СТРАТЕГИЯ ПРИЕМА ИНФОРМАЦИИ И ЕЕ ПЕРСПЕКТИВА

В начале нашего изложения мы противопоставили две крупные исторические фигуры в области церебральной анатомии — Брока и Флуранса. Первый исходил из предположения, что и изучение отдельных зон головного мозга дает достаточно материала для создания гипотез о работе мозга; второй был убежден в том, что следует исходить из представления о мозге как о целом. Суть описанных выше исследований заключается в том, что обе исходные позиции пригодны в качестве основы для разумных действий, направленных на выяснение действительной связи между особенностями строения мозга и различными видами умственной деятельности. Однако, какой бы путь мы ни избрали, следует считаться с последствиями, вытекающими из этого выбора, ибо раз принятое исходное положение влечет за собой определенную стратегию, приспособленную для этого случая.

При решении задачи, связанной с обработкой произвольной последовательности примеров, свобода индивида

==205

сводится, по существу, к возможности формулировать и видоизменять по своему усмотрению гипотезы о том, что общего имеется у некоторой совокупности примеров. Перед нами больной раком легких. Он курит, живет в городе, находится в близком родстве с раковым больным и много раз переносил легочные простуды в течение последних десяти лет. Все или некоторые из этих признаков можно принять в качестве гипотезы о причинах заболевания раком легких. С этого момента наша свобода действий состоит в обработке возможных случаев: человек, решающий задачу, встречается с примерами, представляющими или не представляющими ту категорию, определить которую он стремится, и каждый пример волей-неволей должен подтвердить или опровергнуть гипотезу, которой он придерживается в данный момент. Человеку остается лишь одно; научиться изменять разумным образом действующую гипотезу, основываясь на встрече с каждым из возможных случаев. А эта задача связана, как мы видели, с характером его исходной гипотезы. В целом стратегия фокусировки, приспособленная к целостной исходной гипотезе, предъявляет менее жесткие требования к памяти и логическому мышлению, чем стратегия сканирования, адекватная частичной начальной гипотезе.

Выяснилось, что большинство людей предпочитают в качестве исходных целостные гипотезы всем иным. Кроме того, они проявляют определенное постоянство в том, что касается выбора исходной позиции при решении разных задач. Выяснилось далее, что степень соблюдения ими правил стратегии, отвечающей выработанной ими гипотезе, будь то парциальная или целостная, слишком высока, чтобы ее можно было объяснить случайностью.

Поскольку надлежащее осуществление сканирования при частичной гипотезе предъявляет более высокие требования к памяти и логическому мышлению индивида, чем фокусирование при целостной начальной гипотезе, постольку первая стратегия должна считаться более чувствительной ко всем тем условиям, которые затрудняют возможность следить за ходом решения задачи. Мы привели данные эксперимента, иллюстрирующего одно из таких условий. Этим условием была спешка, связанная с ограничением времени, отпущенного испытуемому на то, чтобы рассмотреть, исследовать встреченный пример или просто поразмыслить

==206

о его значении. При такой спешке обнаруживается, что ущерб, понесенный индивидом, который пользуется более зависящей от памяти частичной гипотезой, более тяжел, чем ущерб, который испытывает представитель целостной стратегии. Первый оказывается не в состоянии эффективно применять правила своей стратегии, и доля успешно решенных задач резко снижается.

Выше мы рассмотрели, как действует человек, когда перед ним стоит задача классификации событий, происходящих в произвольной последовательности, и выяснили, какие события для него существенны, а какие нет. В эксперименте использовался в высшей степени схематизированный материал — картонные карточки, на которых изображение варьирует по некоторым признакам. Однако эта задача не так уж сильно отличается от задачи, стоящей, например, перед путешественником, пытающимся избрать по внешним признакам наиболее удобную для себя гостиницу, или вообще перед всяким человеком, которому необходимо уяснить сущность некоторой вещи, не исследуя ее непосредственно.

Разумеется, в некоторых отношениях наши эксперименты отличаются от аналогичных случаев решения проблем в практической жизни. Одно из отличий — высокоинтенсивный характер задачи, ибо на практике мы редко встречаемся с таким потоком фактов, требующих переработки. Другое отличие состоит в том, что наши испытуемые в данное время должны были уделять внимание только одному понятию, отвлекаясь от всех иных факторов. Испытуемым приходилось работать без помощи таких чрезвычайно важных вспомогательных средств, как карандаш и бумага, позволяющих максимально расширить ограниченный объем памяти и внимания. Интересно, однако, следующее: мы обнаружили, что разрешение пользоваться карандашом и бумагой и доступ к записям об опыте прежних примеров не всегда делали работу испытуемых более успешной (см. Гуднау, Брунер, Меттер и Поттер[4]). Следующее отличие нашего эксперимента от того, что происходит вне стен лаборатории, состоит в том, что материалы, с которыми имеет дело испытуемый, непригодны для тематизации, для кодирования в форме рисунков или кратких словесных формулировок. Абстрактность материала — это, как мы знаем, палка о двух концах. С одной

==207

стороны, она предохраняет решающего задачу индивида от всех его предвзятых мнений о том, что является существенным. Но, с другой стороны, она не позволяет ему пользоваться необычайно разнообразными методами сохранения информации путем ее приспособления к знакомым темам, то есть методами, сила и слабость которых столь ярко описаны Бартлеттом в его классической работе «Припоминание» [2] и более строго — в работах Миллера и Селфриджа [8] и других, применивших теорию информации к явлениям памяти.

И наконец, читатель, несомненно, заметил, что мотивация у наших испытуемых либо слабее, либо иного характера, чем та, которую можно встретить в обычной жизни, где положительные или отрицательные последствия образования понятий бывают серьезнее. Разумеется, мотивация здесь иная. Основываясь на интуиции и на опыте наблюдения за напряжением и усилиями наших испытуемых, мы тем не менее не склонны полагать, что она меньше — что бы ни понималось под большей или меньшей мотивацией. Суть отличия мотивации наших испытуемых от той, которую можно встретить в ситуациях обычной жизни, заслуживает некоторого внимания.

Наши испытуемые, несомненно, старались добиться успеха и в ходе решения задачи. Важнее, однако, то, что они стремились получить информацию и образовать понятия. Никто не станет отрицать, что это весьма сильный мотив. Нет нужды заниматься вопросом о первичном или вторичном значении подобной потребности, ибо нам достаточно знать, что она побуждала испытуемых к действию. Подкреплением или удовлетворением этой потребности являлся акт получения искомой информации. Это помогало нашим испытуемым двигаться вперед. Поскольку в этой ситуации возникают также иные мотивы, акт получения информации приобретает более широкое значение. Он может означать для испытуемого что-нибудь вроде: «Я способный малый» или «Я докажу этому психологу!» Подобные внешние последствия приобретения информации могли, разумеется, изменить характер поведения наших испытуемых. Не исключено, что если бы мы подвергли испытуемых напряжению вроде того, что было применено в исследовании Постмана и Брунера [9] по понятийному распознаванию, то степень соблюдения правил принятой стратегии была бы меньше. Этого мы, однако, не знаем. Ясно,

==208

что наши эксперименты не служат точным воспроизведением житейских ситуаций или того напряжения, которому подвергался испытуемый. Подобное исследование еще ждет своего осуществления. Надеемся, что примененная нами парадигма технически повышает его осуществимость.

Можно указать еще на одну особенность мотивации, отличающую наших испытуемых от, скажем, среднего научного работника, работающего над аналогичной научной проблемой. У испытуемых нет страстного желания доказать, что тот или иной признак является решающе значимым, в отличие от Брока, стремившегося доказать, что определенный центр мозга управляет речью человека. Это обстоятельство весьма важно, и есть основания полагать, что при наличии подобной заинтересованности в некотором признаке частная стратегия сканирования встречалась бы гораздо чаще. По-видимому, предпочтение, отдаваемое стратегии целостной фокусировки, выражает известное безразличие испытуемых к признакам, используемым в данном эксперименте.

В заключение необходимо сформулировать еще одно положение общего характера. Имея дело с задачей, при которой произвольно избранная последовательность операций приводит к образованию понятий, человек ведет себя в высшей степени организованно и разумно. Концепция стратегии дала возможность показать это. Только исходя из анализа конкретных действий в каждый данный момент можно понять последовательно упорядоченную природу процесса решения задачи.

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27-28-29-30-31-32-33-34-35-36-37-38-39-40-41-42-43-44-45-46-47-48-49-50-51-52-53-54-55-56-57-58-59-60-61-62-63-64-65-66-67-68-69-70-71-72-73-74-75-76-77-78-