ЙОГА И ЗАПАД

Перевод А.М. РУТКЕВИЧА

Менее века прошло с тех пор, как Западу стала известна йога. Хотя всякого рода истории о легендарной стране Индии — стране мудрецов, гимнософистов и омфалоскептиков — были известны в Европе уже две тысячи лет, о реальном знании индийской философии и философской практики нельзя было говорить до тех пор, пока усилиями француза Анкетиля дю Перрона Запад не получил Упанишады. Что же касается более глубокого и всестороннего знания, то оно стало возможным бла годаря трудам Макса Мюллера, издавшего в Оксфорде священные кни ги Востока. Вначале это знание оставалось привилегией специали стов — санскритологов и философов, однако очень скоро теософское движение, вдохновляемое г-жой Блаватской, завладело восточными традициями и донесло их до самой широкой публики. С тех пор вот уже несколько десятилетий знания о йоге развиваются по двум различ ным направлениям: с одной стороны, йога — предмет самой строгой академической науки, с другой — она стала чем-то вроде религии, хо тя и не развилась в церковную организацию, несмотря на все усилия Анни Безант и Рудольфа Штайнера. Хотя Штайнер был основателем антропософской секты, начинал он как последователь г-жи Блаватской .

Этот продукт развития йоги в западном варианте весьма трудно сравнивать с тем, что представляет собой йога в Индии. Дело в том, что восточное учение встретилось на Западе с особой ситуацией, с таким состоянием умов, которого Индия никогда не знала ранее. Для этой си туации характерно строгое размежевание между наукой и филосо фией, которое в той или иной мере существовало на протяжении при мерно трехсот лет до того времени, как йога стала известна Западу. Начало этого раскола — специфически западного феномена — в дейст вительности относится к Возрождению, к XV в. Именно в это время пробуждается широкий и страстный интерес к античности, вызванный падением Византийской империи под ударами ислама. Впервые в Ев ропе не осталось, пожалуй, ни одного уголка, где бы не знали грече ский язык и греческую литературу. Великая схизма в Римской церкви была прямым результатом этого вторжения так называемой языческой философии. Появляется протестантизм, который вскоре охватит всю Северную Европу. Но даже такое обновление христианства не могло удержать в рабстве освобожденные умы европейцев.

Начался период мировых открытий, как географических, так и на учных — мысль все в большей степени освобождалась от оков религи озной традиции. Конечно, церкви продолжали существовать, поддер живаемые религиозными нуждами населения, но они утратили лидер ство в сфере культуры. В то время как Римская церковь сохранила единство благодаря своей непревзойденной организации, протестант ство раскололось чуть ли не на четыреста деноминации. С одной сторо ны, это было свидетельством его банкротства, с другой — говорило о его неудержимой религиозной жизненности. Постепенно, в течение XIX в., этот процесс привел к появлению ростков синкретизма, а так же к широкомасштабному импорту экзотических религиозных систем, таких как религии бабизма, суфийских сект, “Миссии Рамакришны” , буддизма и т.д. Многие из этих систем, например, антропософия, со держали в себе элементы христианства. Возникшая в итоге ситуация чем-то напоминала эллинистический синкретизм III-IV вв. н.э., в ко тором также присутствовали следы индийской мысли (ср. Аполлоний Тианский, орфико-пифагорейские тайные учения, гностицизм и т.д.).

Все эти системы подвизались на поприще религии и рекрутировали большую часть своих сторонников из протестантов. Поэтому в своей основе они являются протестантскими сектами. Своими атаками на ав торитет Римской церкви протестантизм в значительной мере разру шил веру в Церковь как необходимое орудие божественного спасения. Вся тяжесть авторитета была возложена, таким образом, на индивида, а вместе с тем и невиданная ранее религиозная ответственность. От сутствие исповеди и отпущения грехов обострило моральный конф ликт, отяготило индивидадроблемами, которые ранее за него решала церковь. В самом деле, таинства, в особенности церковная месса, га рантировали индивиду спасение посредством священного ритуала, имеющего силу благодаря священнослужителям. Единственное, что требовалось от индивида, — это исповедь, покаяние, епитимья. Теперь же, с распадом ритуала, осуществлявшего за индивида всю эту работу, он стал вынужден обходиться без божественного отклика на свои по ступки и мысли. Вот этой-то неудовлетворенностью индивида и объяс няется спрос на системы, которые обещали бы хоть какой-то ответ, яв ную или хотя бы поданную знаком благосклонность к нему иной силы (высшей, духовной или божественной).

Европейская наука не уделяла ни малейшего внимания этим надеж дам и чаяниям. Она жила своей интеллектуальной жизнью, которая не касалась религиозных нужд и убеждений. Этот исторически неизбеж ный раскол западного сознания также оказал влияние на йогу, стоило только ей закрепиться на западной почве. С одной стороны, она сделалась объектом научного исследования, с другой — ее приветствовали как путь спасения. Что касается самого религиозного движения, то его исто рия знает немало попыток соединить науку с верой и практикой религии, например, в “Христианской науке” 3 , теософии и антропософии. Послед няя особенно любит придавать себе научную видимость, а потому, как и “Христианская наука”, она легко проникает в круги интеллектуалов.

Поскольку у протестанта нет заранее предопределенного пути, он готов приветствовать чуть ли не всякую систему, которая обещает ус пех. Он должен теперь делать сам то, что ранее исполняла, как посред ник, церковь, — однако он не знает, как это делается. И если он всерь ез испытывает нужду в религии, то вынужден предпринимать чрезвы чайно большие усилия, чтобы обрести веру, — ведь протестантская доктрина ставит веру исключительно высоко. Однако вера — это ха-ризма, дар благодати, а не метод. Протестанты настолько лишены ме тода, что многие из них серьезно интересовались чисто католическими упражнениями Игнатия Лойолы. Но что бы протестант ни делал, более всего угнетает противоречие между религиозной доктриной и научной истиной. Конфликт веры и знания вышел далеко за пределы проте стантизма, он затронул и католицизм. Этот конфликт обусловлен ис торическим расколом в европейском сознании. С точки зрения психо логии, у этого конфликта не было бы никаких оснований, не будь столь неестественного принуждения верить и столь же неестественной веры в науку. Вполне можно вообразить себе такое состояние сознания, ког да мы просто знаем, а вдобавок и верим в то, что кажется нам по тем или иным основаниям вероятным. Для конфликта между верой и зна нием нет никакой почвы, обе стороны необходимы, ибо по отдельности нам недостаточно ни только знания, ни одной лишь веры.

Поэтому, когда “религиозный” метод в то же время рекомендуется в качестве метода “научного”, можно быть уверенным, что он найдет на Западе широкую публику. Йога вполне отвечает этим чаяниям. Поми мо притягательности всего нового и очарования полупонятного, есть еще немало причин того, что к йоге стекаются поклонники. Прежде всего она не только предлагает долгожданный путь, но также обладает непревзойденной по глубине философией. Кроме того, йога содержит в себе возможность получать контролируемый опыт, а тем самым удов летворяет страсть ученого к “фактам”. Более того, глубокомыслен ность йоги, ее почтенный возраст, широта доктрины и метода, покры вающих все сферы жизни, — все это обещает неслыханные возможно сти, каковые не устают подчеркивать ее миссионеры.

Я не стану распространяться о том, что значит йога для Индии, по скольку не могу судить о чем бы то ни было, не имея личного опыта. Я могу говорить лишь о том, что она значит для Запада. Отсутствие ду ховной ориентации граничит у нас с психической анархией, поэтому любая религиозная или философская практика равнозначна хоть ка кой-то психологической дисциплине; иными словами, это метод пси хической гигиены. Многие чисто физические процедуры йоги пред ставляют собой также средство физиологической гигиены, намного превосходящее обычную гимнастику или дыхательные упражнения, так как йога представляет собой не просто механику, но имеет фило софское содержание. Тренируя различные части тела, йога соединяет их в единое целое, подключает их к сознанию и духу, как то с очевид ностью следует из упражнений пранаямы, где прана — это и дыхание, и универсальная динамика космоса. Если любое деяние индивида яв ляется одновременно событием космическим, то “легкое” состояние те ла (иннервация) сочетается с подъемом духа (всеобщая идея), и благо даря такому сочетанию рождается жизненное целое. Его никогда не произвести никакой “психотехнике”, будь она даже самой что ни на есть научной. Практика йоги немыслима — да и неэффективна — без тех идей, на которых она базируется. В ней удивительно совершенным образом сливаются воедино физическое и духовное.

На Востоке, где лежат источники этих идей и этой практики, где не прерывная традиция на протяжении более четырех тысячелетий созда вала необходимые состояния духа, йога является превосходным мето дом слияния тела и сознания. Такое их единение вряд ли можно поста вить под сомнение, и я охотно готов это признать. Тем самым создают ся предрасположенности, делающие возможным интуитивное видение, трансцендирующее само сознание. Индийское мышление с легкостью оперирует такими понятиями, как прана. Иное дело — Запад. Обладая дурной привычкой верить и развитым научным и философским крити цизмом, он неизбежно оказывается перед дилеммой: либо попадает в ловушку веры и без малейшего проблеска мысли заглатывает такие по нятия, как проча, атман, чакра, самадхи и т.п., либо его научный критицизм разом отбрасывает их как “чистейшую мистику”. Раскол западного ума с самого начала делает невозможным сколько-нибудь адекватное использование возможностей йоги. Она становится либо исключительно религиозным делом, либо чем-то вроде гимнастики, контроля за дыханием, эуритмики и т.п. Мы не находим здесь и следа того единства этой природной целостности, которые столь характерны для йоги. Индиец никогда не забывает ни о теле, ни об уме, тогда как европеец всегда забывает то одно, то другое. Благодаря этой забывчи вости он завоевал сегодня весь мир. Не так с индийцем: он помнит не только о собственной природе, но также о том, что он и сам принадле жит природе. Европеец, наоборот, располагает наукой о природе и удивительно мало знает о собственной сущности, о своей внутренней природе. Для индийца знание метода, позволяющее ему контролиро вать высшую силу природы внутри и вовне самого себя, представляется дарованным свыше благом. Для европейца же подавление собственной природы, и без того искаженной, добровольное превращение себя в не кое подобие робота показалось бы чистейшим адом.

Говорят, йоги могут двигать горы, хотя было бы, пожалуй, затруд нительно найти тому доказательства. Власть йога ограничена тем, что приемлемо для его окружения. Европеец, тот способен поднимать горы на воздух, и мировая война принесла горькое осознание того, на что он может быть способен, когда интеллект, сделавшийся чуждым природе, утрачивает всякую узду. Как европеец, я не пожелал бы другим евро пейцам еще бблыыих “контроля” и власти над природой, будь она внутренней или внешней. К стыду своему, я должен признаться, что самые светлые мои прозрения (бывали среди них и совсем недурные) обязаны своим появлением тому обстоятельству, что я всегда поступал как раз противоположно предписаниям йоги. Пройдя свой путь истори ческого развития, европеец настолько удалился от своих корней, что ум его в конце концов раскололся на веру и знание; подобно тому, как всякое психологическое преувеличение всегда разрывается на внут ренне ему присущие противоположности. Европейцу нужно возвра щаться не к Природе — на манер Руссо, — а к своей собственной нату ре. Он должен заново открыть в себе естественного человека. Однако вместо этого европеец обожает системы и методы, способные лишь еще более подавить в человеке естественное, которое все время становится европейцу поперек дороги. Поэтому он наверняка станет употреблять йогу во зло, ибо психические предрасположенности у него совсем иные, нежели у человека Востока. Я готов сказать каждому: “Изучай йогу, и ты многому научишься, но не пытайся применять ее, поскольку мы, европейцы, попросту не так устроены, чтобы правильно употреб лять эти методы. Индийский гуру все тебе объяснит, и ты сможешь во всем ему подражать. Но знаешь ли ты, кто применит йогу? Иными словами, знаешь ли ты, кем являешься, как ты сам устроен?”

Сила науки и техники в Европе столь велика и несомненна, что нет нужды упоминать все то, что благодаря им сделано или может быть сделано, перечислять все изобретенное. Перед лицом таких изуми тельных возможностей можно лишь содрогнуться. Сегодня совсем иной вопрос приобретает тревожный смысл: кто применяет всю эту техни ку? В чьих руках находится эта сила? Временным средством защиты в настоящий момент является государство — ведь это оно охраняет гражданина от огромных запасов ядовитых газов и прочих адских ма шин разрушения, каковые можно изготовить к любому необходимому моменту времени. Наши технические навыки сделались настолько опасными, что самым настоятельным является вопрос не о том, что еще можно сделать, но о том человеке, которому доверен контроль над всеми этими достижениями. Это и вопрос о том, каким образом изменить сознание западного человека, чтобы он смог избавиться от чувст ва привычности этих ужасающих возможностей техники. Куда важнее лишить его иллюзии всевластия, нежели еще более усиливать в нем ложную идею, будто все ему доступно, все, чего он ни пожелает. В Гер мании мы часто слышим: “Там, где есть воля, найдется и путь” — этот лозунг стоил жизни миллионам людей.

Западный человек не нуждается в большем господстве над приро дой, внешней или внутренней. Господство над обеими достигло у него чуть ли не дьявольского совершенства. К сожалению, при этом отсут ствует ясное понимание собственной неполноценности по отношению к природе вокруг себя и к своей внутренней природе. Он должен по нять, что не может делать все, что ему заблагорассудится. Если он не дойдет до осознания этого, то будет сокрушен собственной природой. Он не ведает того, что против него самоубийственно восстает его собст венная душа. Так как западный человек с легкостью обращает все в технику, то, в принципе, верно, что все, имеющее видимость метода, для него или опасно или бесполезно. Поскольку йога есть форма гигие ны, она столь же полезна, как и всякая другая система. Однако в более глубоком смысле йога означает нечто совсем иное, куда большее. Если я правильно ее понимаю, йога — это освобождение сознания от всякого порабощения, отрешение от субъекта и объекта. Но так как мы не мо жем отрешиться от того, что является для нас бессознательным, то ев ропеец должен для начала знать, что он собой представляет как субъ ект. На Западе мы называем его бессознательным. Техника йоги при менима исключительно к сознательным уму и воле. Такое предприя тие обещает успех лишь в том случае, если бессознательное не облада ет заслуживающим внимания потенциалом; иначе говоря, если в нем не содержится значительная часть личности. В противном случае со знательные усилия останутся тщетными. Все судороги ума породят кари катуру или вызовут прямую противоположность желаемому результату.

Богатая метафизическая и символическая мысль Востока выражает важнейшие части бессознательного, уменьшая тем самым его потенци ал. Когда йог говорит “прана”, он имеет в виду нечто много большее, чем просто дыхание. Слово “прана” нагружено для него всею полнотой метафизики, он как бы сразу знает, что означает прана и в этом отно шении. Европеец его только имитирует, он заучивает идеи и не может выразить с помощью индийских понятий свой субъективный опыт. Я более чем сомневаюсь в том, что европеец станет выражать свой соот ветствующий опыт, даже если он способен получить его посредством таких интуитивных понятий, как “прана”.

Первоначально йога представляла собой естественный интровертив-ный процесс, в котором имеются различные вариации. Интроверсия ведет к своеобразным внутренним процессам, которые изменяют личность. На протяжении нескольких тысячелетий интроверсия организо вывалась как совокупность достаточно сильно отличающихся друг от друга методов. Сама индийская йога принимает многочисленные и крайне разнообразные формы. Причиной этого является изначальное многообразие индивидуального опыта. Не всякий из этих методов при годен, коща речь идет об особой исторической структуре, каковую представляет собой европеец. Скорее всего, соприродная европейцу йога имеет неведомые Востоку исторические образцы. Сравнимые с йогой методы возникли в двух культурных образованиях, которые на Западе соприкасались с душой, так сказать, практически — в медици не и в католическом целительстве души. Я уже упоминал упражнения Игнатия Лойолы. Что же касается медицины, то ближе всего к йоге по дошли методы современной психотерапии. Психоанализ Фрейда возвращает сознание пациента во внутренний мир детских воспоминаний, к вытесненным из сознания желаниям и влечениям. Его техника — это логическое развитие исповеди, искусственная интроверсия, целью ко торой является осознание бессознательных компонентов субъекта. Несколько отличается метод так называемой аутогенной трениров ки, предложенный профессором Шульцем, — этот метод сознательно сочетается с йогой 4 . Главная цель здесь — сломать перегородки созна ния, которые служат причиной подавления бессознательного. Мой соб ственный метод, подобно фрейдовскому, основывается на практике ис поведи. Как и Фрейд, я уделяю особое внимание сновидениям, но стоит подойти к бессознательному, как наши пути расходятся. Для Фрейда оно представляет собой какой-то придаток сознания, куда свалено все то, что несовместимо с сознанием индивида. Для меня бессознательное есть коллективная психическая предрасположенность, творческая по своему характеру. Столь фундаментальное различие точек зрения ве дет и к совершенно различной оценке символики и методов ее истолко вания. Процедуры Фрейда являются в основном аналитическими и ре-дукционистскими. Я добавляю к этому синтез, подчеркивающий целе сообразный характер бессознательных тенденций развития личности. В этих исследованиях обнаружились важные параллели с йогой — осо бенно с Кундалини-йогой, а также с символикой тантрической, лама истской йоги и параллели с китайской йогой даосов. Эти формы йоги со своею богатой символикой дают мне бесценный сравнительный мате риал при истолковании бессознательного. Но в принципе я не приме няю методов йоги, поскольку у нас на Западе ничто не должно насиль но навязываться бессознательному. Нашему сознанию присущи интенсивность и ограниченная узость действия, а потому эту, и без того до минирующую, тенденцию нет нужды еще более усиливать. Напротив, нужно делать все для выхода бессознательного в сознание, для осво бождения от жестких препон сознания. С этой целью я использую ме тод активного воображения, заключающийся в особого рода трениров ке способности выключать сознание (хотя бы относительно), что пред ставляет бессознательному возможность свободного развития.

Мое столь критичное неприятие йоги вовсе не означает, что я не ви жу в ней одного из величайших достижений восточного духа, изобре тений человеческого ума. Надеюсь, я достаточно ясно дал понять, что моя критика направлена лишь против применения йоги западными на родами. Духовное развитие Запада шло совсем иными путями, чем на Востоке, а потому оно создало, пожалуй, самые неблагоприятные усло вия для применения йоги. Западная цивилизация едва достигла возра ста одного тысячелетия, она должна прежде избавиться от своей вар варской односторонности. Это означает в первую очередь более глубо кое видение человеческой природы. Посредством подавления и контро ля над бессознательным никакого видения не добьешься — и тем менее путем имитации методов, взращенных совсем иными психологически ми условиями. Со временем Запад изобретет собственную йогу, она бу дет опираться на фундамент, заложенный христианством.

ПРИМЕЧАНИЯ

Ученик Фрейда, К.Г. Юнг в своей “аналитической психологии” разделяет с фрейдов ским психоанализом убеждение во вторичности повседневных проявлений душевной жизни и установку на обнаружение за ними первичной, бессознательной подоплеки. По сле разрыва с Фрейдом Юнг отыскивал эту психическую первореальность не в безликой сексуальной энергии — либидо, а в иерархии “архетипов” — универсальных образов, властвующих над человеческим сознанием (Фрейд назвал мистико-романтический сим волизм Юнга “метафизическими мечтаниями”). Архетипы, согласно Юнгу, в равной ме ре населяют сознание и гениев, и рядовых людей, и душевнобольных, а потому не могут служить критерием для отличения невротического бреда от гениальной фантазии. Юнг, как и Фрейд, признавал ограниченность научной психологии в деле анализа искусства. “Тайна творчества, подобно тайне свободы воли, — писал Юнг в статье “Психология и поэзия” (1930), — есть трансцендентальная проблема, не решаемая... в психологии... Творческий человек — загадка, разгадать которую люди будут на разных путях пытаться всегда, и всегда безуспешно”. Это не мешало Юнгу все-таки снова и снова обращаться к художественному творчеству, что вообще характерно для психоаналитического движения.

Йога и Запад

Статья “Йога и Запад” первоначально была опубликована на английском языке в журна ле “Прабуддха Бхарата” (Калькутта) в феврале 1936 г. Перевод выполнен А.М.Руткеви чем по изданию: Juns C.G. Joga and the West // Jung C.G. Psychology and the East, N J 1978.

Блаватская. Елена Петровна (1831—1891) — основательница теософии; Анни Безант (1847—1933) ее последовательница, долгое время возглавляла теософское общество. Ру дольф Штайнер (1861—1925) — начинал свою деятельность в теософском обществе, но разошелся с ним (прежде всего в трактовке Иисуса Христа); в 1913 г. был вместе со свои ми последователями исключен из теософского общества и создал свое собственное, ант ропософское.

Рамакришна (1836—1886) — индуистский жрец храма Кали в Дакшинешваре, признанный аватарой — воплощением Вишну. Выполнял исламские и христианские обряды. провозглашая Кришну, Будду, Христа и Магомета воплощениями одного и того же божественного начала, проповедовал единство всех вероисповеданий. Религиозная орга низация “Миссия Рамакришны” была основана в 1897 г. учеником Рамакришны — Вивеканандой.

“Христианская наука” — религиозная организация, основанная М.Бейкер Эдди (1821—1910). “Христианская наука” утверждает, что материальный мир иллюзорен, а единственной реальностью является сознание; страдания и смерть суть результат ложно го мышления; исцеление от болезней происходит путем противопоставления иллюзиям правильного мышления — богопознание, осознание универсальной гармонии дают не только ясность мысли, но и телесное здоровье. “Христианская наука” получила широкое распространение в англоязычных странах; издаваемая в Бостоне “The Christian Science Monitor” является старейшей из общенациональных газет США.

Аутогенная тренировка Шульца — созданная в начале нашего века немецким вра чом И.Г.Шульцем система аутотренинга и психотерапии; на основе наблюдений за мето дами йоги он предложил систему упражнений по расслаблению мышц, дыханию и само внушению.