из книги "ЭВОЛЮЦИЯ ПСИХОТЕРАПИИ", том 2.

Бруно Беттельхейм последнее время живет в городке Портола Вэлли (Калифорния), много преподает в Стэнфордском университете и продолжает свои исследования по применению психоанализа в воспитании детей, образовании и социальной сфере. Он профессор педагогики, психологии и психиатрии Чикагского университета.

Деятельность Б. Беттельхейма как одного из всемирно известных психоаналитиков продолжается более четырех десятилетий. Почти тридцать лет он работал директором Ортогенической школы при Чикагском университете. Эта школа является университетским стационарным лечебным центром для детей с тяжелыми нарушениями эмоциональной сферы.

Б. Беттельхейм является автором полутора десятка книг, в нескольких из которых он описывает свою деятельность в Ортогенической школе. Он постоянно сотрудничает с профессиональными изданиями и пишет статьи для "Нью-Йоркера", "Сайнтифик Америка", "Комментариев" и "Журнала для родителей". Родился в 1903 году в Вене (Австрия), получил степень доктора психологии и философии в Венском университете. В 1939 году переехал на жительство в США.

В этой статье живо и тонко описываются основы его сосредоточенного на нуждах ребенка подхода к стационарному лечению детей с тяжелыми нарушениями эмоциональной сферы. Терапевтическое окружение ребенка создается в соответствии с задачами психоаналитического лечения – сохранения автономии личности и развития ее скрытых возможностей.

История лечебниц для душевнобольных, как и история сиротских приютов, насчитывает уже несколько веков. Тем не менее, идея необходимости и огромной пользы создания для детей с психическими расстройствами особого терапевтического окружения, рассчитанного на удовлетворение их особых нужд, относительно нова. В прошлом дети, которые в силу различных причин не могли находиться в обществе, помещались в лечебные заведения для взрослых. Эти лечебницы были совершенно не приспособлены для нужд детей.

Энн Салливан, которая заслужила всемирную славу "сотворившей чудо" тем, что она вернула в реальный мир Хелен Келлер, в детстве сама была помещена в такую ужасную лечебницу. И несмотря на то, что она была всего лишь ребенком, Энн смело выступила в собственную защиту. Ей удалось спасти себя от забвения, обратившись к группе Массачусеттских законодателей, которым случилось посетить жалкую лечебницу, в которой она находилась; для ребенка расти в столь неподходящей среде значило быть заживо погребенной. Ее мужество положило начало новой эре в лечении; правда, в ту пору – только детей, лишенных зрения и слуха, но пока еще не детей с психическими расстройствами. Прошла еще добрая часть нашего столетия, и лишь тогда, на другом континенте, появились первые разработки, позволившие, наконец, и этим детям получить помощь.

Когда Энн Салливан попросили помочь Хелен Келлер, которая была не только слепой и немой, но и во всем остальном вела себя как дикий аутичный ребенок, она поняла, что пока Хелен продолжает жить со своей семьей, лечить ее невозможно. Поэтому Салливан создала специальную среду, или, если хотите, терапевтическое окружение для своей питомицы. Она поселилась вдвоем с маленькой Хелен Келлер, день за днем окружая ее всесторонней заботой и уходом. Как вам известно, замысел Энн Салливан о лечении с помощью специального окружения увенчался успехом. Создав целительную во всех отношениях среду, она добилась того, что полностью закрытый для общения ребенок начал с ней общаться. И это стало фактом мирового значения. Но несмотря на успех этого случая, которым восхищался весь мир, этот единственный, уникальный в своей успешности эксперимент не получил дальнейшего развития. Его уроки не были изучены и обобщены.

Чтобы продолжить наш рассказ, придется вернуться в Вену времен Фрейда. Там примерно четверть века спустя после создания психоанализа несколько молодых учеников Фрейда, и в первую очередь его дочь Анна, вместе с Зигфридом Бернфельдом, Августом Эйчхорном и другими, попытались ввести новые психоаналитические идеи и методы в сферу лечения и образования детей. В частности, Бернфельд, в своем, к сожалению, так мало просуществовавшем, Kinderheim Baumgarten в окрестностях Вены, попробовал создать стационарный центр для сирот Первой мировой войны – место, где им пытались помочь преодолеть последствия травмирующего опыта жизни во время войны. Там, вместе с несколькими сотрудниками, он пытался с учетом психоаналитических взглядов применить на практике совершенно новые понятия о жизни, способной излечивать эмоциональные расстройства. К сожалению, этот эксперимент продолжался едва ли с полгода. Идея показалась слишком радикальной даже для самых прогрессивных и реформаторских кругов социалистического муниципалитета Вены.

Тем не менее этот непродолжительный эксперимент научил многому. В числе прочего, в свет вышли несколько новаторских книг, оказавших огромное влияние на наше отношение к психоаналитически-ориентированному образованию и лечению детей. Это были "Сизиф, или ограничения образования" Зигфрида Бернфельда (1973), "Своенравная молодость" Августа Эйчхорна (1983), "Введение в метод детского психоанализа" Анны Фрейд ( 1975) и "Психоанализ для педагогов".

Если в Вене идея создания психоаналитического стационарного лечебного заведения так и не была осуществлена, то в Лондоне во время Второй мировой войны это до некоторой степени удалось Анне Фрейд в ее приюте для сирот войны в Хемпстеде. Тем не менее, именно эксперимент, произведенный за несколько лет до этого в Вене, помог со временем прийти к мысли, что реабилитация детей с особенно тяжелыми эмоциональными нарушениями возможна лишь в заведении, где все окружение целиком является терапевтическим.

Эта идея возникла по инициативе Анны Фрейд. В начале 1930-х одна американка, мать немой аутичной девочки, обойдя всю Америку и большую часть Европы в поисках специалиста, который бы взялся за лечение такого ребенка, пришла сначала к Зигмунду Фрейду, а затем – к Анне Фрейд. Все предыдущие специалисты в один голос объявляли случай безнадежным. Разумеется, тогда девочку не называли аутичной, поскольку в то время такое нарушение не имело названия, и не было описано или изучено. Лишь двенадцать лет спустя Лео Каннер (1943) опубликовал свою первую статью о нарушении эмоционального контакта, названного им детский аутизм.

Анна Фрейд сразу же поняла, что одним психоанализом этому ребенку не помочь. Тогда она предложила на год поместить девочку в особую среду, где могли бы удовлетворяться все ее ежедневные потребности, и которая соответствовала бы психоаналитическим лечебным и воспитательным критериям. Все это, в сочетании с ежедневными сеансами детского психоанализа, могло дать надежду на помощь ребенку. В каком-то смысле, Анна Фрейд предложила то же, что в свое время Энн Салливан осуществила для Хелен Келлер. Правда, в то время ни Анна Фрейд, ни кто-то другой из занимавшихся этим случаем в Вене не знали, как действовала Энн Салливан.

Мы с женой решили посвятить себя такому эксперименту. Девочку мы поселили в своем доме, целиком приспособив его для нужд этого ребенка – как мы их понимали. Успех эксперимента превзошел наши ожидания. Через полтора года девочка начала общаться и говорить, хотя и оставалась еще несколько лет очень беспокойной. Прожив в таком окружении три года, она смогла начать учиться по обычной программе.

Медленно, но верно она продвигалась вперед. К несчастью, эксперимент пришлось прервать преждевременно из-за вторжения Гитлера в Австрию. Девочка смогла бы достичь полного выздоровления, будь возможным продолжение ее лечения, сопровождаемого хорошим руководством в пору ее взросления. Тем не менее, у девочки проявились серьезные художественные способности, кульминацией которых были выставки ее работ в Нью-Йорке, куда она вернулась после аннексии Австрии. С тех пор и до настоящего времени она живет вполне удовлетворительной, хотя и не полностью самостоятельной жизнью.

Вскоре после репатриации этой девочки в США меня более года продержали в заключении в немецком концлагере. Пережитое мной, которое я описывал в некоторых своих работах, еще больше, чем пребывание в нашем доме этого ребенка, убедило меня, насколько же сильно может изменить личность та среда, в которую целиком помещен человек: та, что мы создавали у нас дома для девочки – в лучшую сторону, а та, что была создана нацистами в концлагерях – в худшую. Создание специально разработанной среды, помогающей излечению детей с серьезными расстройствами, то есть позитивной перестройке структуры их личности, позволяет добиться того, что раньше даже лучшими специалистами считалось невозможным.

Точно так же и среда, созданная для разрушения изначально здоровой личности, успешно достигает этой дьявольской цели.

В 1944 году, через пять лет после того, как мне посчастливилось снова начать преподавание в Чикагском университете, меня попросили заняться выработкой новой концепции и реорганизацией работы университетской Ортогенической Школы, с тем, чтобы она могла служить интересам тех детей, психика которых имела столь сильные расстройства, что все предыдущие терапевтические попытки оканчивались неудачами, и таких детей объявляли неизлечимыми. Мне доверили это дело потому, что у меня уже был описанный выше венский опыт реабилитации аутичного ребенка. К тому времени детский аутизм уже был описан и классифицирован. Задача была не из легких, так как обустройство заведения на 30 детей, каким была Школа в то время, а тем более – на 40-50, каким она вскоре стала, было совершенно иным проектом, чем переоборудование относительно вместительного частного жилого дома для реабилитации одного или двух детей-шизофреников. И все же я старался сделать все, что мог, используя при этом свой личный опыт того, какое терапевтическое окружение способно помочь реабилитации детей, страдающих, как я теперь уже знал, детским аутизмом.

Из моего опыта общения с той девочкой я знал, из чего должно состоять такое окружение, какими качествами характеризоваться, на каких идеях основываться – и от чего оно должно быть абсолютно свободно. Особенно в отношении последнего мне пригодились уроки, полученные в немецком концентрационном лагере, где я мог и наблюдать со стороны, и убеждатьс