Сергей Леонидович Рубинштейн

Мышление, язык и речь

Логический анализ структуры знания и его выражения в речи. Три важнейшие категории слов:

1. Это (т), то (т), здесь, теперь, я (ты) — слова, обозначающие нечто, неопределимое однозначными качествами, а лишь отношением двух реальностей, они не определимы как сущности или качества — здесь необходима апелляция к существованию, открывающемуся при непосредственном соприкосновении с данным. Неистребимость из нашего познания этой категории слов.

2. Собственные имена — опять не сущность, не качество, а указание (указание — не табличка для общественного сведения) на общественно значимое сущее (существо и т. д.): опять окно в мир, в нечто, определенное своим существованием, обозначение индивида, единичное сущее.

3. Слова, обозначающие предметы, вещи, лица.

Нечто существующее, обозначенное каким-либо свойством либо качеством или некоторой их совокупностью (стол, книга и т. д.). От предыдущей группы эти понятия отличаются тем, что в качестве этикетки взяты некоторые свойства самих предметов, а не внешняя для них, им данная кличка. Но и они обозначают объекты, предметы, далеко выходящие за пределы того, что в них эксплицитно содержится. Нельзя определить ни один индивидуальный предмет без помощи слов двух первых групп (первые выступают как начала, «координаты», отношениями к которым определяются индивидуальные сущие). Всегда речь идет о некоем предмете х, который обладает этими свойствами и стоит в таких-то отношениях к какому-нибудь «это».

' Классификация языковых средств с точки зрения гносеологического соотношения чувственно данной и рациональной ступеней познания (соотношения существования и сущности в познании) дана С. Л. Рубинштейном в его книге «Человек и мир» в разделе «Отношение мышления к бытию и логическая структура познания» (Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии. — С. 313-314). Публикуемые здесь записи содержат ту же классификацию (в более развернутом виде), однако рассматриваемую в ином контексте — соотношения эксплицитного и имплицитного. В свою очередь, проблема соотношения имплицитного и эксплицитного затрагивалась С. Л. Рубинштейном как проблема выражаемого (эксплицируемого) и подразумеваемого (имплицитного) в мышлении и речи в статье «Мышление, язык и речь» (Рубинштейн С. Л. Принципы и пути развития психологии. — М., 1959. — С. 111 и далее). В данном впервые публикуемом отрывке соединяются два звена анализа проблемы соотношения имплицитного и эксплицитного: имплицитное и эксплицитное в соотношении объекта мысли (как потенциально содержащего больше, чем заключено в мысли) и мысли об объекте, с одной стороны, и мысли об объекте (как потенциально содержащей больше, чем выражено в речи) и ее речевого эксплицирования — с другой. Соединение этих двух звеньев анализа существенно с точки зрения не только собственно гносеологической, но и психологической проблематики, в которую выводит новая постановка проблемы об однозначности, многозначности и точности, определенности и неопределенности мысли и ее речевого выражения в соотношении с объектом мысли.

Универсалии: без такой имплицитной отсылки к существованию, обходясь без нее, приходят к «универсалиям».

Сложная структура предмета: свойства или качества, которыми он определен, лежат в одной плоскости, но имплицитно в качестве переменных в них фигурируют параметры всех нижележащих плоскостей. Подобно тому как предложение, включая образование такой структуры, имплицитно предполагает целую иерархию потенциальных суждений (предложений) с переменными значениями, отсутствие постоянных значений создает видимость, будто отсутствует и сама шкала переменных значений, которая дана подспудно. (Ни одно определение частных значений не полагается, ни одно из них не присутствует, но это не значит, что оно может не иметь никакого значения: оно может иметь любое значение, но не никакого.)

Связь имплицитного с многозначным. Необходимость подстановки определенных значений на место «переменных» связана с многозначностью мысли, а многозначность — с необходимым наличием в ней имплицитного содержания. Необходимо наличие во всякой мысли имплицитного содержания (а его тем больше, чем значительнее, богаче мысль). Богатство мысли — это обширность того имплицитного содержания, которое «тянет» за собой из бытия данное эксплицитно содержание. Наличие же в каждой мысли более или менее обширного захватываемого ею груза имплицитного содержания есть необходимое следствие наличия в бытии, в объекте мысли больше того, что содержится в мысли об объекте, и наличия в мысли, взятой в полноте ее, не только эксплицитного, но и имплицитного содержания, а в мысли — более того, что отформулировано, выражено эксплицитно в речи. Соотношение таково: в бытии — больше, чем в мысли, в мысли — больше, чем в речи. Многозначность в этом смысле есть плодотворность, а не отсутствие строгости или точности. Многозначность мысли в этом понимании и однозначность, на утверждение которой направлены законы формальной логики (т. е. логики, рассматривающей лишь отношения положений, безотносительно к их объекту, к их предметному содержанию).

Мышление и речь

1. Должны быть рассмотрены с точки зрения перехода определения объекта мысли в речь (в речевую форму) — как перевод его имплицитного содержания в эксплицитное. Здесь есть два перехода — объекта мысли в мысль и мысли — в речь.

2. Выход мысли за пределы речи (за пределы того, что отформулировано в речи) через ее имплицитное содержание, т. е. подразумеваемое, есть лишь обозначение содержания (свойств) объекта мысли. Имплицитная мысль — это лишь обозначение объекта мысли.

3. Многозначность всякой мысли о действительности, выраженной в положении, свидетельствует о том, что: а) действительность, являющаяся объектом данной мысли, не исчерпывается данной мыслью, б) мысль конкретнее определяет, чем ее речевая формулировка (одно положение заключает в себе много мыслей). Возможно извлечение, вычерпывание из одного и того же положения разных суждений; мысль заключена в речи, но однозначно не выражается в ней. Смысловым ударением, посредством которого изменяется смысл фразы, из нее извлекается то одно, то другое.

Иными словами, при определении соотношения мышления и речи никак нельзя отвлечься от объекта мысли, обозначаемого речью.

Речь предполагает говорящего, мышление — мыслящего. Мышление как совокупность предложений (положений) есть предмет формальной логики. Это — мышление положений (силлогизмов). Мышление, отождествленное с совокупностью положений (пропозиций), есть абстракция, отрыв от объекта мышления — от бытия. Отождествление мышления с речью имеет этот же смысл, скрывает за собой отрыв от плана сущих, объектов, переход в план положений (силлогизмов), соотношений формальной логики. Понятие, рассмотренное в отрыве от предмета, — это термин. Связать вопрос о понятии как вопрос о природе (или сущности) его предмета и как вопрос о значении термина, слова.

Мышление и язык. Возможность мыслить современно на архаическом языке (в известном смысле всякий язык архаичен) — в этом острота вопроса. Наряду с архаичностью надо учесть народный, национальный характер языка, его особый колорит. Особенность проблемы перевода: особая тональность языка, заключенный в нем строй и пр., передается на любом другом языке, но не средствами языка, а средствами речи.