Глава 4 СПОНТАННОСТЬ АГРЕССИИ

Недолго ждать! Напиток так хорош, Что в каждой женщине Елену ты найдешь.

Гёте

В предыдущей главе, как я надеюсь, достаточно ясно показано, что наблюдаемая у столь многих животных агрессия, направленная против собратьев по виду, вообще говоря, никоим образом не вредна для этого вида, а, напротив, является инстинктом, необходимым для его сохранения. Однако это отнюдь не должно внушить нам оптимизм по поводу современного состояния человечества — совсем наоборот. Какое-нибудь изменение окружающих условий, даже ничтожное само по себе, может полностью вывести из равновесия врожденные механизмы поведения. Они настолько неспособны быстро приспосабливаться к изменениям, что при неблагоприятных условиях вид может погибнуть. Между тем изменения, произведенные самим человеком в окружающей его среде, далеко не ничтожны. Если глазами непредубежденного наблюдателя посмотреть на человека, каков он сегодня, с водородной бомбой, даром его собственного разума, и с инстинктом агрессии в душе — наследством человекообразных предков, с которым его рассудок не может совладать, то трудно предсказать ему долгую жизнь! Но если смотреть на ту же ситуацию глазами человека, который сам в ней оказался, то она представляется жутким кошмаром, и трудно поверить, что агрессия не является сама по себе патологическим симптомом современного упадка культуры.

Можно было бы лишь мечтать, чтобы это так и было! Как раз знание того, что агрессия является подлинным инстинктом — первичным, направленным на сохранение вида, — позволяет нам понять, насколько она опасна. Главная опасность инстинкта состоит в его спонтанности. Если бы он был лишь реакцией на определенные внешние условия, как предполагают многие социологи и психологи, то положение человечества было бы не так опасно, каково оно в действительности. Тогда можно было бы основательно изучить и исключить факторы, вызывающие эту реакцию. Фрейд заслужил себе славу, впервые распознав самостоятельное значение агрессии; он же показал, что недостаточность социальных контактов и особенно их исчезновение ("потеря любви") относятся к числу сильных факторов, благоприятствующих агрессии. Из этого представления; которое само по себе правильно, многие американские педагоги сделали неправильный вывод, будто дети вырастут в менее невротичных, более приспособленных к окружающей действительности и, главное, менее агрессивных людей, если их с малолетства оберегать от любых разочарований (фрустраций) и во всем им уступать. Основанная на этом предположении американская методика воспитания показала лишь. что инстинкт агрессии, как и столь многие другие инстинкты, спонтанно прорывается изнутри человека. Появилось неисчислимое множество невыносимо наглых детей, которым недоставало чего угод-

==96

но, кроме агрессивности. Трагическая сторона этой трагикомической ситуации проявлялась позже, когда такие дети, выходя из семьи, вместо своих покорных родителей внезапно сталкивались с безжалостным общественным мнением, например при поступлении в колледж. Как говорили мне американские психоаналитики, очень многие из воспитанных таким образом молодых людей, попав под весьма жесткий нажим общественного порядка, как раз и превращались в невротиков. Подобные методы воспитания, как видно, еще не окончательно вымерли; еще в прошлом году один весьма уважаемый американский коллега, работавший в нашем институте в качестве гостя, попросил у меня разрешения остаться еще на три недели и в качестве основания не стал приводить какие-либо новые научные замыслы, а просто-напросто сказал без комментариев, что к его жене только что приехала в гости сестра, у которой трое "non-frustration children"'*.

Совершенно ошибочная доктрина, согласно которой поведение животных и человека является по преимуществу реактивным, и если даже оно содержит какие-то врожденные элементы, то его всегда можно изменить обучением, имеет глубокие и цепкие корни в неправильном понимании правильных по существу демократических принципов. С ними как-то не вяжется тот факт, что люди от рождения не так уж равны друг другу и что не все имеют "по справедливости" равные шансы стать идеальными гражданами. К тому же в течение многих десятилетий единственным элементом поведения, которому уделяли внимание психологи с серьезной репутацией, была реакция, или "рефлекс", в то время как "спонтанность" поведения животных была областью "виталистически"*(что всегда означает некоторую долю мистицизма) настроенных наблюдателей природы.

В области исследования поведения Уоллес Крэйг был первым, кто сделал явление спонтанности предметом научного изучения. Еще до него Уильям Мак-Дугалл противопоставил девизу Декарта "Animal non agit, agitur" ^2 *, который начертала на своем щите американская психологическая школа так называемых бихевиористов, свой гораздо более верный афоризм — "The healthy animal is up and doing" ^3 *. Но сам он считал эту спонтанность следствием мистической жизненной силы, о которой никто не знает, что же собственно под ней понимается. Потому он и не догадался точно пронаблюдать ритмическое повторение спонтанных способов поведения, каждый раз измеряя при этом порог провоцирующего раздражения, как это сделал впоследствии его ученик Крэйг.

Крэйг провел серию опытов с самцами горлицы, отбирая у них самок на ступенчато возрастающие промежутки времени и экспериментально устанавливая, какие объекты все еще способны вызвать токование самца. Через несколько дней после исчезновения самки своего вида самец горлицы был готов ухаживать за белой домашней голубкой, которую он перед тем полностью игнорировал. Еще через несколько дней он пошел дальше и стал выполнять свои поклоны и воркованье

' *"Дети без фрустраций" (англ.). — Примеч. пер.

^1 *"Животное не действует, а является объектом действия" (лат.). — Примеч. пер.

^3 *3доровое животное активно и что-нибудь делает" {англ.). — Примеч. пер.

4 К. Лоренц

==97

перед чучелом голубя, еще позже — перед смотанной в узел тряпкой и, наконец, через несколько недель одиночества стал адресовать свое толкование пустому углу клетки, где пересечение ребер ящика создавало хоть какую-то оптическую точку, способную задержать его взгляд. В переводе на язык физиологии эти наблюдения означают, что при длительной приостановке некоторого инстинктивного поведения — в описанном случае токования — порог запускающего его раздражения снижается. Это явление настолько распространено и закономерно, что народная мудрость уже давно с ним освоилась и выразила в простой поговорке: "При нужде черт муху слопает"; Гёте выразил ту же закономерность словами Мефистофеля: "Недолго ждать — напиток так хорош, что в каждой женщине Елену ты найдешь". А если ты голубь, то в конце концов увидишь ее даже в старой пыльной тряпке или в пустом углу своей тюрьмы!

Снижение порога запускающего раздражения может привести к тому, что в особых условиях его величина может упасть до нуля, т. е. при определенных обстоятельствах соответствующее инстинктивное действие может "прорваться" без какого-либо видимого внешнего стимула. У меня жил много лет скворец, взятый из гнезда в младенчестве, который никогда в жизни не поймал ни одной мухи и никогда не видел, как это делают другие птицы. Всю жизнь он получал пищу в своей клетке из кормушки, которую я ежедневно наполнял. Но однажды я увидел его сидящим на голове бронзовой статуэтки в столовой венской квартиры моих родителей, и вел он себя очень странно. Наклонив голову набок, он, казалось, оглядывал белый потолок над собой; затем по движениям его глаз и головы можно было, казалось, безошибочно определить, что он внимательно следит за какими-то движущимися предметами. Наконец он взлетал вверх к потолку, хватал что-то мне невидимое, возвращался на свою наблюдательную вышку, производил все движения, какими насекомоядные птицы убивают свою добычу, и что-то как будто глотал. Потом встряхивался, как это делают очень многие птицы, освобождаясь от напряжения, и устраивался на отдых. Я десятки раз карабкался на стул, даже затащил в столовую лестницу-стремянку (в венских квартирах того времени потолки были высокие), чтобы найти ту добычу, которую ловил мой скворец. Никаких насекомых, даже самых мелких, там не было!

"Накопление" инстинкта, происходящее при долгом отсутствии запускающего стимула, имеет следствием не только вышеописанное возрастание готовности к реакции, но и вызывает многие другие, более глубокие процессы, в которые вовлекается весь организм в целом. В принципе, каждое подлинно инстинктивное движение, которое, как это описано выше, не может быть выполнено, приводит животное в состояние общего беспокойства и вынуждает его к поискам запускающего это движение стимула. Эти поиски, которые в простейшем случае состоят в беспорядочной беготне, полете или плавании в разные стороны, а в самых сложных могут включать в себя любые формы поведения, приобретенные обучением и пониманием, Уоллес Крэйг назвал аппетентным поведением. Фауст не сидиг и не ждет, чтобы женщины появились в его поле зрения; чтобы обрести Елену, он, как известно, отваживается на весьма рискованное хождение к Матерям!

==98

К сожалению, приходится констатировать, что снижение раздражающего порога и аппетентное поведение лишь в немногих формах инстинктивного поведения проявляются столь же отчетливо, как в случае внутривидовой агрессии. В первой главе мы уже видели примеры этого: вспомним рыбу-бабочку, которая за неимением собратьев по виду избирала в качестве замещающего объекта рыбу близкородственного вида, или же спинорога, который в аналогичной ситуации нападал не только на спинорогов других видов, но и на совершенно непохожих рыб, не имевших ничего общего с его собственным видом, кроме запускающего стимула — синего цвета. У цихлид семейная жизнь захватывающе интересна, и нам придется еще заняться ею весьма подробно, но если их содержат в неволе, то накопление агрессии, которая в естественных условиях разряжалась бы на враждебных соседей, чрезвычайно легко приводит к убийству супруга. Едва ли не каждый владелец аквариума, занимавшийся разведением этих своеобразных рыб, начинал с одной и той же почти неизбежной ошибки: в большой аквариум запускались несколько мальков одного вида, чтобы дать им возможность спариваться естественным образом, без принуждения. Это желание исполнилось — и вот у вас в аквариуме, который и без того стал несколько маловат для такого количества подросших рыб, появилась влюбленная пара, сияющая великолепием расцветки и преисполненная единодушным стремлением изгнать со своего участка всех братьев и сестер. Но тем несчастным некуда деться; они робко стоят с изодранными плавниками по углам у поверхности воды, если только не мечутся, спасаясь, по всему бассейну, когда их оттуда спугнут. Будучи гуманным натуралистом, вы сочувствуете и преследуемым, и супружеской паре, которая тем временем, возможно, уже отнерестилась и теперь терзается заботами о потомстве. Вы срочно отлавливаете лишних рыб, чтобы обеспечить парочке безраздельное владение аквариумом. Теперь, думаете вы, сделано все, что от вас зависит, — ив ближайшие дни, может быть, даже не обращаете особого внимания на этот сосуд с его живым содержимым. Но через несколько дней с изумлением и ужасом обнаруживаете, что самочка, изорванная в клочья, плавает кверху брюхом, а от икры и мальков не осталось и следа.

Этого прискорбного события, которое происходит вышеописанным образом с предсказуемой закономерностью, особенно у ост-индских желтых этроплусов и бразильских перламутровых рыбок, можно избежать очень просто, оставив в аквариуме "мальчика для битья", т. е. рыбу того же вида, или более гуманным способом: взять аквариум, достаточно большой для двух пар, и, разделив его стеклом на две части, поселить в каждую из них по паре. Тогда каждая рыба вымещает свою здоровую злость на соседе своего пола — почти всегда самка нападает на самку, а самец на самца, — и ни одна из них не помышляет разрядить свою ярость на собственном супруге. Это звучит как шутка, но при этом испытанном разделении нашего аквариума для цихлид мы часто замечали, что пограничное стекло зарастает водорослями и становится менее прозрачным, только потому, что самец начинает грубо обращаться с супругой. А стоило лишь прогереть дочиста разделительную стенку

==99

между соседними квартирами", как тотчас же начиналась яростная, но по необходимости безвредная ссора с соседями, "разряжавшая атмосферу" на обоих участках.

Аналогичные истории можно наблюдать и у людей. В добрые старые времена, когда на Дунае существовала еще монархия и еще бывали служанки, я наблюдал у моей овдовевшей тетушки следующее регулярное и предсказуемое поведение. Служанки никогда не держались у нее дольше 8—10 месяцев. Каждой вновь появившейся помощницей тетушка непременно восхищалась, расхваливала ее на все лады как некое сокровище и клялась, что вот теперь наконец нашла ту, кого ей надо. В течение следующих месяцев ее восторги остывали. Сначала она находила у бедной девушки мелкие недостатки, потом — заслуживающие порицания; а к концу упомянутого срока обнаруживала у нее пороки, вызывавшие законную ненависть, — ив результате увольняла ее досрочно, как правило с большим скандалом. После этой разрядки старая дама снова готова была видеть в следующей служанке сущего ангела.

Я далек от того, чтобы высокомерно насмехаться над давно уже умершей во всем остальном очень милой тетушкой. Точно такие же явления я мог — точнее, был вынужден — наблюдать у серьезных людей, способных к наивысшему самообладанию, какое только можно себе представить. Это было в лагере для военнопленных. Так называемая "полярная болезнь", или "экспедиционное бешенство", поражает преимущественно небольшие группы людей, когда они в силу обстоятельств, на которые указывают сами эти названия, обречены общаться только друг с другом и тем самым лишены возможности сталкиваться с кем-либо посторонним, не входящим в их товарищество. Из сказанного уже ясно, что накопление агрессии тем опаснее, чем лучше члены данной группы знают друг друга, чем больше они друг друга понимают и любят. В такой ситуации, как я могу утверждать по собственному опыту, все стимулы, вызывающие агрессию и внутривидовую борьбу, претерпевают резкое снижение пороговых значений. Субъективно это выражается в том, что человек на мельчайшие жесты своего лучшего друга — стоит тому кашлянуть или высморкаться — отвечает реакцией, которая была бы адекватна, если бы ему дал пощечину пьяный хулиган. Понимание физиологических закономерностей этого, разумеется, чрезвычайно мучительного явления хотя и предотвращает убийство друга, но никоим образом не облегчает мучений. Выход, который в конце концов находит понимающий, состоит в том, что он тихонько выходит из барака (палатки, иглу*) и разбивает что-нибудь — не слишком дорогое, но чтобы разлетелось на куски с как можно большим шумом. Это немного помогает. На языке физиологии поведения это называется, по Тинбергену, перенаправленным или смещенным действием (redirected activity). Мы еще увидим, что этот выход часто используется в природе, чтобы предотвратить вредные последствия агрессии. А непонимающий убивает-таки своего друга — что нередко случалось!

К оглавлению

==100

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27-28-29-30-31-32-33-34-35-36-37-38-39-40-41-42-43-44-45-46-47-48-49-50-51-52-53-54-55-56-57-58-59-