов должны стать психологические исследования внутреннего источника научных понятий. Такое исследование могло бы пролить свет на «единство» физического и психического, качественного и количественного аспектов реальности.

Помимо этой очевидной связи между психологией бессознательного и физикой, имеются и другие, еще более неожиданные их сочетания. Работая вместе с Паули, Юнг обнаружил, что аналитическая психология своими исследованиями в собственной области пришла к понятиям, оказавшимся сходными с понятиями физиков, выдвинутыми позже для работы в области микрофизики. Одним из наиболее важных понятий такого рода является идея дополнительности Нильса Бора.

Современная микрофизика открыла, что свет можно описать с помощью двух логически противоположных, но дополнительных понятий: частицы и волны. Существенно упрощая суть дела, можно сказать, что в одних экспериментальных условиях свет предстает как совокупность частиц, а в других он предстает как волна. Было также обнаружено, что мы можем точно устанавливать либо положение, либо скорость субатомных частиц, но не то и другое одновременно. Наблюдатель должен выбирать условия эксперимента, но тем самым он исключает (или должен «пожертвовать») некоторыми другими условиями и результатами. Более того, аппарат измерения входит в описание событий, поскольку он оказывает ре-

==443

шающее, хотя не контролируемое нами, влияние на экспериментальные наблюдения.

Паули говорит следующим образом: «С учетом этой «дополнительности», микрофизика сталкивается с невозможностью элиминировать воздействие наблюдателя какими-либо коррекциями, а потому микрофизика должна, в принципе, оставить идеал объективного постижения физических феноменов. Там, где классическая физика по-прежнему видела «каузально обусловленные естественные законы природы», там мы видим только «статистические законы», имеющие вероятностный характер первичные возможности».

Другими словами, в микрофизике наблюдатель своим экспериментом вмешивается в явления, причем способ этого вмешательства нельзя ни измерить, ни элиминировать. Нельзя сформулировать ни одного закона, говоря: «то-то и то-то произойдет в любом случае». Все микрофизики могут сказать: «то-то и то-то скорее всего произойдет в соответствии со статистической вероятностью». А это создает немалые проблемы для способа мышления классической физики. В научном эксперименте теперь следует считаться с менталитетом наблюдателя-участника. Ученые уже не могут надеяться на описание какого бы то ни было аспекта реальности или качеств объектов внешнего мира совершенно «объективным» и независимым от наблюдателя образом.

Большинство современных физиков приняли тот факт, что мы не можем исключить ту роль, которую играют сознательные идеи наблюдателя в любом микрофизическом эксперименте. Но они не занимались вопросом о той роли, которую может играть целостная психологическая конституция наблюдателя (как сознательная, так и бессознательная). Как заметил Паули, у нас нет априорных причин для исключения такой роли. Но эта проблема еще недостаточно изучена.

Идея дополнительности Н.Бора особенно интересна для психологов-юнгианцев, поскольку Юнг также считал, что отношение сознания и бессознательного представляет собой пару взаимодополняющих противоположностей. Любое новое содержание, приходящее из бессознательного, отчасти интегрируется в сознание наблюдателя, а тем самым оно меняет свою природу. Даже содержание сновидений, если оно вообще было замечено, оказывается

==444

полуосознанным. Всякое расширение сознания наблюдателя, вызываемое истолкованием сновидений, оказывает обратное влияние на бессознательное. Поэтому бессознательное может описываться лишь приблизительно и в парадоксальных понятиях (наподобие частиц в микрофизике). Мы никогда не узнаем, какова реальность бессознательного «в себе», так же как мы не знаем этого по поводу материи.

Проведем параллели между психологией и микрофизикой еще дальше. То, что Юнг называл архетипами (или образцами эмоционального и когнитивного поведения человека), может быть названо, вслед за Паули, «первичными возможностями» психических реакций. Как он подчеркивал в своей книге, не существует законов, детерминирующих специфическую форму появления архетипа. Имеются только «тенденции», а это, в свою очередь, позволяет нам сказать, что у такого-то явления есть вероятность появления в определенных психологических ситуациях.

Как однажды заметил американский психолог У.Джеймс, идея бессознательного сравнима с понятием «поля» в физике. Мы могли бы сказать, что, подобно определенному порядку поведения частиц в магнитном поле, психологические содержания также следуют некоему порядку в той области психики, которую мы называем бессознательным. Когда мы называем нечто «разумным» или «осмысленным» нашим сознанием и принимаем это за удовлетворительное «объяснение» вещей, то, вероятно, это происходит благодаря тому, что ожидания нашего сознания находятся в гармонии с предшествующей осознанию констелляцией этих содержаний в бессознательном.

Другими словами, представления нашего сознания всегда упорядочены (или организованны) до того, как они были нами осознаны. Немецкий математик 18 в. Карл Фридрих Гаусс дает пример такого опыта бессознательного порядка идей. Он заметил, что нашел некое правило в теории чисел «не мучительными усилиями, но, так сказать, по Милости Божией. Загадка разгадалась наподобие удара молнии, и я сам не в силах сказать или показать связь между тем, что я тут знал ранее и с чем экспериментировал, и тем, что привело меня к успеху». Французский ученый Анри Пуанкаре еще четче обрисовывает этот феномен. Он пишет о том, ''

==445

как в бессонную ночь он наблюдал за игрой математических представлений, пока они «не нашли более стабильной взаимоувязанности. Словно мы видим работу нашего собственного бессознательного, и эта работа отчасти проявляется в сознании, не теряя присущего ей характера. В такие мгновения у нас есть как бы интуитивное видение различий в механизме работы двух эго».

В качестве последнего примера параллелей в развитии микрофизики и психологии, мы можем привести юнговское понятие смысла. Там, где раньше искали причинного (т.е. рационального) объяснения явлений. Юнг вводит идею поиска смысла (или, можно сказать, «цели»). Вместо того, чтобы спрашивать, почему нечто произошло (или что его детерминировало), Юнг спрашивает: для чего это произошло? Ту же тенденцию мы наблюдаем в физике: многие современные физики ищут не столько причинные цепи в природе, сколько «взаимосвязи».

Паули ожидал, что идея бессознательного распространится за «узкие пределы терапевтического применения», повлияет на все естественные науки, имеющие дело с явлениями жизни. Как бы эхом на эти слова Паули были труды физиков, работающих в области кибернетики, т.е. сравнительного исследования систем «контроля» в нервной системе и в таких механических или электронных контрольных системах, каковыми являются компьютеры. Короче говоря, как заметил французский ученый Оливер Коста де Борегар, естествознание и психология в будущем «должны вступить в активный диалог».

Неожиданные параллели между психологией и физикой, по мнению Юнга, предполагают возможность последнего единства обоих полей реальности, изучаемых физикой и психологией — т.е. психофизическое единство всех явлений жизни. Юнг бы даже убежден в том, что бессознательное каким-то образом связано со структурой неорганической материи. На эту связь указывают проблемы, поставленные так называемыми «психосоматическими» заболеваниями. Идея унитарной реальности получила у Юнга название unus mundus — единый мир, в котором материя и психика еще не дифференцировались или не разделились (эти идеи потом развивали Паули и Э.Нейман). Юнг проложил дорогу к такой унитарной точке зрения, показав, что в синхронических событиях архе

==446

тип обладает «психоидным» (т.е. не чисто психическим, но чуть ли не материальным) характером. Такое событие есть наделенное смыслом сочетание внутрипсихических и внешних фактов. *

Другими словами, архетипы не просто соответствуют внешним ситуациям (как образцы поведения животных соответствуют среде); по существу, они стремятся к проявлению в синхронических «аранжировках», включающих в себя и материю, и психику. Но эти утверждения — не более, чем намеки на те направления, по которым может пойти изучение феноменов жизни. Юнг чувствовал, что ему требуется куда больше знать о взаимоотношениях этих двух областей (материи и психики), перед тем, как выдвигать множество спекулятивных идей по этому поводу.

Сам Юнг считал, что наиболее плодотворной для будущих исследований будет область фундаментальных аксиом математики, которые Паули называл «первичными математическими интуициями». Среди них он особо выделял идею бесконечных числовых рядов в арифметике, идею континуума в геометрии и т.д. Как однажды заметила Ханна Арендт, «современная математика не просто расширила свое содержание или обратилась к бесконечному только в виду приложимости к бесконечно большой и разрастающейся в бесконечность вселенной. Математика вообще перестала касаться внешнего мира. Математика перестала служить началом философии или «науки» о Бытии в его явленности, но вместо этого стала наукой о структуре человеческого разума». (Юнгианец тут добавил еще один вопрос: «Какого разума — сознательного или бессознательного?»).

Как мы уже видели это по опыту Гаусса и Пуанкаре, математика также столкнулась с тем фактом, что наши представления «упорядочены» еще до того, как мы начинаем их осознавать. Б.Л.ван дер Верден приводит ряд примеров важнейших математических инсайтов, проистекающих из бессознательного, а затем делает вывод: «... бессознательное способно не только ассоциировать и комбинировать, но также судить. Суждение бессознательно-

Юнговская идея unusmundus следует из ряда средневековых идей, разрабатывавшихся в схоластике (Джон Дунс Скотт и др) Unusmundus представлял всеобщее или архетипическое понятие мира в Божьем разумении еще до того, как Он воплотил задуманное в действующую реальность

==447

го является интуитивным, но в благоприятных обстоятельствах оно не утрачивает от этого своей полной достоверности».

Среди множества первичных математических интуиции или априорных идей наибольший интерес представляют «натуральные числа». Они не только служат нашему сознанию для каждодневных измерений и расчетов; на протяжении веков они были единственными средствами «вычитывания» смысла в таких древних формах гадания, как астрология, нумерология, геомантика и т.д. Все они покоятся на арифметических расчетах и все они изучались Юнгом в терминах теории синхроничности. Более того, натуральные числа — если посмотреть на них с психологической точки зрения — самым достоверным образом являются архетипическими представлениями, поскольку мы принуждены мыслить их определенным образом. Например, никто не станет отрицать, что число «2» является единственным четным простым числом, даже если мы об этом никогда не думали раньше. Иначе говоря, числа не являются понятиями, которые были сознательно придуманы людьми для расчетов. Они представляют собой спонтанные и автономные продукты бессознательного — как и все прочие архетипические символы.

Но натуральные числа являются в то же самое время качествами внешних объектов: мы можем подсчитать и убедиться, что здесь два камня, а там — три дерева. Если даже мы удалим от объектов все качества, вроде цвета, температуры, размера и т.п., они по-прежнему останутся «множествами». И все же эти числа являются неоспоримыми сторонами устройства нашего разума — это абстрактные понятия, которые изучаются нами без всяких внешних объектов. Числа тем самым предстают в виде осязаемой связи между сферами материи и психики. Поэтому Юнг время от времени замечал, что здесь мы имеем дело с наиболее плодотворным полем дальнейших исследований.

Я подробно остановилась на этих не самых простых концепциях, чтобы показать, что идеи Юнга не образуют «доктрины» — это зачаток нового воззрения на мир, которое будет развиваться и расширяться. Я надеюсь, что читатель получил общее представление о том, что кажется мне самым важным и типичным в научном подходе Юнга. Он всегда был в поиске, был свободен от условнос-

==448

тей и предрассудков, и в то же самое время был скромен и точен в понимании явлений жизни. Он пошел далее в разработке упомянутых выше идей, поскольку чувствовал, что ему недостает фактов. Точно так же он ждал много лет перед тем, как сообщить о своих новых идеях, проверяя и перепроверяя их до тех пор, пока у него не исчезали малейшие сомнения.

Поэтому то, что кажется некоторой незавершенностью его идей, на деле имеет своей причиной интеллектуальную скромность ученого. Не впадая в поверхностные псевдообъяснения и скорые на руку обобщения, такой подход не исключает новых открытий и отдает должное сложности феномена жизни. Именно этот феномен всегда был для Юнга величайшей тайной и никогда не был «уже объясненной» реальностью, как то случается у людей с «закрытым» умом.

Творческие мысли, по-моему, ценны как ключи, помогающие нам «открывать» доселе неизведанные связи, проникать все глубже в таинство жизни. Я убеждена в том, что идеи Юнга могут служить нам в этом процессе открытия и интерпретации новых фактов во многих научных дисциплинах (равно как и в повседневной жизни). Одновременно они ведут индивида к более гармоничной и моральной жизни, к более широкому взгляду на мир. Если читатель почувствовал стимул к дальнейшему изучению и постижению бессознательного — которое всегда начинается с себя самого — то цель этой небольшой книги можно считать исполненной.

==449

Прим, редакции: Все ссылки, относящиеся к Собранию Сочинений К.Г.Юнга в 18 томах (Collected Works) обозначены в настоящем издании как CW с указанием номера тома; см. The Collected Works of Carl G. Jung, vols. 1-XVIII; London, Roulledge & Kegan Paul; New York, Bollingen-Pantheon.

==450

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27-28-